Книга Принцесса в академии. Суженый - Варя Медная

И мы скользили посреди всего этого безумия…

Дракон двигался с мягкой звериной грацией, как будто в мире не было ничего естественнее, словно он всегда так умел. Это оказалось много лучше, чем танец. Единение, слияние, завораживающий пожар. Свеча в наших руках то вспыхивала болезненно ярко, то приглушала свет, растекаясь пламенными узорами в воздухе, оставляя за нами шлейф из дыма и огня. Я и сама горела, растворяясь в объятиях дракона, и уже не могла понять, где заканчивается моя рука и начинается наше пламя. Я сгорала в нем и сама же его порождала.

Горячая волна поднималась от груди и высасывала дыхание. Воздух тек и колыхался, стены плавились, занавески тлели, а лица гостей плыли миражом на жаре. В ушах раздавался стук наших сердец, бьющихся в унисон. Казалось, если сейчас остановлюсь, то умру. На одном из поворотов взгляд выхватил менестрелей в галерее над входом. Музыканты растерянно ощупывали свои инструменты, встряхивали смычки, вертели головами, пытаясь понять, откуда льется музыка, к которой они не имели никакого отношения. Мелодия, творимая стихией двух душ.

Все чувства обострились так, что это было почти невыносимо. Когда звуки начали постепенно затихать, возвещая завершение танца, я испытала одновременно облегчение и разочарование. Лучше прожить всего минуту, сгорев в объятиях этого танца, чем целую вечность прозябать, не зная его.

Последние ноты замерли, и мы наконец остановились, но не разомкнули рук. Стояли, пытаясь отдышаться. Грудь дракона бурно вздымалась, а мои волосы продолжали искрить и электризоваться, рассыпаясь в воздухе одуванчиком. Не сговариваясь, мы одновременно посмотрели на свечу. Пламя лизнуло воздух последним бурным всплеском и втянулось в фитиль.

Сознание медленно возвращалось, а вместе с ним проступал и зал со всеми, кто в нем был. Словно художник заполнял чистый холст. Стены, занавески, мебель, которую я запомнила искореженной и оплывшей, — все оказалось целым. Только гости теперь не сидели за столом, а обступили нас, лишенные мест: вокруг валялись опрокинутые стулья, скатерть съехала, половина блюд оказалась на полу…

Я подняла глаза на дракона. Это все сделали мы? В его ответном взгляде читался тот же вопрос и искрилось веселье.

— Гхм, — сказал мейстер, выразив общее мнение. Потом откашлялся и невозмутимо спросил: — Это было твое окончательное решение, принцесса?

Я мягко высвободила руку и повернулась, чтобы ответить, когда из-за спин раздалось робкое:

— Ливи…

Драконы начали оборачиваться и заворчали: кто-то пробирался вперед, не дожидаясь, пока они расступятся.

— Озриэль!

Его появление здесь казалось таким немыслимым, что я потерла глаза и на миг зажмурила, а когда снова открыла, он уже стоял напротив и сжимал мою руку. Руку, которая еще хранила тепло другого прикосновения.

— Это правда ты? — пораженно выдохнула я. — Но… как?

— Да, молодой человек, я бы тоже хотел знать, — недовольно заметил мейстер и зыркнул на охранявшего дверь Хоррибла. — Это закрытое собрание, и посторонним ифритам вход воспрещен.

Озриэль не удостоил его и взглядом, продолжая смотреть только на меня.

— Вообще-то его вызвал я.

Вперед выступила маленькая тень и просеменила к нам.

— Магнус?

Паук неуютно поежился, оказавшись в центре внимания.

Наверное, сейчас я полностью оправдывала образ глупенькой принцессы, каковой пыталась выставить меня Грациана, потому что была способна только моргать и производить односложные восклицания.

В голове все окончательно перемешалось.

— Я начертал его имя на зеркале, — пояснил паук и перевел тревожный взгляд с меня на ифрита и обратно. — Я ведь правильно поступил?

