Книга Райнхард Гейдрих - паладин Гитлера - Иржи Пражак

«В тот момент я был уверен, что его данные поведут к объяснению покушения, потому что еще раньше мы пришли к убеждению, что покушение произвели парашютисты. Я сразу же вызвал Паннвитца. Чурда повторил ему слово в слово то же, что прежде сообщил мне. Паннвитц немедленно позвонил шефу гестапо Гешке. Гешке поручил криминальному инспектору Галлусу допросить Чурду в четырехсотой камере».

Следовательно, на четвертом этаже дворца Печека, в помещении, над дверью которого прикреплена металлическая табличка с цифрой 400: «четырехсотка».

«…Но в „четырехсотке“ укрыться за словами было невозможно. Здесь были важны не твои слова, а твое нутро. А от него оставалось только самое основное. Все второстепенное, наносное, все, что сглаживает, ослабляет, приукрашивает основные черты твоего характера, отпадало, уносилось предсмертным вихрем. Оставалась только самая суть, самое простое; верный остается верным, предатель предает, обыватель отчаивается, герой борется. В каждом человеке есть сила и слабость, мужество и страх, твердость и колебание, чистота и грязь. Здесь оставалось только одно из двух. Или — или…» (Юлиус Фучик. «Репортаж с петлей на шее»).

Предатель Чурда, разумеется, не стремился укрываться за словами. Напротив, он сам пришел сюда, сам вызвался. И тем не менее низшие чины гестапо Швертнер и Йегер накинулись на него и били, чтоб не оставалось сомнений, что не он, не Чурда, будет определять, что говорить.

— Почему не заявил раньше? — наваливался на него Галлус.

Чурда прерывающимся голосом сказал о письме.

— Врешь! Почему не подписал его? Почему не послал донос немецкой полиции? — сыпались вопросы и удары.

Ответил, что прежде боялся подписать. Письмо послал чешской жандармерии, потому что не знает немецкого языка.

— Мы тебя научим! — замахивается кулаком Йегер, по совместительству переводчик. — А почему именно в Бенешов, что, в Тржебони нет чешских жандармов?

Попытался криво улыбнуться. Ему было стыдно доносить в Тржебони — ведь он там учился в школе. Улыбка напоминает плаксивую гримасу. Теперь, разумеется, никто не проявит запоздалого сочувствия.

— А сюда не стыдно было прийти? — спросил комиссар, вероятно, с действительным презрением.

Он снял телефонную трубку и приказал срочно проверить в Бенешове, действительно ли местная жандармерия получила такое письмо и как с ним поступили.

Однако еще прежде, чем придет утвердительный ответ (он будет стоить бенешовским жандармам немалых неприятностей), гестаповцы смогут основательно взвесить, что представляет собой подследственный, именуемый Карелом Чурдой.

Все второстепенное отпадает. Остается только голое подлежащее и голое сказуемое: предатель предает. В этом человеке, находящемся в «четырехсотое», остаются уже только слабость, страх, грязь.

«Допрос Чурды — его вел криминальный инспектор Галлус — с небольшими перерывами продолжался с 16 часов всю ночь до следующего дня, 17 июня 1942 года, — продолжал показания Гейнц Янтур. — Паннвитца регулярно информировали о допросах. Чурда рассказал всю свою биографию, затем выдал имена парашютистов, вместе с которыми был сброшен с самолета, имена лиц, у которых видел предметы, обнаруженные на месте происшествия, и имена всех известных ему людей, укрывавших виновников покушения. Чурда сообщил также, что автоматический пистолет, которым пытался воспользоваться первый из покушавшихся, был упакован в портфель и прикрыт травой.

Все предметы, обнаруженные на месте покушения, были сразу отправлены в берлинский Институт криминалистики для исследования, и там действительно обнаружили в портфеле стебельки травы или сена. Уже этот факт убедил нас в верности показаний Чурды, потому что заключение института тогда уже было в нашем распоряжении.

Чурда был хорошо осведомлен о покушении, однако в то время о местонахождении участников покушения не знал».

Чурда вовсе не был так хорошо информирован о покушении, как это казалось инспектору Галлусу, и не знал, где скрываются сейчас его бывшие соратники. Однако знал многое другое, и следователи, имея за что зацепиться, не оставляли его ни на минуту в покое. В своем заключении следственная комиссия пишет об этом:

«Когда Чурда назвал наконец некоторых людей, связанных с агентами, быстро и энергично был применен весь наш тактический опыт. В результате принятых мер в семье Сватошовых (связные) мы обнаружили владельца второго портфеля, брошенного на месте покушения, а госпожа Моравцова (связная) оказалась владелицей дамского велосипеда, обнаруженного там же. Дамский велосипед был действительно одолжен Зденеку (он же Габчик), а портфель семейства Сватошовых — Отто (он же Кубиш), так что теперь причастность этих лиц к покушению была установлена бесспорно… На основе дальнейших показаний в ночь с 17 на 18 июня было установлено, что участники покушения и остальные парашютисты укрылись в подземелье пражского храма Карла Боромейского».

Это подтверждает в своих показаниях и Гейнц Янтур.

«Только 17 июня вечером было установлено, что участники покушения скрываются в храме Карла Боромейского. Об этом я узнал от сына одного из главных укрывателей, который вместе со многими пособниками покушавшихся был арестован на основании доноса Чурды 17 июня. В тот день гестапо арестовало, я думаю, семей десять или двенадцать.

Могу заявить, что сведения Карела Чурды были для обнаружения виновников покушения решающими. В то время, когда Чурда явился и сообщил нам свои сведения, мы еще не обнаружили никаких следов», — закончил протокольные показания Гейнц Янтур 14 ноября 1946 года на заседании чрезвычайного народного суда в Праге…

Допрос в «четырехсотое» дал криминальному инспектору Галлусу не только основания для заключительной атаки полицейского наступления, но и надежду на лавры.

(«Криминальный инспектор Георг Галлус, год рождения 1895-й, является одним из лучших следователей гестапо, — пишет несколько дней спустя его шеф Гешке в предложениях Франку. — Благодаря его исключительной и искусной практике допросов нам удалось добыть у парашютиста Чурды такие данные, которые прямо вели к раскрытию места пребывания виновников покушения. Галлус еще и до этого нередко проявлял себя с отличной стороны. Поэтому рекомендую его для внеочередного повышения в звании и присвоения ему чина криминального комиссара». «Ja», — подчеркивает дважды на документе свое согласие Франк.)

…Через зарешеченные окна «четырехсотой» проникает утренний рассвет; оттуда можно видеть пробуждающуюся Прагу, склон Летны и Градчаны. По улицам проезжают автомобили ударных групп гестапо. Направляются к Жижкову, к Мустку, в Высочаны. Приводят в «Печкарню» тех, чью судьбу сегодня ночью определил Чурда. Первые десять или двенадцать семей, за ними последуют другие.

— Могу ли я поесть? — прошептал предатель.

Инспектор Галлус кивнул.

Чурде принесли тарелку вареного гороха.

18 июня 1942 года в первой половине дня центральный телетайп Града выстукивал срочное донесение. И хотя оно было адресовано согласно правилам служебной субординации прежде всего новому протектору, всем своим содержанием и значением донесение это предназначалось высочайшему руководству Третьего рейха, нетерпеливо ожидавшему его уже более трех недель.