Книга Прокурорская крыша - Николай Старинщиков

Она замолчала. Поправила волосы и отвернулась к окну.

Следующей оказалась старуха лет восьмидесяти. Та забывала, как ее зовут. Раньше помнила, теперь забыла. О детях тоже ничего абсолютно не помнит. Идеальная мишень для мошенников в области недвижимости. Однако поговорить до сих пор любит.

– Здравствуйте, проходите, – говорит она вежливо. – Присаживайтесь. Но что-то я вас не помню. В прошлый раз была другая. Худенькая такая. Тамара Борисовна, кажись, зовут.

– Это же когда было! – Бачкова смотрит на нее, разинув рот. – Целый месяц прошел, как вас другие обслуживают…

– Ах, да! Вы совершенно правы, – быстро та соглашается. – Простите, пожалуйста, старушку. А как вас зовут?…

«Да какая тебе разница, рухлядь ты старая. В субботу сто лет, а все туда же, в знакомые метишь…» – чуть не вырывалось у Бачковой. Смотрит на клиентку снисходительно и называет свое имя и отчество. Потом протягивает бумажку, где компьютерным принтером выбито: «Бачкова Людмила Николаевна».

– Это не тот ли Бачков, который…

– Не тот и не другой, – прерывает поток Бачкова. – И не третий. Нас здесь вообще никогда не жило.

Старуха между тем, оказывается, живет здесь уже не в одном поколении. И прадеды жили на этих территориях, и деды, и внуки. Да только в разных местах все теперь. Кто там, а кто и не там. Трудно сказать, конкретно где, учитывая, что старуха всю жизнь учительствовала. Оттого и память плоха. От беспрестанного напряжения коры головных полушарий. Плоскостопие извилин теперь у нее.

Бабушка отошла от двери и села на диванчик в просторной прихожей. Мужа у нее тоже теперь нет. Одна. Кто и где живет, один бог знает.

Бачкова еще раз для верности потянула ноздрями воздух. Уловила отдаленный запах старушечьего жилища – выходит, что хозяйка квартиру проветривать пока что не забывает. Эта еще поживет, потреплет нервы в свое удовольствие.

– Таблетки у вас не закончились? – запела о своем Бачкова. – Употребляете? Регулярность для вас должна быть на первом месте. Не забываете, пожалуйста.

– Что ты, милочка, – проблеяла старушка. – Уж это-то я не забуду… Мне телевизор заменить бы, потому что тот, который вы мне привезли, не идет. Кинескоп весь черный, как это… у негра задняя часть. Как, впрочем, и передняя…

Хозяйка хихикнула.

– Где мои семнадцать лет? – Неожиданно спросила. И тут же ответила: – Убей, не помню…

Она откинулась на спинку дивана и принялась разглядывать пальцы. Потом проговорила:

– Вот, опять позабыла. Как зовут вас, позабыла. А ведь только что помнила. Наполеона помню. Гитлера тоже. Шикельгрубером звали. Сталина помню, а вас нет. Бычкова, что ли…

Людмила Николаевна поправила. Вынула из дамской сумочки таблетки и поставила перед старухой на стол.

– Пустую принесите мне!

– Так она же еще не закончилась…

– Не важно. Несите. Мы сейчас в эту остатки пересыплем. Мне для отчета требуется.

Хозяйка повиновалась. Принесла с кухни пластиковую баночку и протянула «начальнице».

Та быстро пересыпала остатки таблеток в новую, убрала пустую емкость в сумку и поднялась, взглянув на часы.

– Засиделась я у вас. А меня ведь еще ждут несколько человек.

Поправила прическу – и за дверь. Только ее и видели. Одинокий человек вновь остался один. Но что может поделать Бачкова, если не она придумала такую жизнь. Кто-то другой виноват, что существует подобная несправедливость. Один родится, растет и становится под конец матерым. Второй на глазах дряхлеет и превращается в немощного старика, за которым нужен уход. В старину эту функцию выполняли дети. Теперь дети все больше ускользают от своих прямых обязанностей. Вот и появляются на белом свете бабы Глашы, деды Шуры и прочие другие…

Бачкова машинально взглянула вдоль улицы и ничего не отметила про себя, кроме двух одиноких лиц разного пола. Ходят и заглядывают по мусорным бакам. Бутылки ищут, скорее всего, а ведь тоже когда-то имели недвижимость. Теперь они могли бы рассчитывать на помощь благотворительной организации под названием «Небесные дали».

Решетилов покорно ждал. Куда мадам пожелает ехать?

Мадам желала в офис. Устала. Надо отчитаться перед директором. Нашел тоже девочку. Вместо медицинской сестры с некоторых пор эксплуатирует.

Приехали в ЦГБ, обогнули вокруг громадного пристроя из красного кирпича и у бетонных ступенек остановились. Прибыли. На табличке золотистыми буквами выведено: ООО «Небесные дали». Гноевых лично название придумал. Под тонким руководством адвоката Решетилова А.С. Если скрупулезно подойти, станет понятным, кто на самом деле в организации директор. Другое дело, что разбираться некому. У Гноевых с Репетиловым все схвачено. До такой степени, что цепенеют скелеты у некоторых любопытных. Таких, например, как любопытные менты из Заволжского РОВД.

Решетилов выбрался из машины и пошел позади технического директора, буравя взглядом квадратную фигуру. Даже намека на талию не предвидится. Зато волосы сделала огненно-красными. Гноевых зовет ее не иначе, как красавица ты наша. Но сегодня вновь послал вместо медсестры. Проветриться. А Решетилова прикрепил к ней водителем. Следят друг за другом – это же так очевидно. Гноевых за технической директрисой, а та за ним. Один Решетилов за ними обоими. С дуру согласился тогда с Филькиной съездить в Крестовые Городищи. Под самый вечер приехали. Филькина – шельма оказалась баба! – взяла в руки сверток и подалась в сумерках к церкви.

Ушла и с концами. Тот час тянулся, словно сутки. Потом с колокольни раздались неясные хлопки. Затем одинокие выстрелы со стороны дач и торопливые очереди из автоматов Калашникова совсем рядом.

Анатолию Семеновичу сделалось так страшно, что остальное он помнил отрывисто. Торопливо ловил пальцами ключ зажигания и все не мог поймать. Потом давил на газ, колотясь на заросших кочках. Позже стало известно, что Филькину привезли в труповозке. Пришлось хоронить за счет предприятия. Со старого места работы помогли одними соболезнованиями. Недолюбливали Тамару на работе.

Гноевых сидел в кабинете. Кивнул лысиной и снова уставился в бумаги. Смотрит, кому из клиентов и сколько исполнилось, кому и как должны, щелкает калькулятором.

Потом поднял глаза:

– Съездили, рассказывайте…

Бачкова подобралась. Поправила через платье лямку лифчика и стала подробно излагать. Ситуация в пределах допустимого. Правда, тот, который ведет разгульный образ жизни, окончательно опустился. Короче говоря, есть опасение, что может загреметь в Карамзинскую психбольницу.

Гноевых внимательно слушал. Допустить, чтобы человек попал в лечебное учреждение, значит, подставить учреждение под очередной удар. А ведь оно существует для того, чтобы оказывать помощь бедным и одиноким. Другое дело, что этот старикан вовсе не бедный, хотя и одинокий. Пенсия у него раз в пять побольше будет, чем у некоторых социальных пенсионеров. Так что если начнут разбираться… То опять же ни к чему не придут. Потому что и военный пенсионер может рассчитывать на помощь по договору пожизненной ренты с иждивением. Об этом в Гражданском кодексе прямо написано.