Книга Год грифона - Диана Уинн Джонс

— Магии можно учиться у меня! — возразил Перри, весьма обиженный и уязвленный.

Студенты переглянулись. И все поняли, что им почему-то совсем не хочется обижать и уязвлять Перри. Они пожали плечами, снова расселись по местам и уныло потащили из сумок тетради и блокноты. Перри вышел вперед и уселся на задние лапы рядом с кафедрой. Он по-прежнему выглядел большим, но уже не таким большим, как когда возвышался над Вермахтом. Он окинул взглядом студентов, те недоверчиво посмотрели на него.

— Что вы уже успели пройти? — спросил Перри. — Создание оберегов проходили? А магию узоров? А обмен силой? А телекинез? А нумерологию? А теургию? А прозрение? А усиление собственной магии?

Студенты только качали головами.

— Но что же вы проходили? С огнем работали? С кристаллами? Левитировали? Телепортировались? Зачаровывали предметы?

Студенты снова качали головами. О половине из того, что он упоминал, они и не слыхивали.

— Ну ладно, — вздохнул Перри. — Можно заглянуть в чью-нибудь тетрадь? Я хочу знать, что же вы все-таки успели пройти.

Мелисса, которая была не только красивой, но и услужливой, протянула Перри свою тетрадку. Перри полистал страницы, исписанные округлым почерком Мелиссы, с сердечками вместо точек над «i», и нахмурился. А надо сказать, что когда грифон, даже такой добродушный и застенчивый грифон, как Перри, нахмурится, смотреть на это страшновато. Так что все затаили дыхание — кроме Эльды, которая привыкла к Киту. Мара не раз говорила, что, когда Кит хмурится, вселенная трещит по швам. Так что Эльда сидела себе, разминала когти и гадала, почему Перри каждые минут пять делается то больше, то меньше. Вот сейчас, когда он листал тетрадку и хмурился, он был ростом с нее или чуть покрупнее.

— Я вижу, у вас половину курсов ведет Вермахт, — пробормотал он. — Странно, что вы успели так мало...

В конце концов он вернул тетрадку Мелиссе.

— Ладно, — сказал он, — что ж теперь поделаешь. Придется мне придумать, как можно наверстать упущенное время. Не могли бы вы сдвинуть эти столы и стулья к стене, встать в круг и взяться за руки? Будем создавать обереги, обмениваясь силой. Так мы убьем сразу двух людей, если можно так выразиться.

Студенты снова убрали тетради, раздвинули парты и опасливо собрались в круг. «Понятно, отчего они боятся», — подумала Эльда. Перри все-таки грифон, да еще и волшебник! Но тут они взялись за дело, и всем стало не до страхов и опасений. Остаток часа пролетел так быстро, что они и не заметили. Студенты объединили свои силы и создали вокруг Северной лаборатории шесть разных оберегов: Перри сказал, что это все самые элементарные разновидности защитных заклятий и им давно пора было их выучить. Потом они использовали свои объединенные силы для прозрения. Все студенты увидели как на ладони Коркорана, который сидел у себя в лаборатории, библиотекаршу, обновляющую заклятия каталога, и буфет, где старшекурсники, сбежавшие с занятий, пили пиво. Перри сказал, что, когда они научатся пользоваться кристаллами, результаты будут куда более впечатляющими. Потом он заставил их перенести в лабораторию все свободные табуреты из бара. И внезапно оказалось, что час уже истек. Весь песок в часах Вермахта пересыпался в нижнюю колбу.

— Ой, знаете, а я ведь и правда чему-то научилась! — изумленно говорила Мелисса по пути к дверям.

Табуреты отправили обратно в бар, и Вермахта тоже. Хотя никому не хотелось на него садиться, и заняли его только ближе к вечеру, когда в буфет набилось много народу. Вермахта нетрудно было отличить от прочих табуретов: он был выше всех и к тому же самый мрачный на вид. Эльда уютно разлеглась у стены, держа в клюве соломинку. Клавдия сидела, привалившись к ее боку, и сияла от радости, что наконец-то избавилась от проклятой вешалки. А Эльда смотрела на табурет и гадала, правда ли Перри нарочно превратил Вермахта в табурет. Он был ужасно загадочный, этот Перри. А вокруг нее только и разговоров было, что о мышеловках и о Луне. Рёскин сконструировал мышеловку, которая казалась ему идеальной, пока Ольга, побуждаемая, быть может, родственными чувствами, не поставила ему на вид, что разум-то у этих мышей человеческий.

Рёскин хмыкнул.

— Да, — признался он. — Ты, пожалуй, права. Ладно, надо будет еще подумать.

И они с Фелимом принялись обсуждать, как отправить Коркорана на Луну. Фелим, похоже, чем дальше, тем больше увлекался этой идеей. Эльде сделалось неловко.

— Да ладно вам, — сказала она, — не стоит так с этим возиться.

— Но это же потрясающая научная проблема! — возразил Фелим. — И сдается мне, что ключ к ее решению лежит в том, что мы сегодня проходили, в частности в принципе объединения сил нескольких человек.

— В смысле, чтобы несколько человек объединились и произвели что-то вроде телепортации? — уточнил Лукин.

— Я вообще не понимаю, почему Коркорану самому не пришло в голову взять да и перенестись туда, — буркнул Рёскин. — Это же очевидно!

— А тебе не приходит в голову, что он этого просто не умеет? — сказала Клавдия. — Хотя нет, умеет: он ведь переносился с места на место в тот день, когда Фелим был в чехле из книг. Помнишь, Ольга?

— Возможно, он не способен переноситься на дальние расстояния, — сказала Эльда. — Как мой папа. Его предел — это пять миль. А до Луны ведь дальше, чем пять миль, верно?

Фелим рассмеялся.

— До Луны много тысяч миль! Вот почему обязательно потребуются усилия нескольких человек.

— Ты не забывай, что там нет воздуха, — вмешалась Ольга. — Так что его придется перемещать внутри замкнутого пузыря с воздухом, причем воздуха должно быть столько, чтобы ему хватило. И как ты это сделаешь?

— А что, если воздух сжать? — предложил Лукин. — Внешнюю стенку пузыря можно сделать из плотно спрессованного воздуха, который будет постепенно расходоваться. Тогда пузырь будет и прозрачным, и прочным.

— А что, это идея! — воскликнул Рёскин.

И они с Клавдией тут же пустились рассчитывать, сколько воздуху понадобится Коркорану. Лукин в это время обдумывал заклятия, которые могут сжать воздух, а Фелим пытался высчитать, сколько магов должны будут объединить свои силы, чтобы отправить это сооружение на Луну.

«Они все взялись за это! — подумала Эльда. — И все только потому, что они думают, будто я по-прежнему влюблена в Коркорана!» Она бы съежилась, но не могла пошевелиться, потому что на нее опиралась Клавдия. А объяснять, что ей всего-навсего жалко Коркорана, было уже поздновато. Весь следующий день Эльда чувствовала себя виноватой. А ее друзья продолжали считать, обсуждать и рассуждать. Наконец она не выдержала и сочла необходимым объясниться.

— Знаешь, вам не обязательно отправлять Коркорана на Луну только оттого, что мне этого захотелось, — сказала она вечером Лукину, когда они сидели за шахматной доской в университетском шахматном клубе.

Лукин пошел конем, но тут же взял ход обратно: он увидел, что так Эльда съест его королеву.