Книга Курьезы холодной войны. Записки дипломата - Тимур Дмитричев

— Просто очень замечательно, — прокомментировал наш гостеприимный хозяин, когда его гость, наконец, нашёл удобную позицию для своих длинных ног на узкой площадке платформы. — Извините меня, пожалуйста, один момент, о’кей? — сказал он Биму и спустился ко мне вниз.

— Скажите, а что он пьёт? — спросил генерал, оказавшись рядом со мной. — Водку, коньяк, виски, вино? — конкретизировал он имеющееся меню.

— Насколько я помню, он пьёт очень мало, да к тому же для этого, наверное, несколько рано, — ответил я. — Однако, видимо, лучше спросить у него самого. Мне кажется, что он после всего этого немного устал.

— Хорошо. В таком случае спросите у него лучше вы. Он с вами чувствует себя более свободно. Вы ведь больше друг с другом знакомы, — сказал генерал и добавил — Вам туг будет нужно побыть с ним в компании ещё немного. — Взглянув на одиноко сидящего на платформе посла, он кивнул головой в сторону сцены и заговорщицки сообщил: — Они ещё для него не готовы.

Я поднялся к послу на платформу, чтобы разделить с ним время ожидания. Я передал ему предложение генерала о напитках и спросил о его предпочтении.

— Знаете, мой друг, сейчас мне бы больше всего хотелось выпить стакан шотландского виски, но я же надеюсь вскоре всё-таки увидеться с министром. Так что пока я удовлетворюсь чашкой чая. Пожалуйста, поблагодарите от меня генерала за проявленное внимание и гостеприимство.

Выслушав пожелание Бима, я спустился вниз передать его просьбу Антонову. Генерал был явно разочарован выбором посла, но принял его.

— Чуть позже он, наверняка, изменит своё мнение, — с лукавой улыбкой добавил он, направляясь к дверям отдать распоряжение.

Я вернулся на платформу и сел напротив Бима лицом к сцене, которая была за его спиной. Теперь, когда мы остались с ним наедине в этом большом неуютном зале, мой подопечный расслабился, тяжело и низко склонившись своим высоким корпусом над нашим маленьким столом. На несколько мгновений посол, казалось, оставался со своими размышлениями над сложившимся положением. Затем, заметив, что я вернулся, он поднял на меня свой утомлённый взгляд и с трудно дававшейся улыбкой сказал:

— Вы знаете, надо признаться, что сегодняшний день кажется очень длинным, но он ещё далеко не закончен. Я до сих пор никак не могу понять, что же всё-таки происходит, и почему это происходит вот таким образом. Этому должно быть рациональное объяснение. Жду не дождусь разъяснения всей этой истории, — подытожил посол свои размышления.

— Через несколько минут всё должно разъясниться, господин посол, — сказал я, стараясь поддержать Бима.

— Очень надеюсь, что так оно и будет, — продолжил он. — А вот и наш хозяин с чаем. Надо сказать, что здесь быстро обслуживают.

Повернув голову в сторону дверей, я увидел подходившего к нам генерала Антонова в сопровождении миловидной горничной, которая несла поднос с чашками, блюдцами, чайником и печеньями.

— Надеюсь, что вам понравится. Это наш лучший грузинский чай, — заметил генерал, когда горничная стала накрывать стол. — Может, вы хотите ещё что-то?

— Нет, спасибо. Это нас вполне устроит, не так ли? — ответил Бим, ища моего согласия.

Выслушав нашу благодарность, генерал удалился вместе с горничной, предоставив нас самих себе. Грузинский чай положил начало нашему разговору на темы, не связанные с событиями сегодняшнего дня. Бим признался, что он никогда не знал о том, что в Советском Союзе выращивали чай, полагая, что его импортировали из Индии, поскольку советско-китайские отношения тогда переживали трудный период. Отсюда разговор перешёл на некоторые международные вопросы.

В этой относительно расслабленной беседе мы провели с послом минут 15–20, когда до нас стали доходить отдалённые голоса, раздававшиеся за той складывающейся стеной-занавесом, которая находилась напротив американского посла. Сначала эти голоса звучали очень приглушённо. Заметив их, мы, продолжая беседу, начали в них вслушиваться, пытаясь понять, что происходит за тонкой стенкой, и как-то связать происходящее с долго ожидаемой развязкой положения Бима.

