Книга Наблюдая за мужчинами. Скрытые правила поведения - Андрей Ястребов

Профессиональный обитатель мира скуки, ты зашел в тупик. Не поворачивай обратно. Остановись, выбери добровольное одиночество. Только оно переносимо, только оно поможет тебе обмозговать, кто ты есть на самом деле.

Пусти ко дну свое эго, пусть оно упокоится в заводях прошлого. Поступи, как Герасим. Во имя настоящего и не лишенного проблематичности будущего расправься с невыносимостью себя, неосознанного. Довольно откармливать жирных поросят душевного страха и отпускать унылую бородку депрессии. Полно прясть нить самобичевания. Одерни печаль. Плачь, если остались слезы, но лучше взбодрись, приласкай душу, сомлей в дружеских объятиях умиротворенности, укрепи сопротивляемость тоске. На время откажись от принципов. Признай: нет справедливых идей! Перестань искать истину, лучше подыщи для себя слова утешения.

Есть и иной путь достижения удовлетворенности собою, подсказанный Блезом Паскалем: «Как счастлива та жизнь, в которой сначала властвует любовь, а под конец – честолюбие! Если бы мне было дано выбирать, я не пожелал бы себе иной. Пока в нас есть огонь, мы внушаем любовь, но рано или поздно огонь угасает – какой простор открывается тогда честолюбию! Бурная жизнь заманчива для недюжинных умов, посредственности не находят в ней отрады: во всех своих поступках они подобны машинам. Вот почему тот, кем в начале жизни владеет любовь, а на склоне лет – честолюбие, обретает наивысшее счастье, какое только доступно человеку».

Когда тебя прижмет жизнь и ты будешь готов отчаяться, что ты первый и последний, кого судьба изматывает, не забывай: ты действительно мужчина редкостной породы, таких на свете миллиард-два – и обчелся. Смотришься хоть куда: неврастения, мировая скорбь и лысина.

Если остались силы, то, как пишут в буквалистски переводимых романах, упади в любовь. Для начала признайся: жил ты куце и паршивенько; чтобы по пальцам пересчитать все твои любовные победы за последние тридцать лет, не стоит снимать варежки, а тем более разуваться.

В этом возрасте, когда печали поставлены на поток, кажется, только новая и свежая любовь дарует человеку смысл и назначение. В общих чертах это именно так. Любовь возвращает свободу и на время награждает подлинностью. Но именно она испытывает человека на разрыв, а потом победоносно осматривает фрагменты того, что еще недавно было скучным и целостным.

Словом, случился рецидив твоей хронической болезни любить, кого не надо.

Наверное, только к возрасту 45 лет мужчина научается по-настоящему любить женщину – женщину, которая приходит в его жизнь со своими проблемами, обидами на мужчин и, возможно, на мужа. Она хотела бы безоговорочно отказаться от всего во имя другого всего, которое ты ей сгоряча пообещаешь и не сможешь дать.

Любовь грянет в образе девушки или молодой женщины (нужное подчеркнуть), не обязательно хищницы. Это может быть милая и доверчивая девушка, с кошачьими глазами, с повадками скромницы и чистюли, с мыслями, блуждающими неизвестно где, с чуть добрым и немного подлым сердцем. Таким сердцем, как выяснится очень скоро, можно колоть орехи. А какие у нее губы! Кажется, что они приделаны к милому личику только для того, чтобы произносить слова любовного признания и целоваться.

И почему так получается? Хочет того человек или не хочет, любовь настигает его, не спрашивая разрешения; внезапно взору открывается то, что лучше было бы хранить за семью печатями. «Вот те на! – восклицает внутренний голос. – Парень, отвернись-ка ты от греха подальше». Но любопытство просыпается быстрее здравого смысла, и мы суем нос куда не следует, а в следующий миг ужасаемся: «О нет, я не хотел, зачем я только…» Поздно, дружок, ты все видел и до скончания дней не забудешь ни единой подробности.

