Книга Хорошо посидели! - Даниил Аль

Что касается меня, не имевшего никакой практически полезной специальности, не умеющего к тому же хорошо считать, а тем более писать сносным почерком, то ни на какую «придурочную» работу я вообще не годился. Мое ученое звание кандидата наук в те годы, кстати сказать, в отличие от сегодняшнего положения, крайне редкое, и на воле в те времена весьма престижное, здесь, в лагере, было совершенно недостаточным основанием для того, чтобы занять должность «придурка».

Это страшное слово — «лесоповал»

Каргопольлаг — лагерь лесоповальный. Его главное дело, главная задача, главная работа — валить лес, пилить стволы на бревна — баланы, распиливать баланы на доски разных стандартных размеров, складывать каждый стандарт в штабеля, доставлять и грузить эти штабеля на специальные железнодорожные платформы. Их повезут на разные предприятия страны. Все остальное, не малое количество разнообразных работ огромной армии — сто тысяч работяг — лишь «подсобка» лесоповала. Объемы поваленного, распиленного и отгруженного леса измерялись сотнями тысяч кубометров в год. «Кубиками» здесь измерялось все: число и размер звездочек на погонах начальников, их зарплата (прогрессивка и премии), заработки и пайки заключенных, зачеты по сокращению срока (отбывающих его не по политическим статьям и не за особо тяжкие преступления). Этим последним сокращение срока «не светит». Ни за доблестный труд, ни за безупречное поведение.

Работа на лесоповале была самой тяжелой и самой страшной. Даже с точки зрения техники безопасности. И, конечно же, из-за самих условий десятичасового рабочего дня при тридцати градусах мороза зимой, или летом в жару, без возможности скинуть насквозь мокрую от пота одежду и маску с головы, из-за туч всевозможных летающих паразитов.

Над заключенными, занятыми на иных работах, перспектива попасть на лесоповал всегда нависала как дамоклов меч. Этим постоянно угрожали нерадивым или провинившимся «придуркам».

За время пребывания в карантине я был хорошо наслышан о том, что такое лесоповал и, конечно, очень боялся, что попаду на «исправительно-трудовые работы» именно туда.

За годы пребывания в Каргопольлаге я узнал о лесоповале намного подробнее и больше, хотя лично меня эта чаша, к счастью, миновала. Однажды у меня появился повод написать о лесоповале стихотворение. Вернее сказать, я не мог удержаться, чтобы его не написать. Несмотря на то, что прекрасно понимал: от прочтения его своим знакомым — тоже не удержусь. И, значит, могу получить за него, если не целиком второй срок — вторую «десятку», то хорошее к нему дополнение, обычное в подобных случаях — три года.

Теперь это стихотворение неоднократно опубликовано, в том числе в сборнике — «Поэзия ГУЛАГа».

А повод к его написанию был такой.

Осенью 1951 года в английской печати развернулась компания за прекращение закупок советского леса, поскольку он добыт каторжным трудом заключенных. Появились сообщения, что при разгрузке доставленных из СССР партий леса, были обнаружены прибитые к бревнам гвоздями отрубленные человеческие ладони.

Об этих сообщениях английской прессы я узнал из статьи в «Правде», которая обрушилась на «провокационную клевету». Вероятно, большинство читателей «Правды» поверили тогда гневной отповеди, которую дала газета «английским империалистам». Но заключенные Каргопольлага хорошо знали, что англичане написали правду, а «Правда» лгала. Вот это стихотворение.

Лесоповал

Лесоповал, лесоповал. Никто не поверит, кто сам не бывал. Летом в болоте, зимою в снегу Пилим под корень, согнувшись в дугу.

Дзинь-дзень, дзинь-дзень Каждый день, целый день. Руки болят, костенеет спина, Черной повязкой в глазах пелена.

Дзинь-дзень, дзинь-дзень, Дерево — пень, дерево — пень. И впереди еще тысячи дней, Тысячи сосен и тысячи пней.

А я не виновен как эта сосна, Пилят ее, потому что нужна. Дзинь-дзень, дзинь-дзень — Был человек — останется пень.

Лес как решетка кругом обступил, Пробиться не хватит ни сил, и ни пил. Вдруг страшная мысль взметнулась костром: Я левую руку рублю топором.

«Что дальше? Что дальше?» Вот чудится мне: Чья-то ладонь на окрашенном пне. Бледный товарищ бежит со жгутом. Что же потом? Что же потом?

Почему на работу идти не велят? Начальник зачем-то оделся в халат, Что-то завязано, что-то болит, Кто-то о ком-то сказал «инвалид».

Друзья мою руку прибили к бревну. Бревно продадут в другую страну. Славное дерево — первый сорт! Поезд примчал его в северный порт.

Чужой капитан покачал головой, Табачной окутался синевой, Плечами пожал, процедил — «Yes! Мой народ не берет окровавленный лес».

На мостик ушел он зол и угрюм. Пустым в лесовозе остался трюм. Отцы наши, братья, а что же вы? Ужель не поднимите головы?

Знаем, что нет. Всех вас страх оковал. Чуть шевельнетесь — на лесоповал, В пекла каналов, в склепа рудников, — Всех заметут не щадя стариков, Женщин и девушек не щадя, Всех заломают во славу вождя!

Тяжко быть пленным в своей стране, В лесном океане на самом дне. Летом в болоте, зимою в снегу, — Пилим под корень, согнувшись в дугу. Лесоповал, лесоповал, Никто не поверит, кто сам не бывал.

Октябрь 1951 г.

На другое утро, после встречи с нарядчиком, в семь часов, я стоял в большой толпе работяг перед крыльцом вахты возле лагерных ворот, на разводе. Стоявший на крыльце нарядчик громко выкрикивал номер бригады, а затем называл имена, входивших в нее работяг.

Прозвучал номер нашей бригады. Вот названа и моя фамилия. Я, как было положено, прокричал в ответ: «Здесь! Статья пятьдесят восемь-десять, часть вторая, начало срока — 6 декабря 1949 года, конец срока — 6 декабря 1959 года».

— Пошел! — крикнул нарядчик. И я, поднявшись на крыльцо, прошел через вахту и, спустившись с ее внешнего крыльца, оказался в толпе зеков лесозаводских бригад, стоявших в окружении конвоиров с автоматами и проводников с собаками. Овчарки дружно, словно приветствуя, облаивали каждого спустившегося со ступенек крыльца и примкнувшего к толпе. Раздалась команда: «В колонну по трое становись!» Мне тут вспомнилось, что в шеренгах по трое ходили в походы колонны древних новгородцев во времена Александра Невского, да и в еще более ранние времена. Отсюда и пошло слово «строй».