Постепенно голоса стали звучать громче, что говорило об их приближении в нашу сторону, но что-либо разобрать пока было невозможно. Затем мы могли установить, что за занавесом находилась группа людей, которые довольно весело разговаривали между собой и иногда даже смеялись. Мы с послом перестали разговаривать, стараясь лучше расслышать происходящее за занавесом.

— Как вы думаете, что там происходит? — заинтриговано спросил Бим, готовясь, по-видимому, к ещё одному сюрпризу.

— Похоже, что там находится группа людей, которые оживлённо и приятно общаются друг с другом, — ответил я, начиная узнавать некоторые голоса.

Совершенно неожиданно мне пришла в голову мысль, что приём, с которого я уехал за Бимом, ещё продолжается и что его участники стали ещё веселее со времени моего ухода. Хотя, как я начал догадываться, тот приём начался в другом зале, сейчас по какой-то причине он переместился в помещение, находившееся за стенкой-занавесом, перед которой сидел американский посол.

Теперь я совершенно не мог себе представить, что будет происходить дальше.

Бим начал с нарастающей напряженностью нервничать на своём стуле и смотреть по сторонам в поисках более ясных признаков того, что могло произойти. Затем он замер и всем корпусом вытянулся вперёд в сторону сцены, пытаясь сосредоточиться на неровном потоке голосов, доносившихся из-за стенки-занавеса. Я повернулся вместе со стулом, готовясь лучше увидеть то, что могло перед нами произойти. Мы были единственными зрителями в этом обширном полуосвещённом зале, которые сейчас застыли в напряжённом ожидании следующего действия в затянувшейся драме сегодняшних событий. Прошло несколько долгих минут, прежде чем голоса за стенкой начали постепенно замирать и затем внезапно исчезли. Заинтригованные таким поворотом дела, мы с послом недоумённо переглянулись. Мы чувствовали себя как два зрителя, покинутые в огромном пустом театре, которые на основании голосов и шумов, доходивших до нас из-за занавеса, должны были гадать о том, какой спектакль готовил для нас невидимый и загадочный режиссёр. На несколько секунд вдруг наступило полное безмолвие.

Посол и я снова, испытывая удивление и недоумение, посмотрели друг на друга, когда совершенно неожиданно стена-занавес резко распахнулась, обнажив перед нами ярко освещённую, словно в огнях рампы, фигуру человека, стоявшего на середине края сцены с засунутыми в карманы брюк руками. На несколько секунд эта фигура слегка наклонилась в нашу сторону, с напряжением вглядываясь в относительную темноту возникшего перед ней зрительного зала. Разглядев наконец две одинокие изумлённые тени людей, человек на сцене разразился громким гомерическим смехом. В нескольких метрах позади него с бокалами в руках и улыбками на лицах стояли основные участники приёма во главе с Л.И. Брежневым и А.А. Громыко.

Этот сюрприз-явление Генри Киссинджера на сцене в окружении высшего советского руководства даже для меня, знавшего об их нахождении в здании особняка, оказался полнейшей неожиданностью. Что касается потрясенного этим видением Джакоба Бима, то у него эта картина вызвала состояние оцепенения. В первые секунды он даже никак не мог распознать Киссинджера в фигуре на сцене. Затем он на несколько секунд замер, испытывая тотальное неверие в то, что он видел собственными глазами. В этот момент Киссинджер опустил одну ногу на следующую ступеньку короткой лестницы, спускавшейся к нам в зал, как бы демонстрируя всё ещё не верящему своим глазам послу, что он не призрак, а сам советник по вопросам национальной безопасности президента Никсона во плоти и крови. Следя за движением человека на сцене, Бим даже приподнялся со своего стула и, опираясь руками на стол, весь вытянулся вперёд, в стремлении лучше разглядеть находившуюся перед ним фигуру. Затем он почти рухнул на своё сиденье, не сводя глаз с человека на сцене, но тут же резко поднялся и решительными широкими шагами направился ему навстречу.