Книга Успеть изменить до рассвета - Анна и Сергей Литвиновы

— А, ну так смотри! Не балуй тут. Автобусом сейчас ты туда не доедешь — парад у нас сегодня, демонстрация. Пехом иди. Сперва прямо, по проспекту, а потом налево. А там спросишь. Да тут недалеко, минут двадцать ходьбы.

И я отправился, как она велела. По проспекту, свободному от автомобилей, навстречу мне двигались группы веселых людей. Очевидно, они только что прошли в составе демонстрации по главной площади, мимо местного начальства, и двигались по домам, к своим холодцам и винегретам. В глазах рябило от красных флагов, а державный голос откуда‑то разносил лозунги‑призывы: «Да здравствует!..» И отовсюду, из репродукторов или в живом исполнении идущих, слышались революционные песни, от «Варшавянки» до «Марсельезы». Несколько бортовых грузовиков провезли офицеров в парадном обмундировании.

Наконец, несколько раз справившись у встречных, я отыскал здание здешнего загса. Я знал, что мода на пышные советские свадьбы — с лимузинами, надувными шариками, пупсами и возложением цветов к могилам героев — в пятьдесят седьмом году еще не началась. Обычно здесь регистрировались или записывались — наскоро забегали в скромное казенное заведение, а потом гуляли — ни в каких не в ресторанах, а, в целях экономии, на квартирах. Количество приглашенных тоже разнилось, от нуля до тех пределов, которые способно было выдержать впритирку скромное жилье жениха или невесты. Но то, что бракосочетание назначили на праздник, все‑таки давало мне надежду на определенный размах, среди которого я смогу на первых порах затеряться.

Однако меня до самого последнего момента терзали сомнения: правильно ли я вспомнил? Точное ли меня озарило ночное прозрение? Не перепутал ли я день, месяц, а то и вовсе год? А ведь если не сейчас, на свадьбе, не сегодня, то потом — пиши пропало и ищи‑свищи, ушлют моего героя в секретный гарнизон в Мурманской области, куда никакому гражданскому, вроде меня, хода нет. Да и всеобъемлющая секретность — неизвестно будет, куда ехать, где искать.

Поэтому не без внутренней дрожи входил я в скромное здание Чкаловского загса — до эпохи помпезных дворцов бракосочетаний оставалось еще лет пять‑семь, ее запустит неугомонный Хрущев, начав с Дворца бракосочетаний на ленинградской набережной Красного Флота и в столичном Грибоедовском переулке.

Загс работал, но было в нем пока пустынно. Тетенька‑регистратор, внушительная дама лет сорока (самый мой контингент), по‑матерински окинула взглядом мою фигурку с букетиком и в ответ на мой вопрос переспросила: «Такие‑то? Да, регистрируются, сегодня». И у меня сразу отлегло: значит, не подвел внутренний голос, и все я вспомнил правильно — хотя, казалось бы, прочел однажды в книге серии «ЖЗЛ» и забыл — зачем нужна была мне эта информация в начале десятых годов двадцать первого века? А вот ведь пригодилась таким неожиданным образом.

До регистрации оставалась пара часов, и я стал всерьез подумывать по поводу сходить в местную баню помыться. Хоть я и извернулся, ополоснулся утром до пояса в поездном тубзике, сменил рубашку — все равно чувствовал себя после спанья в одежде каким‑то прогорклым. Но я сроду не мылся в общественных банях и даже не знал, как в них все обустроено. Наверное, для начала следовало заиметь полотенце, шайку, мыло? Задача непростая в незнакомом советском городе, да еще и с учетом праздничного, выходного дня. И я решил терпеть — довольно и того, что побрился, почистил порошком зубы.

Я прошелся по городу, переполненному красным, а также гуляющими людьми, офицерами в парадном обмундировании. Ближе к центру продавали прямо на улице, на лотках, водку и вино в розлив, бутерброды с сыром, колбасой и паюсной икрой. Я подкрепился и вернулся к загсу.

И вот наконец они. Подъехали на трех такси «Победа». Вышли, как на подбор — четверо молодых лейтенантов‑летчиков, в парадной форме, в лихо заломленных фуражках. С ними в роли дядьки, а может, свадебного генерала — средних лет майор. И три девушки — по‑праздничному причесанные, в пальтишках, наброшенных поверх новых платьев. Да еще пара родителей с бабушкой.

У входа в загс довольно быстро стала собираться толпа зевак. Свадьбы всегда приковывают добродушное внимание прохожих, а в праздник — особенно. Люди с бантами и флажками начали прибывать — но странно было не то, что они здесь останавливаются. Совершенно удивительным выглядело то, что никто не узнает главного героя. А ведь он был почти таким же, как его узнает и полюбит весь мир, разве что на три года моложе и еще улыбчивей. Но тут на него все глядели, словно бараны на новые ворота: такой же свежеиспеченный лейтеха, вчерашний курсантик, каких полным‑полно в местном училище — вон, целая колонна на параде только что прошла. А он вдобавок маленького роста, худенький, хрупенький — верно, и на параде сегодня шел в задних рядах.

Вот только я‑то — единственный возле загса, да и во всем городе — его узнал. И бросился к нему из толпы наперерез:

— Юрка! — все мы тут, молодые парни и девчата в СССР, были друг для друга «Юрки, Вальки, Кольки, Эдики». — Не узнал?! — И впрямь, с какой стати было ему меня узнавать. — Да это ж я, Лешка! Мы с тобой в ремеслухе в Люберцах учились! Я здесь проездом, узнал, что у тебя свадьба, решил: дай, думаю, зайду, поздравлю. Букет вот невесте купил — которая из них? Эта, самая красивая? — Невесту, я, конечно, тоже узнал по фото — не настолько, конечно, многочисленным, как его, но все‑таки.

Насколько я успел понять психологию людей того времени, да еще помноженную на свадьбу и всеобщий праздничный день, он, даже не узнав меня нисколько, должен будет пригласить, чтобы я разделил с ними празднество. И он решение принял мгновенно — даром что летчик‑истребитель, и даже сыграл радушное узнавание. Еще бы, не бычиться же ему здесь, на пороге загса и новой жизни, на виду зевак — мол, не признаю, да кто ты такой.

— Здорово, Леха! — выкрикнул. — Айда с нами! Рад тебя видеть!

Я подарил невесте букет, поцеловал даже, к смущению многих, ручку. Потом мы зашли в жарко натопленные помещения загса — и там молодых безо всяких ритуалов, буднично расписали. Не было музыки, никто не открывал шампанского, не лил его в пластиковые стаканчики — да и не было их здесь в ходу, пластиковых стаканчиков. (Разве что многоразового использования, что к термосам прилагались.)

А потом я естественным образом затесался в толпу гостей и, устроившись четвертым на заднем сиденье последней «Победы»‑такси, отбыл к месту, где планировалась гулянка.

Праздновали в коммуналке, на втором этаже некогда реквизированного купеческого лабаза.

Стол ломился от яств. Посуда была разнокалиберной. Стулья тоже. Впрочем, у конца стола, где я скромно поместился, сидели на обструганной доске, которую положили поверх двух табуреток.

Первый тост подняли, как водится, за молодых. Второй — за родителей невесты. Третий — за отсутствующих родных жениха. «Поедем мы на родину мою скоро! — вскричал жених. — В Смоленскую область, Гжатский район! И там еще раз погуляем! Правда, Валюта?» — ласково обратился он к невесте, смущенной и довольной.