Девушке или молодой женщине внезапно пришла фантазия, что она способна немножко полюбить тебя. С ее внешностью можно позволить и не такое. Она может подойти, очень близко подойти (настолько близко, что ты почувствуешь теплоту сна еще не разбуженной природы) и сказать: «Привет». Ты прочитаешь в этом слове признание, как у Артуро Перес-Реверте: «Однажды мне встретились десять тысяч человек, которые искали море». Ты не сможешь остаться глухим к просьбе разделить ее тревогу и спасти от одиночества.

Ее появление объявит о начале новой жизни. Какая испепеляющая и всклокоченная шерстью начнется жизнь! Сердце сожмется от потребности дышать. Любовь откроет глаза: тебе – феноменально и беспроглядно слепому человеку, который вместе со смыслами жизни затерялся в складках повседневности. Любовь возбудит интерес к параноидальному, захватывающему, душедробящему, противящемуся систематике и корпоративности, прервет режиссируемые возрастом препирательства с самим собой, выправит стиль сбивчивых и ничтожных оправданий. Эта же любовь лукавством красоты и обещанием чувственного лакомства посадит тебя на самый короткий поводок. В ней больше красоты, чем во всех шедеврах Возрождения. Твое воображение истово примется проецировать красоту возлюбленной на все что ни попадя – на станции метро, цветочные вазы, такси. Всему на свете ты начнешь строить восторженные глазки. Словом, случится панкализм какой-то.

Тебе нравится улыбка ее и то, как она размешивает сахар в чае, никогда не задевая чашку ложкой. Особенно ты любишь, как она смеется над твоими шутками.

Тебе захочется понять, кого же ты полюбил. Не выйдет. Единственное, в чем ты почему-то не сомневаешься, – если она вдруг заговорит по-китайски, у нее будет приятный французский акцент.

Всем желается чего-нибудь естественного, непохвального – того, что только для сердца и что раздражает ханжей. Каждый из нас скрывает под преувеличенным скептицизмом истовое и отчаянное желание верить в чудо спасения от экзистенциальной тоски, которая после одного свидания покажется хлипкой шторкой между тобой и счастьем – счастьем во всем, в осени, в парковой скамейке, в умопомрачительной близости, в ироничной беседе, когда слова, распустив волосы, несутся по просеке души. Ты будешь с тупым усердием бубнить про свое чувство. Тебе покажется, что ты никого не любил со времен детского сада. Отчасти это правда.

До этого случая любви ты как-то и не догадывался, что жизнь подразумевает как минимум владение желанием жить. Сердце, натасканное на борьбу, бросается на колени перед случайным соприкосновением рукавов. Об этом любят говорить поэты.

Твое мужское декольте оказалось слишком глубоким и откровенным. Ты стараешься заговорить себе зубы. Мало что из этого выходит. Вновь и вновь приходится убеждаться – судьба мишени быть пораженной. Как хочется истощиться в придумывании оправданий, как мучительно, стыдно и сладко. Ты хотел счастья и правды – они в этом и во многом еще. Узорчатая тень весны легла на твое сердце. Любовь наводит беспорядок во всем. Ее нескромность, красота и искреннее бесстыдство назначат тебя на роль восхищенного зрителя. Она шаловливо и торжествующе оглядывает все, себе принадлежащее и собою поверженное. И в этом взгляде – детская истовость, сноровистая и азартная вульгарность, роскошная наивность и вызов, приглашение и обещание поставить мир вверх тормашками. «В любимой все привлекательно! – заорешь ты вслед за героем Айрис Мёрдок. – Каждый поворот головы, каждое изменение голоса, смех, стон или кашель, подергивание носом – все бесценно и исполнено смысла, как мгновенное райское видение». Особенно подергивание носом. Глядя на нее, сразу же вспоминается анекдот о собачке, которая укусила кролика за то, что тот носом вот так вот подергивал. Этот анекдот мало кому понятен, но греет сердце того, кто не лишен остроумия.