Конечно… Магнус был в темнице в Потерии вместе со всеми, когда мадам Лилит захотела встретиться с Орестом, а потому знал заклятие вызова ифритов. Всего два слова, второе из которых — имя. А завесу с замка мы сами сняли во время пикника на крыше.

— И давно ты здесь, Озриэль? — только и сумела выдавить я.

— С четверть часа, — пробормотал он и покосился на дракона. — Я слышал слова Горшка. Теперь ты свободна и можешь поступать как вздумается. Идем, Ливи. — Он покрепче перехватил мою руку и твердо потянул в сторону выхода, отпихнув с дороги официанта.

Я так растерялась, все еще не веря в реальность происходящего, что безропотно последовала за ним. Но путь преградил мейстер.

— Не так быстро, юноша. Мы еще не закончили. — Дракон обернулся к двери. — Эй, кто-нибудь, выведите ифрита. Тут не проходной двор.

Озриэль оттолкнул трость, которую тот упер ему в грудь, и предостерегающе посмотрел на официантов, неловко мявшихся и не знавших, как к нам подступиться. Они, в конце концов, обыкновенные слуги, а не вышибалы, и драки не по их части.

— Этот ваш дурацкий обряд завершен, — прошипел Озриэль с яростной решимостью, которой я в нем прежде не подозревала. — Горшок сказал, что она может идти, и Ливи хочет уйти, ведь так? Скажи им!

Он обернулся и внезапно изменился в лице. Не знаю уж, что было написано на моем, только Озриэль посерел.

— Ливи… — едва слышно прошептал он. — Ты ведь хочешь уехать, правда? Ты хочешь этого больше всего на свете… потому что, — он запнулся, — вместе, отныне и навек?

Больше всего на свете мне сейчас хотелось одного: осыпаться горкой пепла прямо на месте. Вот бы все удивились.

Где же удар молнии, комета смерти, разверзшаяся земля, когда они так нужны?!

Все же лучше, чем смотреть в глаза Озриэлю и молчать. Потому что любой ответ — предательство. Если не по отношению к нему, так к дракону или к себе…

Но есть решения, которые никто не примет за тебя. Выбор только твой. Как и последствия.

Я попыталась тихонько высвободить руку, и когда пальцы почти выскользнули из его ладони, ифрит опомнился и сжал их, не отпуская.

— Нет, — сказал он, подошел вплотную и добавил, заглядывая в глаза, — нет-нет-нет, Ливи, пожалуйста, не делай этого со мной… с нами.

— Послушай, Озриэль, я…

Он взял мое лицо в ладони:

— Ты сейчас сама не своя, ты так не думаешь. Это ведь не может быть из-за… — быстрый взгляд поверх моего плеча на хозяина замка, и снова зеленые глаза впились в мои. — Я люблю тебя, — твердо сказал Озриэль. — Я многого не знаю о жизни и во многом не уверен, но одно знаю наверняка: я люблю тебя так сильно, что больно дышать, и буду любить до конца своих дней. В этом я уверен так же неколебимо, как и в том, что завтра утром на востоке взойдет солнце. Ты мое солнце, Ливи. Помнишь, я как-то сказал, что лучше буду твоим другом, чем меня вообще не будет в твоей жизни?

— Да…

— Так вот, забудь: я был полным кретином, непроходимым идиотом. А сейчас буду самым эгоистичным на свете ифритом, потому что попрошу: выбери меня, Ливи, пожалуйста. Только не бросай! Если ты уйдешь, я умру. — Он опустился на колени, продолжая смотреть на меня снизу вверх и держать за руку. Среди драконов послышалось фырканье и хмыканье, но Озриэль и глазом не моргнул. — Пусть говорят и думают, что хотят, мне плевать. Могут катиться к чертям за компанию со всем остальным миром, лишь бы ты была со мной…