Книга Исповедь Камелии - Лариса Соболева

– Понял, – сказал Артем пасмурно. – Устроим облаву на Гуляевке.

– Правильно. Но хорошо продумайте, как ее обложить. Упустим – второго случая не представится. Можете идти... – Оба опера уже выходили, как вдруг Ким Денисович сказал: – Артем, задержись.

– Что еще? – подошел тот к столу.

Ким Денисович о своих ребятах знает все, в душу не лезет ни по-дружески, ни как начальник, но в редких случаях его все-таки беспокоит состояние подчиненных, от которых напрямую зависит успех дела. Ребята у него классные, он дорожит ими, особенно Артемом. Расспрашивать неловко, конечно, а что делать?

– Не нравится мне твое настроение, – обтекаемо сказал он.

– Нормальное.

– С Ликой поссорился?

– Что вы, с ней поссориться невозможно, я не раз пробовал.

– Не раз? – Этой информации у Кима Денисовича не имелось, потому он удивился. – Ты это зря... пробовал. Из Лики выйдет хорошая жена, заботливая, преданная, любящая. Для нашего брата такая жена – находка.

– Вот и берите ее себе, – огрызнулся Артем.

– Не кипятись, присядь. – Он дождался, когда опер нехотя усядется на стул. – Отдохнуть тебе надо, хочешь...

– Не хочу.

– Погоди. Сейчас в отгулы тебя отпустить не могу, сам знаешь, но вот... – Он достал из ящика стола конверт, протянул Артему. – Вот халявные билеты принесли на концерт, две штуки, звезда эстрады петь будет. Бери свою Лику и на концерт...

– Никуда я с ней не пойду, – отказался Артем.

Ким Денисович нахмурился, думая про себя, что к Артему иногда крайне трудно подобрать ключик, тридцатилетний детина упрям и нетерпим. Впрочем, работе его характер не мешает, напротив, помогает.

– Неужели нельзя найти компромисс?

– Не хочу искать, понимаете? Не хочу! Почему я должен жить с Ликой, которая мне до фонаря? Только потому, что она меня любит? А я ее – нет.

– Но раньше-то ты...

– Раньше, Денисович, я был дураком, потому и обманулся.

– Тогда уйди, не морочь ей голову.

– И это пробовал, не пустила. Что мы тут базар разводим? Вы же обо всем в курсе не хуже меня.

– Ну, тогда я не знаю, чем тебе помочь.

– И я не знаю. Это как петля на моей шее.

Ким Денисович гладил усы, гладил, а ничего не пришло в голову дельного, кроме сочувствия, которое он неудачно выразил:

– А София замужем.

– Причем здесь София? – вытаращился Артем.

– Ну, как причем... – смутился шеф. – Вас видят все время вместе, это наводит на определенные мысли.

– Хе! – неожиданно развеселился Артем. – Во народ! Во дает! Денисович, клянусь мамой родной: у нас с ней – ничего. Ладно, Денисович, пойду думать.

В спину шеф сказал ему, словно попросил прощения за вмешательство в частную жизнь:

– Мне важно твое душевное равновесие.

– Я это понял, спасибо. И равно весен, честно. – Внезапно Артем вернулся, сел на прежнее место. – Знаете, что мне пришло в голову? Следует выяснить, кто из наших подозреваемых, находясь в зоне, подружился с заточкой. Так орудовать холодным оружием может только опытная, матерая баба.

– Может, мы ошибаемся насчет девчат?

– Не думаю, – протянул Артем, отрицательно качая головой. – Заточка – орудие уголовников, тут Бедуин прав.

– Без проблем, выясню, но для этого время нужно, но у нас его нет.

– А вы там поторопите. – Артем снова пошел к выходу и снова вернулся. – Денисович... э... дайте-ка ваши билеты.

– Бери, – обрадовался тот. – Лике привет передай.

– Передам, – забирая билеты, улыбнулся Артем.

У бедной Ксюхи мозги закипели, но сколько ни «красили» девушек, она так ни на одной и не остановилась.

– Вот если б они заговорили...

– Ты многого хочешь, – расхохотался Денис.

– Тогда если б я ее увидела, голос наглый услышала, тогда узнала б, – била себя в грудь она. – Не могу больше на них смотреть, сил моих нету. Отпустите, а? Мне на панель скоро выходить трудиться, я должна отдохнуть.

Действительно, целый день промучили несчастную, ни в чем не виноватую простипому. Отпустили. Артем зашел к Софии:

– Тебя отвезти?

– Э... Да.

А что стоило сказать – «сама доберусь»? Но не сказала. По дороге, в машине, София исподволь косилась на Артема, ища в нем изъяны, которые отрезвят ее. Да у него недостатков море, чем же он привлекает? Наверное, недостатки в ее задурманенной голове и превратились в достоинства, срывающие крышу у самых умных людей типа нее.

– Почему мы остановились? – очнулась она. – Ой, мы же не туда заехали.

– Опять задумалась? Шеф рекомендовал мне отдохнуть, подкинул два билета на концерт. Пойдешь со мной?

София растерялась от неожиданности:

– Но... нас могут увидеть знакомые...

– Скажешь, будто тебя попросили помочь выполнить задание, преступник был на концерте, после мы его взяли. Перекусим в буфете.

– Ты меня учишь врать.

– Так идем или порвать билеты?

– Идем, – буркнула она, понимая, что провоцирует и его, и себя.

К своей великой радости, София знакомых не встретила, хотя как их тут разглядишь, когда Дворец сталеваров забит наподобие консервной банки? Она на всякий случай низко опускала голову и чувствовала себя прескверно. Слава богу, свет погас, София расслабилась. Начало обнадежило: полуголые девочки и мальчики недурно плясали, певец бодро пел, наверняка под фанеру...

Она взглянула на Артема, а он ушел в себя, задумался явно не о концерте, но и не о ней. Странно. Ей показалось... Неважно, что ей показалось, не пристает, за руку не держит, не создает неловких ситуаций, когда пришлось бы ставить его на место, значит, все в порядке. Или не в порядке?

Дальше было скучновато, певец слишком много говорил, София взяла пример с Артема и тоже унеслась...

На страницы романа

Не выспавшийся человек – будь он хоть князь, хоть холоп – одинаково безобразен. Таким вышел к Зыбину Неверов – лицо слегка припухшее, взгляд потусторонний и без соображения, губы поджаты, отчего проступили ранние морщины, шлафрок небрежно затянут поясом. Видимо, ночь он провел весело, не успел соснуть как следует, а тут полиция ни свет ни заря заявилась.

– Чем обязан? – холодно спросил Неверов, обозначая дистанцию: дескать, помните, кто вы и кто я, но жестом указал на кресло.

Встречаясь с людьми, которые ценят себя слишком высоко, Зыбин надевал милейшую маску дурака, что часто вводило в заблуждение подобных господ и те не контролировали свои слова. Недалеким людям приятней иметь дело с дураком с мелочным превосходством подтрунивать над ним, возвышаться, осознавая свое преимущество в уме и хитрости. Неверов туда же: уселся напротив, снисходительно глядя на улыбающуюся физию Зыбина, а тому что – хоть горшком назови, лишь бы в печь не сунули. Ну и самый дурацкий вопрос, какой изобрел ум Виссариона Фомича, произнесенный елейным голосом, был: