Книга Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы

Татьяна вновь и вновь перечитывала текст. Да, с Валерочкой не пропадешь. Поругается, пошумит – но потом все равно реально поможет.

Впрочем, телеграмма телеграммой, а обед обедом...

Карманов в Танином летнем наряде не было, и девушка положила телеграмму под тарелку с отбивной. Отрезала еще один восхитительно пахнущий кусочек – и в этот момент в столовую ворвался Стас. Именно ворвался – стремительно, о его диагнозе и не вспомнишь.

Вихрем кинулся к ней, схватил за руку:

– Пошли! Быстрей!

Глаза сияют, губы в нетерпении подрагивают.

– Что случилось?

– Увидишь! Побежали!

– Но я...

– Танюша, пожалуйста! Я для тебя такой офигительный сюрприз приготовил! Скорее в сад!

И она поддалась его напору, поднялась из-за стола.

И только когда рука об руку бежали по аллее, вспомнила, что Валерочкина телеграмма так и осталась лежать на столе.

Впрочем, Стаса уже было не остановить.

Он привел ее в самый дальний уголок сада. Садовник явно захаживал сюда нечасто: здесь буйствовали заросли фенхеля, грозно щетинилась крапива. Сейчас среди травы высились какие-то коробки – довольно большие, яркие. Что внутри – непонятно, логотипы заклеены скотчем. Коробок Таня насчитала целых пять штук. И еще заметила: емкости соединены между собой еле видными на фоне зелени веревками. Будто бикфордов шнур...

– Ну, не догадалась? – Стасик еле сдерживал торжество.

– Пока нет, – пожала плечами Татьяна. И ослепительно улыбнулась: – Но умираю от любопытства!

– Положено, правда, на крыльце, у входа в дом... но я решил, что здесь – будет романтичней, – пробормотал парень.

Протянул ей зеленый шнурок. Велел:

– Дергай.

– Мы взорвемся и умрем в один день? – пошутила Садовникова.

Шутки шутками, а от этого юноши чего угодно можно ожидать.

– Мы с тобой обязательно умрем в один день, – серьезно ответил он. – Но только не сегодня, а лет, скажем, через семьдесят. – И повторил: – Дергай!

Таня послушалась. Рванула шнурок... и в глазах у нее помутилось. Все коробки разом распахнулись, и из каждой в бездонное синее небо выпорхнули не меньше сотни прекрасных бабочек. Фиолетовых, малиновых, лимонных. Однотонных, пестрых, с разводами. Иные взлетали неспешно, другие торопливо хлопали крылышками, касались их щек, запутывались в волосах.

– Боже, какая красота... – прошептала Татьяна.

– Тебе нравится! – возликовал Стас.

На глаза, против воли, навернулись слезы. Девушка благодарно взглянула на младшего Холмогорова:

– Спасибо тебе. Я в жизни ничего подобного не видела.

Часть бабочек уже разлетелась по саду, но многие все еще оставались неподалеку. Садились им на руки, приземлялись на редкие, уцелевшие посреди сорняков, цветы...

А Стасик уверенно, хозяином, взял Татьяну за руку и твердо произнес:

– И вот так теперь будет всегда.

– Как – «так»? – улыбнулась она.

– Я всегда – слышишь, всегда! – буду тебя радовать. Цветами, бабочками, если захочешь – бриллиантами. Или тебе больше нравятся спортивные автомобили? Мне почему-то кажется, что тебе по душе будет «БМВ».

– Ох, Стас...

А он заглянул ей в глаза и продолжил:

– Таня, когда ты такая, как сейчас, ты такая прекрасная!

– А что со мною – сейчас?

– Ну... ты беззаботная. И счастливая. И в глазах у тебя – только бабочки.

– А что у меня в глазах обычно?

Он на мгновение задумался:

– Ну... ум... но, вдобавок, напряженность. Настороженность. Мысли о хлебе насущном. – Парень с легким высокомерием улыбнулся и добавил: – Впрочем, от этих забот я тебя избавлю.

Татьяна смотрела на него – такого юного, радостного, азартного, – и на сердце у нее было одновременно и тревожно, и радостно.

– Таня, – тихо произнес молодой человек, – ты выйдешь за меня замуж?

И сердце трепыхнулось. Не так уж часто ей – при всей ее шикарной внешности – приходилось слышать подобные слова.

Таня пробормотала:

– Стас... Тебе двадцать два. А мне...

– Я догадываюсь, что несколько больше. Совсем чуть-чуть, – с улыбкой перебил он. – Но что тебя смущает? Очень, на самом деле, в духе времени. Сейчас модно за совсем молодых замуж выходить. Всему меня заодно научишь! А то я живу в глуши, анахоретом...

«Может, прочь сомнения – и сказать ему „да“? – мелькнула шальная мысль. – Что я действительно дурака валяю? Красив, богат, особняк в горах...»

Но она промолчала.

– Таня, пожалуйста!

Стас преданно заглянул ей в глаза. Счастливый, беззаботный, влюбленный. Похоже, он просто не понимает, что сыну накануне похорон матери не положено дарить возлюбленной фейерверк из бабочек. И делать ей предложение. Ладно, у Стаса с Мариной Евгеньевной особой близости не было, но все же необходимо соблюдать хотя бы минимальные приличия...

Да и вчерашние слова отчима про гибель горничной у Тани никак не выходили из головы. Слишком уж безапелляционно Валера сказал: Марине Евгеньевне бессмысленно было убивать Киру. Действительно: куда проще заплатить. Но вот если убийство совершил тот, кто ей дорог, она вполне могла прикрыть его...

Стас в нетерпении коснулся щеки:

– Таня! Ну, скажи «да»!

Сейчас он ее поцелует... Подхватит на руки... Закружит – а вокруг них продолжат свое порхание прекрасные бабочки...

– Стас, – тихо произнесла Таня. – Я почти согласна...

Парень просиял.

А она упрямо добавила:

– Почти. Только скажи...

– Подожди, – перебил молодой человек, – я сейчас угадаю. Тебя, наверное, брачный контракт волнует?

– Да плевать на контракт! – возмутилась Татьяна. Все-таки Стасик явно считает ее хищницей. – У меня своих денег достаточно. – Девушка внимательно заглянула ему в глаза: – Я о другом. Скажи правду: ведь не ты убил ту горничную, Киру...

Ему достаточно было только плечами пожать. Произнести: «Конечно, нет». И вся их жизнь – с этой минуты общая – могла бы пойти по-другому.

Однако Таня вдруг увидела, как Стасик бледнеет... глаза, только что восторженные, яркие, тухнут... руки бессильно падают вдоль тела...

– Стас! – в ужасе выдохнула она.

Но все уже было кончено.

Юноша в гневе сжал кулаки, выкрикнул:

– Ах, вот оно что! Я-то, дурак, пляшу вокруг тебя, бабочек этих дурацких покупаю, планы строю! А тебя только волнует, кто убил! Неужели это так важно?