Книга Император для легиона - Гарри Тертлдав

Пробормотав: «Никто не смеет так обращаться со мной», – он поднялся со стула и заковылял к двери, пародируя, сам того не желая, стремительную походку Комитты Рангаве, которая покинула совет за несколько минут до этого.

– Возможно, вам всем будет интересно узнать, – раздался вслед ему голос Бальзамона, – что прошлой ночью я по настоянию принцессы объявил ее брак, если это вообще можно считать «браком», недействительным. Вам также, вероятно, будет любопытно услышать, что жрец, обвенчавший Сфранцеза и Алипию Гавру, находится сейчас в монастыре на южном берегу реки Астрис, на расстоянии полета стрелы от степи. Я отправил его в этот монастырь в день свадьбы, а не вчера ночью.

Ономагулос зарычал и с силой захлопнул за собой дверь. От удара фигурка из слоновой кости, стоявшая на книжной полке, покачнулась и упала на пол. Проявив по поводу ее падения куда больше беспокойства, чем за все время заседания совета, Бальзамон с тревожным криком подпрыгнул и поднял фигурку с пола. Тяжело дыша, он внимательно осмотрел статуэтку и, аккуратно возвращая ее на место, с явным облегчением сказал:

– Цела и невредима, хвала Фосу!

Марк вспомнил о пристрастии патриарха к фигуркам из Макурана, государства, бывшего западным соседом и соперником Видессоса до того, как казды, придя из степей, завоевали его. Обращаясь больше к самому себе, чем к кому-либо, патриарх пожаловался:

– Все не на месте с тех пор, как здесь нет больше Геннадиоса!

Мрачный жрец Геннадиос был не только помощником Бальзамона, но и соглядатаем, и, случалось, патриарх изводил его ядовитыми шутками, что совсем не подобало служителю Фоса. Но теперь Геннадиоса не было рядом, и патриарху иногда его не хватало.

– А что с ним случилось? – спросил трибун с любопытством.

– Да я ведь только что сказал, – с легким раздражением отозвался Бальзамон. – Он теперь проводит время у реки Астрис, молясь, чтобы каморы не вздумали переплыть ее и разрушить его курятник.

Патриарх впервые назвал имя жреца, обвенчавшего Алипию с Ортайясом, но трибун не был удивлен тем, что это оказался Геннадиос. Жрец принадлежал двору предшественника Маврикиоса, Стробилоса Сфранцеза, и вне всякого сомнения, был предан этому семейству. Будь это кто-нибудь другой, Марк, возможно, и огорчился бы, но услышав о ссылке Геннадиоса, печали не испытывал.

– Надеюсь, мы закончили болтать о пустяках? – спросил Туризин с плохо скрываемым нетерпением.

– Болтать? – притворно изумился Бальзамон. – О чепухе? Помилуй! Мы сократили совет почти на одну пятую часть за каких-нибудь полчаса. Вот бы нам с такой же легкостью разделаться с чернильными крысами!

– Хм, – протянул Император. Он выдернул волос из бороды и, увидев, что тот седой, поморщился. Повернулся к Алипии и спросил: – Так ты не требуешь его головы?

– Нет, – ответила она. – Он просто глупый щенок, не такой храбрый, каким должен был быть, и к тому же очень скучный.

На лице Ортайяса возмущение боролось со страхом.

– Но, если ты будешь казнить всякого, кто подходит под это описание, у тебя скоро не останется подданных, дядя. Будь на его месте Варданес, тогда дело иное.

Голос ее не стал громче, но в нем появились мрачные нотки, заставившие присутствующих по-новому взглянуть на племянницу Императора. Туризин сжал кулак.

– Ну что ж, – подвел он итоги. – Я думаю, что этому паршивцу можно оставить жизнь.

Ортайяс подался вперед, лицо его осветилось надеждой. Стражники толкнули его назад, на диван. Император, не поворачивая головы, продолжал:

– Однако скорее Скотос бросит меня в глубины ада, чем я отпущу его на свободу! Он начнет строить против меня заговоры еще до того, как на руках его исчезнут следы от веревок. Народ должен знать, каким полнейшим идиотом он был и какую цену заплатит за свою глупость.

– Разумеется, – кивнула Алипия. Она была политиком, по крайней мере, не худшим, чем ее дядя. – Как насчет…

Отряды, сопровождавшие Туризина во время коронации, были распущены по казармам, пока Император и его советники обсуждали судьбу Ортайяса Сфранцеза. Только телохранители-халога, вместе с дюжиной носителей зонтиков – неизменных спутников Автократора во время публичных церемоний, ожидали Императора у резиденции патриарха.

На улицах почти не было народу. Несколько видессиан наблюдали за маленькой группой, которая, выйдя из здания, направилась к дворцовому комплексу. Марк увидел высокого человека, который пробивался к ним, расталкивая зевак. Расстояние между ним и Императором было достаточно большим, и Марк не мог хорошо его разглядеть. Судя по раскачивающейся походке, это был моряк, но в таком порту, как Видессос, моряк – дело обычное. Даже когда человек помахал Туризину рукой, Скаурус удостоил его лишь мимолетным взглядом. Так много людей приветствовали Гавраса в эти дни, что трибун уже привык к ним. Но когда моряк крикнул: «Да здравствует Его Императорское Величество!» – Марк вздрогнул от изумления. Этот хриплый бас, привыкший перекрикивать ветер и шум волны, мог принадлежать только Тарону Леймокеру.

Трибун видел дрангариоса флота только два раза: в кромешной тьме на песчаном морском берегу и на галере, преследовавшей его баркас. В обоих случаях было нелегко разглядеть черты лица адмирала, да особой выразительностью они и не отличались. Дрангариосу было около сорока пяти лет, скуластое лицо его покрывал загар, волосы и борода были светлыми, выгоревшими на солнце. Но если Марк всего лишь удивился, узнав адмирала, то Туризин, видевший дрангариоса почти ежедневно в годы правления своего брата, был ошеломлен встречей с Леймокером. Он резко остановился и широко раскрыл глаза, как будто наткнулся на призрак.

– Мои поздравления, Гаврас! Хорошо сделано! – пробасил Леймокер, после чего опустился на колени, а затем и распростерся перед Императором прямо на камнях. Прошло две или три минутны, прежде чем Гаврас обрел дар речи.

– Из всех наглых выходок эта заслуживает высшей награды, – прошептал он. Затем с неожиданно вспыхнувшим гневом крикнул: – Стража! Схватить этого предателя!

– Эй, ты что? Что вы делаете? Руки прочь! – Леймокер отбился от одного из солдат, но их было слишком много, да и нелегко драться, стоя на коленях. Через несколько секунд его рывком подняли на ноги и скрутили руки за спиной. Дрангариос гневно уставился на Туризина.

– Что все это значит? – крикнул он, все еще пытаясь освободиться. – Так-то ты относишься к тем, кто преклоняет перед тобой колени и благословляет тебя? Не понимаю, что же тогда делает здесь эта змея-намдалени? Он продаст свою мать за два медяка, если ему предложат их за нее!

Барон Дракс зарычал и сделал шаг вперед, но Туризин остановил его движением руки.

– Ты неплохо говоришь о змеях, Леймокер. Тебе ли это пристало после твоего предательства, после твоих наемных убийц? А ведь ты обещал мне безопасность.

Тарон Леймокер свел брови, почти такие же густые и темные, как у Бальзамона, но тут же, к удивлению всех, кто стоял вокруг, откинул голову назад и засмеялся.