Книга Граф Мирабо - Теодор Мундт

– Парижане остроумны в своем бедствии, – засмеялся Мирабо. – В Париже озабочены, однако, печением нового хлеба, и на днях предстоит открытие большой хлебопекарни, которая будет работать под фирмой государственных чинов. Вам, господам третьего сословия, следует выбрать дельного представителя, потому что если эта работа удастся, то никто во Франции не будет более тревожиться о своем обеде, хотя бы он имел за своим столом детей вдвое против моего друга Дефицита.

– Мы здесь, в Провансе, рассчитываем на графа Мирабо, – возразил владелец суконного магазина. – Нам было жаль, конечно, что вы там возитесь с дворянством и духовенством, намерение которых, несомненно, в том, чтобы оспаривать у народа его место на выборах и не допустить его в должном числе в государственное собрание. Сами вы, конечно, знатный господин, однако молва гласит, что вы с народом заодно и что ваше сердце не из такого жесткого пергамента, как ваш дворянский титул.

– Нет, и вы, и ваши друзья можете на это свято положиться! – воскликнул Мирабо торжественно. – Если же я присутствовал в собрании, что здесь напротив, в сословном доме, то это было лишь для того, чтобы в интересах третьего сословия и его неотъемлемых прав восстать против решений этой шайки. Но легче проповедовать глухим ушам, чем злым сердцам. Я дал им почувствовать бичь своего гнева; они же, видя, что я им мешаю, просто-напросто указали мне сегодня на дверь и вышвырнули графа Мирабо. Исключенный из моего собственного сословия, я должен искать чего-нибудь лучшего и, право же, завидую вам, имеющему такой прекрасный магазин. Не хотите ли принять меня компаньоном в вашем деле, мэтр Ле-Телье?

– Это вам обойдется слишком дорого, граф, – отвечал Ле-Телье не без лукавства. – Вам пришлось бы вложить известный капитал, если бы дело опять пошло.

– Ну, так с сегодняшнего дня вступаю в дело вашим компаньоном, мэтр Ле-Телье, – сказал Мирабо, совершенно серьезно протягивая ему руку. – О моем взносе мы на днях условимся. Сейчас же я даю тысячу франков на расходы по новому устройству магазина. Нужно, чтобы и снаружи он лучше выглядел. Фирму нашу тоже нужно изменить, мой друг. Но прежде возьмите деньги.

Мирабо вытащил свой портфель, долго рылся в нем, но затем несколько смутился.

Госпожа де Сальян, улыбаясь, заметила эту паузу и, не ожидая просьбы, передала брату свой наполненный золотом кошелек.

Приняв его совершенно просто и вручив смотревшему на него с сомнением Ле-Телье означенную сумму, Мирабо сказал:

– Наша новая фирма должна гласить: «Граф Мирабо и Ле-Телье». Пока, однако, мы изобразим это на красивой блестящей доске, прибьем сейчас же временную вывеску. Не найдется ли у вас черной доски или чего-либо подобного, на чем можно было бы вывести мелом несколько резко бросающихся в глаза слов?

Ле-Телье, по-видимому, сообразивший, о чем идет речь, весело кивнул ему головой и поспешно принес нашедшиеся в углу магазина доску и кусок мела.

Взяв мел, Мирабо написал на доске крупными буквами: «Здесь граф Мирабо продает сукно, чтобы одеть заново все сословия».

– Мы прикрепим доску на шесте у входа в магазин, – прибавил он, – так, чтобы она тотчас бросалась каждому прохожему в глаза.

Ле-Телье громко ликовал от удовольствия перед этой драгоценной выдумкой, – как он выражался, – прыгая во все стороны, чтобы привести ее в исполнение. За несколько минут шест был вбит перед входной дверью, и доска с удивительной надписью прибита к нему гвоздями.

