Книга Красные пинкертоны - Вячеслав Белоусов

— Вот и подымай! Времени в обрез! — оборвал Турин, распахивая дверь кабинета, шагнул в коридор. — Сунцов! Ширинкин! Кончай перекур!

IX

За долгие годы в сыске выстрадал Турин не одну истину. Из всех особо выделял главные: не подвёл бы наган в нужную секунду, прикрывал бы спину в схватке верный друг да чтобы секрет задуманного, окромя тебя, никто знать не мог.

В этот раз ему хватило бы одного Ковригина, но увёз того Странников, хорош был бы Аркаша Ляпин, но задействован уже Камытиным в другой операции, а отменять приказы подчинённых Турин не любил; он обошёлся бы и участковым надзирателем Потеевым, но огорошил тот внезапной болезнью, поэтому подумал, подумал начальник губрозыска и остановил свой выбор на Сунцове.

— В помощь тебе дать некого, — хмурился Турин, завершая разъяснять задачу младшему агенту. — Заняты все люди, но, думаю, и один справишься. Тем более, цель твоя — видеть всё и оставаться незамеченным, а одному, согласись, в таких делах даже легче.

Китаец молчал по обыкновению, лишь посматривал внимательно узкими глазками из-под маленьких бровей.

— От ресторана «Богема», — продолжал Турин, — проследишь весь путь отъезжающих до вокзала, само собой, особо — погрузку. Ну и там дождёшься меня. Певичка эта, как бишь её? — он поднял глаза на Ширинкина.

— Маргарита Седова… — крякнул тот, выкатил глаза в потолок, вспоминая: — Новоградская!

— Новоградская, — подхватил Турин, — любят они фамилии позаковыристей подбирать. Так вот, певичка должна съехать первой. Налегке. За неё не тревожься. Ей в театр к Задову надо успеть, затеяли там наши меценаты небольшие проводы. Её я беру на себя. А уж от театра до поезда, если кто к ней и пристанет, мы вот с товарищем Ширинкиным сопроводим. Корней Иванович, как увидел её один раз, так впечатлился на всю жизнь. Так, Корней Иванович? Опознать-то сможешь?

— Должен. Парочка та была очень приметная, — бодро начал участковый надзиратель, но чуть смутился: — Времени, правда, прошло…

— Что время? Недели нет!

— Лысый кавалер её очень приметен был, — забубнил Ширинкин. — Его век не забыть, в плечах, в голове, словно бык, и кулачища бойца циркового, а дамочка шляпой лицо всё прикрывала, но голосок не спутать, соловьём так и щебетала. Характерный говорок, волжский. Опознаю, Василий Евлампиевич.

— Ну вот. К тому же она в театре петь собралась. — Турин слегка погрозил участковому пальчиком: — Тебе, как говорится, и карты в руки.

— Будем стараться, — сдвинул брови тот.

— Ну что? Вроде всё обговорили? — Оглядел обоих начальник губрозыска. — Для порядка напоминаю, оружие применять только в крайнем случае. Предупреждать, прежде чем стрельбу открывать. Сунцов! Ты что-то всё молчишь? Пушку-то когда чистил последний раз? Мне Ковригин рассказывал про твою напасть…

Китаец едва заметно усмехнулся, головы не подняв.

— К чему ему наган, товарищ начальник? — Ширинкин хлопнул по своей кобуре у пояса. — У него ноги быстрее пули летают. А вы что же, про оружие серьёзно? Или как? Эта дамочка, выходит, и пальнуть могёт?

— Это я для порядка, Корней Иванович, — в тон ему ответил Турин. — Забыл про ружьё, что со стенки стреляет? Дамочку увидеть надо, сказать про неё ничего не могу, а вот если лысый тот академик объявится, вполне возможно, что пушка и понадобится. — Он подмигнул притихшему участковому и добавил, посерьёзнев: — Если это тот самый стрелок, что по люстрам палил у профессора Брауха, с ним туговато придётся, слышал я, тот без промаха бьёт даже в кромешной темноте.

Ширинкин заметно ссутулился от этих слов, Сунцов глаза сузил.

— Но академику тому высиживать здесь не резон, — ободряюще начал Турин, — его больше никто и не видел. Так что мог он ноги салом смазать давным-давно, однако другая закавыка имеется. На совещании только что слышали оба, надеюсь, намотали на ус о неизвестном гражданине, который к умирающему ночью врача приволок. Человек этот опасный, готовыми надо быть ко всему… А в общем-то, как обычно.

И он скомандовал на выход. Время поджимало.

Х

Южный вечер стремительно упрятал улицы во мрак, помог ему дождь, неприятно моросящий с обложного неба, поэтому, обманув надежды Турина, встреча у театра не затянулась. Замерла подкатившая пролётка у тусклых фонарей подъезда, распахнулась дверь и выскочивший Задов увлёк ступившую к нему гостью, прикрывая зонтом от ненастья. Лишь долговязый Самсоныч, не успевший за ними, съёжился у захлопнувшейся перед самым его носом дверью, сплюнул от досады, постоял, перекинулся несколькими фразами с извозчиком, проклиная непогоду, и тоже унёс своё непослушное жирафообразное туловище с дождя.

— Отсюда разве углядеть? — жаловался и расстраивался Ширинкин, вскидывая глаза на Турина: спрятаться за углом под балконом дома напротив в тридцати-сорока метрах от подъезда была его идея.

— Не горячись, Корней Иванович, — поучал Турин, сам изрядно вымокнувший, покуривая и пряча огонёк папироски в рукав плаща. — Наше дело — ждать. Пока все соберутся.

— Прикатила. Чего ж зазря мокнуть? — не унимался участковый.

— Пять — семь минут не повредят. Я не уверен, что Дилижанс с Марьяном прибыли, а их присутствие обязательно. Дилижанс меня сюда пригласил, как без него? А Лев Наумович Марьян — его хвостик.

— Вам да ещё приглашение ждать! — возмущался участковый.

— Ну, знаешь… Меня сюда вроде как генерала на свадьбу, — отшутился Турин добродушно.

— Что же по углам жаться? — напирал продрогший Ширинкин. — За столом-то уж точно веселей, да и дела свои быстро сварганим.

— Помолчи, Корней Иванович, — оборвал его тихо, но уже построже, Турин. — Не видели мы с тобой ни Дилижанса, ни Марьяна, а им ведь стол накрывать для певички. Им и ручки целовать артистке да комплименты сыпать, материальную да финансовую часть обеспечивают тузы.

— Там они оба, — не терпелось участковому. — Тем более раньше всех обязаны прибежать.

— Сомневаюсь я. Уж больно плохо выглядел Корней Аркадьевич, когда меня приглашал. Людей своих с пристани они с Марьяном пришлют, конечно, заранее, а вот не заспал бы он сам.

— Такое мероприятие не проспит!

— Ну хорошо, хорошо. Если и собрались, там сейчас прелюдии да овации наблюдаются. Нам с тобой эту часть можно пропустить. Видишь, певичка извозчику приказала ждать, значит, долго задерживаться не собирается, а, следовательно, сядут они за стол, заздравный тост, и вручит ей в руки Григорий Иванович гитару. Вот тогда наше с тобой времечко и настанет.

— Продрог я, как собака! — явно завидуя тем, кто сейчас за праздничным столом, откровенно посетовал Ширинкин и выругался без злобы: — Водочку небось попивают, сволочи, а тут мёрзни.

— Подадут и нам рюмочку, — хлопнул его по плечу Турин и сжалился: — Ну ладно. Шагай вперёд да не торопись. Пошло наше время.