Книга Вся власть советам! - Александр Михайловский

Премьер посмотрел на первого лорда Адмиралтейства:

— Вам, сэр Гиддс, необходимо принять все возможные меры для обеспечения безопасности наших трансатлантических перевозок. Формируйте конвои, засыпайте Северное море минами, ставьте сетевые заграждения, но добейтесь того, чтобы такие трагедии, как потопление «Олимпика» и «Мавритании», больше не повторялись. Надо успокоить американских союзников. Если они бросят нас один на один с кайзером, то это станет началом конца. Если будет необходимо — договоритесь с Норвегией о размещении там наших баз. Лорд Бальфур окажет вам в этом всю возможную помощь. В конце концов, сейчас не то время, чтобы норвежцы могли уютно спрятаться от войны за броней своего нейтралитета.

— Я полагаю, что это решаемая задача, — откликнулся лорд Бальфур, — у нас в этой стране есть достаточное количество влиятельных политиков, которые сочувствуют нам и поддержат предложения об аренде в Норвегии прибрежной территории для устройства британских военных баз.

Британский премьер повернулся к министру иностранных дел:

— А вы, сэр Артур, еще раз внимательно продумайте, что мы можем предпринять против русских, при этом не осложняя и без того отвратительные дипломатические отношения между Британией и Россией. Старайтесь действовать чужими руками. Та же Норвегия, Япония, Китай… Я слышал, что в Туркестане недавно было восстание и там завелись эти, как их там называют? А, вспомнил — басмачи… Неплохо бы отправить им партию оружия и с десяток-другой толковых офицеров. При этом постарайтесь, чтобы эта зараза потом не переползла из Туркестана в нашу Индию. Ну, не мне вас учить…

Ллойд Джордж напоследок обвел взглядом присутствующих.

— Все, джентльмены, вы можете идти, за исключением министра по вооружению.

Когда они остались с Черчиллем вдвоем в кабинете, Ллойд Джордж спросил:

— Скажите мне, как обстоят у нас дела с выпуском танков? Я слышал, что русские под Ригой применили их в сочетании с аэропланами, добившись при этом поистине грандиозного эффекта…

6 декабря (24 ноября) 1917 года.

Екатеринославская губерния. Александровский уезд. Село Гуляй-поле. Гуляйпольский Совет рабочих и крестьянских депутатов.

Майор госбезопасности Османов Мехмед Ибрагимович.

Нестор Иванович Махно совсем не был похож на лихого атамана из фильмов о Гражданской войне. Правда, он еще не «батька Махно», главнокомандующий повстанческой армией, а пока лишь комиссар Гуляйпольского района и депутат Екатеринославского съезда Советов.

Как и любая власть на местах, он настороженно и с подозрением посматривал на нас, посланцев центральной власти. Мол, явились на его голову какие-то важные птицы из Петрограда, причем, судя по погонам, вообще не товарищи, а какие-то явно старорежимные люди. И не просто явились, а с немалой военной силой — конно, людно и оружно. Репутация, черт ее побери. Вот Махно в силу своего селянского ума и осторожничает.

Подозрения и страхи Нестора Ивановича немного развеял матрос-анархист Анатолий Железняков, которого мы взяли с собой для того, чтобы в Севастополе легче найти общий язык с тамошними братишками. Да и в Петрограде болтаться без дела ему было совсем ни к чему. К тому же Анатолий Григорьевич был человеком достаточно образованным и с широким кругозором. Еще до призыва на флот он ходил по Черному морю на торговых судах, был кочегаром, потом работал на военном заводе в Питере. По своим политическим взглядам он был анархистом-коммунистом. Впрочем, против советской власти Железняков ничего не имел и, не раздумывая, отправился вместе с нами на юг, мечтая снова увидеть Черное море. Правда, человеком он был импульсивным, горячим, и за ним, что называется, нужен был глаз да глаз.

Анархист анархиста видит издалека. Перебросившись несколькими фразами с Железняковым, Нестор Иванович быстро нашел общих знакомых, немного успокоился и уже начал разговаривать со мной более дружелюбно и спокойно.

Мы договорились, что он обеспечит едой казачков и текинцев, а также их коней. Конечно, если за это мы не забудем заплатить. Я успокоил Махно, обещая заплатить за все звонкой монетой, а не расписками подозрительного вида, которые были в ходу в то веселое время.

Ну, и чтобы окончательно показать, что он не какой-то там куркуль, Махно предложил мне и Железнякову отобедать с ним. Сделав все необходимые распоряжения помощникам, Нестор Иванович повел нас в дом, к своей, как он сказал, хозяйке, Анастасии. Она быстро накрыла на стол, потом, вопросительно глянув на мужа, вышла и вернулась с бутылочкой «Смирновской».

Махно гостеприимным жестом пригласил нас за стол и предложил выпить за знакомство. Я понял, что в непринужденной обстановке он хочет попытать нас о столичных новостях и о том, что несет ему лично и его сельчанам власть большевиков.

Я ненавязчиво намекнул, что большевики приняли Декрет о земле, по которому крестьяне получили землю без выкупа и в личную собственность. И про то, что опять же большевики закончили почетным миром всем осточертевшую войну с Германией.

Тут в разговор встрял Железняков, который рассказал Махно, что я — один из тех, кто участвовал в разгроме немцев под Ригой и принуждении кайзера к доброму и долгому миру.

Тут Махно оживился. Слова о «принуждении к миру» ему очень понравились, и он начал дотошно расспрашивать меня о подробностях недавних боев. Я же, конечно, попытался перевести стрелки на казаков и текинцев, которые непосредственно принимали участие в схватках, заявив, что лично я больше в тылу ошивался и самого интересного не видел. Махно с усмешкой посмотрел на меня, а потом подмигнул дружески, дескать, ладно, ври себе помаленьку, а я сделаю вид, что тебе верю.

В общем, под «Смирновскую», сало, соленые огурчики, шкворчащую «яечню», поданную хозяйкой на стол на огромной чугунной сковородке, мы мало-помалу размякли, и разговор стал куда более оживленным и откровенным.

— Скажи мне, товарищ Османов, — спросил у меня Махно, — как нам, селянам, быть-то? Вот я в августе предложил у нас в уезде немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну, по возможности с участием в этих коммунах самих помещиков и кулаков. Поделили мы землю. И им дали по трудовой норме. Как вы считаете, получится у нас с ними мирная совместная жизнь? Я полагаю, что вроде должно все быть хорошо… А тут вы с вашими партиями, с диктатурой. Я боюсь, что не партии скоро будут служить народу, а народ — партиям.

— Нестор Иванович, — сказал я, — можно, конечно, в вашем селе жить коммуной. А как быть с государством? Ведь его не поделишь на всех, всем поровну. Ну, а на заводе как рабочим быть-то? Поделить на всех станки? Так ведь может и не хватить на всех.

Тут Железняков вставил свои пять копеек:

— Так и сказ про товарища Прокруста, который мерил всех одной меркой, вы, Нестор Иванович, тоже должны знать. Как и то, чем это все закончилось. То же ведь грек этот начал как борец за справедливость и равенство, а закончил как обыкновенный бандит. Древние греки вообще и товарищ Гомер в частности совсем не дураки были, придумав эту поучительную историю. Тут главное — не зарываться.