– Это превосходно, господин граф, – не переставал радоваться Ле-Телье. – Когда господа графы и бароны, выйдя из дома сословий, пройдут здесь мимо, они прочтут надпись и от ужаса покачнутся со всеми своими родословными деревьями, а мы будем себе животы держать от смеха. Они тотчас поймут, что это значит, быть заново одетыми графом Мирабо. Ведь суконный кафтан, который граф Мирабо им сошьет, будет немного узок и не очень-то будет отличаться от народного кафтана, не правда ли, господин граф?

– Ты отличнейший компаньон, – возразил Мирабо, добродушно хлопая его по плечу. – Ты хорошо смекнул, в чем дело, и мы, конечно, будем делать вдвоем великолепные дела. Прежде всего нужно выкроить подходящий для всех сословий из одного и того же материала суконный кафтан. Первоначально он будет из толстого сукна, потому что другого в лавке Мирабо и Ле-Телье не найдется. Высшим сословиям не мешает попробовать на своем теле жесткий народный кафтан. Если же дела наши пойдут хорошо, то мы приобретем тонкие и дорогие ткани, чтобы народ, в свою очередь, почувствовал их на своем столь измученном и пораненном теле. Так, сделав сначала всех людей грубыми, мы сделаем потом их всех утонченными. Что думает мой компаньон об этом?

В эту минуту маркиза де Сальян, которой наскучил разговор в магазине, стала звать к выходу, так как снежная метель сменилась почти ясной солнечной погодой. Мирабо подал ей руку и на прощанье сказал Ле-Телье:

– Объявите всем вашим друзьям, которых, я знаю, у вас немало в кафе и пивных города Экс, что я стал вашим компаньоном. Каждому из народа, кто к нам придет покупать, будет делаться двадцать процентов уступки. Скоро, впрочем, народ получит сам на себя гораздо больше процентов. Самое выгодное дело – быть народом. Скажите еще вашим друзьям, что ежедневно от двенадцати до двух часов я буду в магазине. Тогда я готов каждому, кто придет, держать речь по всякому деловому вопросу, с которым он сочтет нужным ко мне обратиться.

При выходе они увидали несколько человек, остановившихся в изумлении перед новой вывеской.

– Это мои бывшие коллеги из дворянского собрания, заседание которого, по-видимому, кончилось, – тихо сказал Мирабо сестре. – Они стараются смеяться и шутить, но моя вывеска вливается ядом в их внутренности. Смотри, вот и мой почтенный тесть, маркиз де Мариньян, а за ним великолепный архиепископ города Экс, господин де Муажелэн, вооружается очками, чтобы прочесть надпись на доске.

Тут Мирабо увидал свой экипаж, прибывший к концу заседания. Проводив сестру до ее кареты, он дал знак своему кучеру подъехать к самому магазину. Не обращая ни малейшего внимания и не приподнимая даже шляпы перед удивленными при виде его и особенно госпожи де Сальян знакомыми лицами, он сел в экипаж и уехал.

V. Хлеб и мясо

Мирабо сидел в гостинице, в которой жил в Эксе, за табльдотом. Число посетителей у стола так необыкновенно увеличивалось благодаря присутствию Мирабо, что в обычную обеденную залу нужно было открыть двери несколько смежных с нею комнат. У входа же в гостиницу собиралась обыкновенно к этому времени оживленная толпа, ждавшая единственно минуты выхода графа Мирабо, не упускавшего случая обратиться с каким-нибудь возгласом, запросом и даже нередко с формальною речью.

В Эксе, как и в соседних с ним городах Прованса, в особенности в Марселе, куда он ездил от времени до времени, граф Мирабо сделался прославленным народным любимцем. Его влияние и любовь к нему в средних и низших классах народа росли по мере более и более обнаруживавшегося разрыва его с высшим кругом общества. Во всех своих делах народ обращался к нему за советом и решением, ему поверял он свои нужды и затруднения, и Мирабо не только принимал участие во всех собраниях граждан, где обсуждались предстоящие выборы, но и посещал дома бедных людей, которым, умея с ними встать на равную ногу, всегда оказывал помощь.