Книга После грозы - Сюзан Руа

Карл приезжает в полдень и вечером. Стоит нам остаться наедине, как он заводит речь о том, что я взяла на себя слишком много забот и при такой нагрузке не продержусь обещанные два месяца. Общение с Брендой, покупки, приготовление еды, уборка – дни летят незаметно, тут он прав. Но Бренда мне помогает – складывает выстиранное белье, нарезает овощи. Словом, делает что может.

Карл предлагает нанять помощницу по дому или кухарку, но я не соглашаюсь. Я прекрасно сама со всем справляюсь! Да и Бренде эта идея не нравится. Она категорически против, чтобы в ее доме хозяйничала совершенно незнакомая особа. Поскольку Карл настаивает, я напрямик задаю вопрос, который не дает мне покоя:

– Что-то из того, что я делаю, тебе не нравится?

– Нет! Просто я не хочу, чтобы ты все делала сама!

– Но Шарлотта все успевает! – вступает в разговор Бренда.

– Дело не в этом! Она все время с тобой и почти никуда не выходит! Это ненормально!

С минуту Бренда молча смотрит на меня. На ее немой вопрос я отвечаю улыбкой, чтобы она знала – необходимость проводить с ней так много времени меня совершенно не обременяет. Наоборот! Каждый наш день – приключение, и я не устаю радоваться ее малейшим достижениям.

– Если так пойдет и дальше, твоя мама скоро сможет вставать самостоятельно! Она уже сейчас сама пересаживается с коляски на постель.

– Я в тебе не сомневаюсь, – возражает Карл, – но будет лучше, если иногда ты будешь брать выходной. Ты никогда не отдыхаешь!

– Но я и не устаю!

Наша перепалка смешит Бренду. Она говорит Карлу, что, если он так обо мне беспокоится, пускай приходит почаще и помогает. Карл моментально теряется, и удивляться тут нечему: для мужчины ухаживать за матерью – проблема. Ведь нужно водить ее в туалет, купать и укладывать спать…

Он бормочет неразборчиво:

– Я могу, конечно… если надо… только не знаю, как и что делать…

Бренда похлопывает его по руке и предлагает начать с самого простого – готовить нам всем завтрак или убирать со стола после ужина. По ее уверениям, о ее личном комфорте я забочусь наилучшим образом, так что его помощь тут не нужна. Карл смущенно улыбается и поглядывает на меня. Я знаю, о чем он думает: если я уеду, все это упадет на его плечи. Могу представить, насколько эта перспектива его пугает.

Однако Карл легко не сдается: для начала переезжает к нам, в свою старую спальню. И уже со следующего утра встает пораньше, чтобы приготовить завтрак, пока я помогаю Бренде одеться. Вечером мы вместе с ним моем посуду и по его просьбе я показываю, как поднять Бренду с коляски и пересадить на кровать. В общем-то, она уже делает это сама, но базовые движения я ему все-таки демонстрирую.

Карл предлагает читать матери на ночь, и, хотя это занятие мне тоже очень нравится, я уступаю без колебаний. Думаю, ему просто хочется побыть с Брендой наедине. Удивительно, но вечернее бдение за книгой, как мне кажется, очень сблизило нас с Брендой. И это чувство не покидает меня, даже когда мы молчим. Мне нравится оберегать ее сон, и я радуюсь возможности наверстать упущенное время – то время, когда меня здесь не было, когда я пыталась спрятаться от нее и от всего мира…

Сегодня вечером я устраиваюсь на террасе и слушаю, как Карл читает матери роман. Временами Бренда его останавливает, просит о ней не беспокоиться, ведь все идет хорошо. Карл говорит, что ей очень повезло, на что она отвечает, что у нее – прекрасные дети. Она все время твердит, что я – ее доченька, и как это замечательно, что я вернулась: вместе мы сильнее… и благодаря моему присутствию она чувствует себя лучше, да и я сама тоже.

Карл соглашается со всем, что она говорит, но я не знаю, действительно ли он так думает или просто не хочет огорчать мать.

Я запрокидываю голову и смотрю на звезды. Думаю об Алексе, о малышке и обо всех тех утратах, которые привели меня сюда, и не один раз, а дважды. Я уже не пла́чу каждый день, и пустота в душе постепенно заполняется приятными моментами, пережитыми вместе с Брендой и Карлом, мимолетными шутками и смехом. Может, именно так человек и понимает, что кризис миновал? Он начинает считать дни, когда не плакал, или дни, когда смеялся…

Случается, Бренда просит, чтобы ей почитала я. Она ложится без моей помощи, но для меня все равно удовольствие – помогать ей готовиться ко сну. Вот и сегодня я сажусь возле кровати, спрашиваю, на каком месте они вчера остановились, но Бренда вдруг накрывает мою руку ладонью, не давая открыть книгу.

– Завтра придет нотариус. Это касается тебя, дорогая.

Я судорожно сжимаю книгу. В горле моментально пересыхает. Ее слова меня пугают, пусть и сказаны они с нежностью.

– Я собираюсь изменить завещание.

Не понимая, что делаю, я сбрасываю ее руку.

– Бренда, прошу вас, не будем об этом!

– Я хочу оставить тебе все, что оставила бы Алексу.

Я трясу головой и начинаю рыдать как полоумная, повторяя, что мне ничего от нее не нужно. Я даже не желаю знать, от чего отказываюсь. То ли боюсь говорить о смерти сейчас, когда все идет хорошо, то ли не хочу вспоминать об Алексе.

Не обращая внимания на мои протесты, Бренда заявляет, что все как следует обдумала и не хочет, чтобы Карл оставался один. Она завещает мне этот дом, и у меня будет свое собственное жилье.

– Но я не хочу! Бренда, это ваш дом! И он должен перейти к Карлу. И вообще… Вы же не собираетесь умирать, правда?

Она смеется и обещает, что в ближайшее время этого не случится. Она просто хочет уладить формальности, пока чувствует себя хорошо; нужно было сделать это раньше. Я затыкаю уши, чтобы ничего не слышать.

– Шарлотта, теперь ты – моя дочка, и я хочу быть уверена в том, что все у тебя будет благополучно.

– Бренда, это лишнее! Я сама могу о себе позаботиться!

– Конечно, можешь! Шарлотта, я делаю это не столько для тебя, сколько для себя самой. Так должно быть!

А я все пла́чу, мотаю головой и твержу, что мне ничего не надо… Взгляд ее становится печальным.

– Ты не хочешь быть… моей дочкой?

– Это совсем другое… Бренда, мне ничего такого не нужно, чтобы… чтобы быть вашей дочкой. Я просто люблю вас, и все!

– Значит, ты не можешь мне отказать! Я хочу подарить тебе все, что причиталось Алексу…

Слезы градом катятся по моим щекам. Ну как объяснить, что то, что принадлежало Алексу, мне не нужно? И меньше всего – его деньги. Бренда садится на постели, кладет руку мне на колено и с недоумением заглядывает в глаза. Мне трудно объяснить, что я сейчас чувствую, поэтому я произношу только, что ничего этого не заслуживаю. Она вздрагивает и спешит возразить:

– Не говори так!

– Я не хочу этих денег! Алекс был бы против! – не уступаю я.

Бренда пытается меня утихомирить, взывает к моему здравомыслию, но я отодвигаюсь вместе со стулом, чтобы она не могла до меня дотянуться, и сердито восклицаю: