Книга Небо над Дарджилингом - Николь Фосселер

Ситара взяла брата за руку.

– Так помоги же нам, Мохан! – умоляюще прошептала она. – Помоги нам бежать!

Мохан перевел взгляд на Невилла и покачал головой, словно прочитав в его глазах ту же просьбу.

– Вы сумасшедшие. Даже если мне удастся вызволить вас отсюда, куда вы пойдете? На многие мили вокруг дворца простирается пустыня. Да и кто рискнет вас принять? Кто не побоится мести раджи?

– Индия велика, – грубо заметил Невилл.

Мохан презрительно рассмеялся.

– И все же не настолько. – Он взял сестру за плечо. – Куда бы ты ни подалась, ты везде будешь шлюхой сахиба, а твои дети – бастардами. Ты этого хочешь?

В наполненных слезами глазах Ситары вспыхнули упрямые огоньки.

– Ты, он и я знаем, что это не так. Этого мне достаточно.

Уинстон видел, как сомневается Мохан, однако, имея лишь самые общие представления о традициях и понимании чести у раджпутов, едва ли в полной мере осознавал его мучения. Как ни хотелось ему возразить индусу, правота принца была очевидной. «Романы» между белыми господами и их темнокожими служанками не встречали понимания ни среди туземцев, ни среди колонизаторов, а детей таких союзов обе стороны клеймили «выродками» и «бастардами». Невилл понимал, что преступление Ситары в глазах индусов и тем более раджпутов состоит не столько в том, что она вступила в связь с мужчиной, не будучи замужем, сколько в том, что ее избранник – белый. Тем не менее отныне жизни без Ситары он себе не представлял, а потому бегство оставалось единственно возможным выходом.

Мохан взмахнул кулаком и ударил Невилла в нижнюю челюсть так, что тот скорее от неожиданности повалился на землю.

– Это тебе за оскорбление семейной чести, – объяснил принц, подавая капитану руку. Невилл озадаченно потер подбородок. – Хорошо, я помогу вам. – Мохан Тайид перевел взгляд с Уинстона на Ситару. – Но только при условии, что буду сопровождать вас лично. Защита опытного воина придется вам как нельзя кстати.

План Мохана Тайида Уинстон выслушал без возражений, молча проглотив все его обвинения и попреки. Отныне он не должен был видеть Ситару до самого дня отъезда, чтобы не подвергать себя и ее ненужному риску. Нервы Невилла были напряжены до предела, но он из последних сил сохранял внешнее спокойствие, а ночами держал ухо востро, опасаясь пропустить условный сигнал к бегству. Между тем времени оставалось все меньше. Аудиенции у раджи стали совсем редкими. Невилл все чаще замечал на себе презрительные взгляды как самого правителя, так и его слуг, все чаще в разговорах с посланником королевы сквозил пренебрежительный тон. Очевидно, Джирай Чанд пресытился игрой в кошки-мышки и в любую минуту мог тем или иным способом избавиться от Невилла.

Кроме того, приближался сезон дождей, который в этом году и без того запаздывал. Все чаще сгущались тучи у горизонта и слышались отдаленные громовые раскаты, пока не громче стрекота кузнечиков. День ото дня ситуация накалялась все больше, но ничего не происходило.

Наконец однажды ночью Уинстона и его слугу разбудил чуть слышный стук в потайную дверь. Бесшумно, как кошка, в комнату проскользнул Мохан и протянул Невиллу и Бабу Саиду сумки с черной одеждой. Потом показал, как обернуть подошвы сапог кусками ткани, чтобы заглушить стук шагов, и дал мешочек сажи, чтобы зачернить лица. Переодевшись и перевязав головы черными тюрбанами, все трое, как бесплотные тени, исчезли в скрытом за деревянной панелью коридоре.

В горле у Уинстона пересохло, и оно стало колючим, как наждачная бумага. Нащупывая дорогу в кромешной темноте, он слышал только биение собственного сердца. Внезапно Мохан Тайид остановился, так что Невилл чуть не налетел на своего спасителя.

– Говорю сейчас, потому что другой возможности не будет: как только выведу вас к лошадям, прыгайте в седла и скачите прочь, что бы ни происходило за вашими спинами. Вокруг дворца – бескрайняя равнина, но, когда небо покрыто тучами, с крепостной стены местность просматривается всего на несколько миль. Я предпочел бы дождаться безлунной ночи, но раджа может избавиться от вас в любую минуту, поэтому медлить было нельзя.

Мохан зажег маленький факел, который вытащил из-за пазухи. Огонек был слабым и вот-вот угрожал погаснуть совсем, так что беглецам пришлось ускорить шаг. Мохан Тайид прошел мимо двери, через которую они обычно выходили в заброшенный сад, и уже в самом конце коридора, как показалось Невиллу, остановился перед стеной, сложенной из грубого необработанного камня. Встретив недоумевающий взгляд Уинстона, принц усмехнулся.

– Оптический обман, – прошептал он. – Щель в стене незаметна при факельном освещении. Я сам обнаружил этот ход чисто случайно.

С этими словами Мохан боком проскользнул в зазор между кирпичами в правой части стены. Следом протиснулся и Уинстон, почти уверенный, что застрянет. Шершавый камень царапал кожу сквозь одежду, сдавливал ребра. Не имея возможности вздохнуть, Невилл протиснулся в столь же узкий проход слева, за которым ход расширялся, однако не настолько, чтобы можно было развернуться и выпрямиться в полный рост. Так, скорчившись в три погибели, Невилл едва поспевал за принцем.

Внезапно огонь погас, и Мохан Тайид отбросил факел в сторону. Оказавшись в полной темноте, Невилл затаил дыхание от ужаса. Однако уже в следующую секунду над головой распахнулось подернутое голубоватой дымкой ночное небо, и от прохладного воздуха закружилась голова.

Уинстон понимал, насколько тщательно спланирован их побег. Сквозь плотную пелену облаков пробивался приглушенный матово-серый свет, а огромная тень дворца надежно скрывала силуэты четырех лошадей и черный контур странных очертаний, разделившийся при ближайшем рассмотрении на фигуры Сарасвати, Парамджита и Ситары.

Уинстон и Бабу Саид, как им и было велено, тут же запрыгнули в седла. Ситара и Мохан Тайид тоже дали лошадям шпоры, и все четверо без оглядки понеслись в ночь.

Чтобы заглушить ржание или фырканье, на морды коней надели мешки с прорезями для глаз. При ударах о камень обернутые шкурами копыта издавали глухой звук, походивший на топот буйволов, стада которых, испуганные отдаленными раскатами грома, то и дело проносились по пустыне. Глаза слезились от дующего в лицо холодного ветра, однако по спине струились ручейки пота. Сгрудившиеся у горизонта темные тучи время от времени озарялись вспышками молний.

Наконец тишину прорезал крик, истошный и сдавленный, будто из-под земли, отозвавшийся шумом, похожим на шепот множества голосов. Склонив голову к развевающейся конской гриве, Уинстон скосил глаза на Ситару. В темном тюрбане и с вымазанным сажей лицом, она походила на маленького мавра из восточной сказки и, казалось, без особых усилий поспевала за мужчинами, слившись с лошадью в одно целое. Она, не отрываясь, глядела в темноту, и лишь нервное подрагивание сжимающих поводья пальцев выдавало ее обеспокоенность тем, что в этот момент происходило за стенами дворца.

Они успели отдалиться на значительное расстояние, когда стук бесчисленного множества копыт зашелестел по земле, подобно порыву ветра. Погоня настигала их, окутанная все приближающимся облаком пыли, и беглецы еще ниже склонили взмокшие от холодного пота головы. Послышались крики, потом выстрелы и свист пуль. Одна из лошадей пронзительно заржала. Скосив глаза, Уинстон увидел, что конь Бабу Саида вздыбился и упал, увлекая за собой всадника. В ту же секунду кто-то ударил Уинстона по плечу.