Книга Ради большой любви - Лариса Соболева

– Он не борец, ты же видел, думаю, он сразу сдался.

– Неубедительно, я тоже сдался. Поначалу. Если бы не узнал, что меня приговорили, вряд ли сопротивлялся бы. Махнем в Питер? А сначала пообедаем, погуляем по Москве, вечером сядем в поезд и ранним утром будем на месте.

– Как скажешь.

– Мне нравится твое послушание, – пошутил он, увлекая ее к выходу.

Клим закинул сумку на плечо, взял два увесистых пакета с продуктами в руки, ногой захлопнул дверцу автомобиля, а Чемергес газанул с места… С усилием Клим открыл ворота, не догадавшись временно поставить пакеты на землю, в дом его впустила Ляля. Она забрала один из пакетов, унесла его на кухню. Клим побрел за ней, проходя мимо гостиной, поздоровался с Иннокентием Николаевичем, который сам с собой играл в шахматы:

– День добрый, я к вам на пару дней, примете?

– Примем. В шахматишки перекинемся?

– Вообще-то, шахматы не моя стихия, но компанию вам составить могу, только отнесу Ляле пакет.

На кухне он алчно наблюдал, как она перекладывает продукты в холодильник. На дачу он заявлялся по два раза на дню, утром завозил продукты, а вечером заезжал спросить – не нужно ли чего. Нутро бабника всякий раз при виде Ляли оценивало: фигурка на «пять», личико чудненькое и без того вульгарного налета, какой зачастую встречается у молоденьких девиц, прошедших секс-школу. К сожалению, в Ляльке нет и лоска, но это дело наживное. Не имея возможности встречаться с женщинами уже три недели, он чувствовал себя монахом поневоле, а тут такая соблазнительная цыпочка-лапочка… Но Клим вспоминал, как Малика орудовала ножичком на деревенском просторе, и словно принимал холодный душ. Тут либо серьезные отношения, либо гуляй мимо.

– В холодильнике уже места нет, – забирая у него пакет, сказала Ляля. – Кто это есть будет?

– Я. Мне предстоит скрываться дня три, все это время буду жить здесь, если не выгоните.

– Не выгоним. Вас тоже хотят взять в заложники?

– В заложники? Нет, я убегаю от суда.

– Вы бандит?

И наивности в ней было через край, впрочем, это можно отнести к плюсам. Девушки, лишенные наивности и подкованные практицизмом, опасны уже потому, что неискренни, даже в постели ими руководит корысть.

– Ты не угадала, – сказал он. – Я должен судиться, но суд необходимо перенести на другой день, поэтому ложусь на дно, меня как будто и нет в городе, поняла? Слушай, Ляля, ты умеешь готовить… ну такое, похоже на пельмени, только большие?

– Манты, что ли? Конечно, умею.

– Вот-вот, манты. Приготовь, если не трудно.

Первую партию в шахматы Клим проиграл с треском, старик был доволен. Поразительно, но дедушка Кеша не проявлял любопытства: мол, где моя законная жена, почему мы прячемся, кто те ублюдки, державшие нас в заложниках? Это упростило пребывание Клима в доме, понравилась ему и стряпня Ляли. Он уже подумывал, как бы побыстрее отправить дедушку Кешу в кроватку и поболтать с девушкой, например о звездах, как вдруг позвонила Галка:

– Клим, что происходит? Куда делся Князев?

– Вопрос не по адресу, – холодно сказал он, ух и достала она его. – В милиции и в прокуратуре тебе дадут полный отчет, иди туда.

– А почему ты живешь в загородном доме Князева? – Она не знала, что он уже не там.

– Какое твое дело?

– Я просто спрашиваю. Павел переписал дом на мать, поселил туда каких-то подозрительных типов, я не тебя имею в виду. А меня с дочерью оставил без средств. Мне все это кажется странным. И его исчезновение из больницы тоже.

– Откуда ты знаешь о подозрительных типах?

– Разведка донесла, – огрызнулась Галина. – Между прочим, я тебе всегда помогала сгладить конфликты с Князевым, а ты мне даже не сочувствуешь. Не ценишь моей доброты, а я ведь еще не давала интервью…

– Галка, чего ты добиваешься?

Гудки. Обиделась. Бешенство Галки, собственно, понятно, однако Клим задумался: что это за разведка у нее? Пустой треп или кто-то работает с ней специально? Но в атмосфере идиллического покоя безумно хотелось расслабиться, и Клим отказался от партии в шахматы, взял курс на кухню очаровывать Ляльку.

Захарчук ждал выпада убийцы Ермакова, только, как это обычно случается, нападение оказалось неожиданным.

В одиннадцатом часу Захарчук закрыл гараж и, насвистывая, шел к подъезду, и вдруг как бахнет! Пуля вжикнула мимо него, попав в стену дома. Захарчук инстинктивно присел, затем, опасаясь второго выстрела, спрыгнул с высокого крыльца, вжался в угол стены дома, достал ствол. Осторожно выглянув, никого не увидел в темном дворе, но не рискнул выползти из ненадежного убежища. К счастью, появилась группа молодых и веселых людей. Захарчук встал во весь рост, огляделся. При стольких свидетелях убийца не станет стрелять вторично. Захарчук добежал до гаража, выкатил машину и помчался к Урванцевой домой.

– В меня стреляли, – сообщил ей, едва та открыла дверь.

– Проходите. Что-нибудь выпьете?

– Выпью, но не менее сорока градусов.

Под рюмку рассказал, как было дело, Урванцева поинтересовалась:

– Вы не видели даже силуэта убийцы?

– Нет. Я спрыгнул с крыльца, некоторое время сидел…

– Понятно, понятно. Он стрелял без глушителя… не попал… А стрелял с близкого расстояния, как вы думаете?

– Думаю, с близкого. У нас во дворе вековые деревья и кусты растут, они расположены близко к дому. Больше-то и спрятаться негде. Надо же, не попал.

– Не кажется ли вам, что он предупреждал вас?

– В смысле?

– Чтобы вы не копались в убийстве Ермакова. Или он не умеет обращаться с оружием? Зато мне теперь не надо опрашивать остальных сотрудников. Это кто-то из троих, Пал Палыч верно определил круг подозреваемых. Итак, у нас Колчин, Оскар и Спартак. Напомните, кому вы говорили, что будете вести собственное расследование?

– М-м… – Захарчук закатил глаза к потолку, перебирая в памяти три беседы. – Оскару. Да, только ему. Я еще сказал, что на вас нет надежды, ну, что вы, простите, женщина…

– А Колчину и главному вы намекали, что…

– Ага, будто застрелил один из них, но я не говорил, что ищу убийцу. А Оскару сказал. Мало того, соврал, будто у меня есть вещь убийцы, которую милиция не нашла, а я при повторном обыске ее обнаружил. Это он. Я и раньше его подозревал.

– Оскар? – Елена Петровна мяла пальцы, задумавшись и кончиком языка облизывая губы, как хищник перед охотой, увидевший неподалеку добычу. – Но какой может быть мотив у этого мальчика?

– Купили его. А он по неопытности согласился… Сколько ж ему заплатили, чтобы он валил людей?

– Ну, Ермакова завалил, потому что тот его поймал. Думаю, это произошло, может, и не внезапно, но от испуга точно. Оскар… не знаю, не знаю. Нельзя обвинить человека без стопроцентного доказательства, а убийца Ермакова многое приоткрыл бы. Ладно, я подумаю, на чем его подловить.