Книга Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко

— Париж есть Париж, лапуня, — подытожил муж, выходя на последний поворот по дороге домой.

— Мама, папа, посмотрите, наш дом, — закричали хором девочки…

* * *

В понедельник, придя на службу, майор Бушин узнал неприятную для себя весть. Руководство ГРУ запланировало на осень направить в Париж не его, как обещало, а майора Быкова, которого он считал вместе с непосредственным начальством намного слабее и в языковой, и в оперативной подготовке. Но, как говорится, зависть — это сожаление о чужом благе. Зависть есть ненависть, поскольку она действует на человека таким образом, что он чувствует неудовольствие при виде чужого счастья и, наоборот, находит удовольствие в чужом несчастье.

«Что делать? Как действовать? На какие рычаги надавить, чтобы вынудить руководство изменить, поломать планы?» — роились вопросы в голове завистника.

Наконец план созрел. Бушин понимал, что для того, чтобы выезд состоялся, нужен агреман — предварительное согласие МИД Франции на назначение и въезд его в Париж в качестве дипломатического представителя советской стороны. Ответы на такие запросы советской стороне задерживались месяцами.

«Мне надо сделать так, чтобы французские власти не пожелали принять Быкова. Просто отказали. Только тогда кадровики вернутся к моей кандидатуре, — размышлял Бушин. — Мы с ним редкие специалисты. Есть два пути: связаться в Москве с представителем посольства Франции или написать в Париж знакомому офицеру из пресс-службы центрального аппарата Министерства обороны Марселю Бонэ».

В свое время, когда у Бушина заканчивалась командировка и он на одной из встреч рассказал Бонэ о скором возвращении на Родину, тот на первый взгляд огорчился, а через несколько дней преподнес советскому офицеру уникальный подарок — книгу о Наполеоне, изданную в XIX веке в репринтном варианте…

— Прими, Петр, этот духовный сувенир. Пусть он тебе напоминает о величайшем человеке Франции, чей гений одержал победы более чем в шести десятках сражений, — с пафосом проговорил французский полковник. — Я думаю, Богородица подарит нам возможность встретиться еще раз на этой земле, которую ты и твоя семья искренне полюбили.

Не остался в долгу и советский офицер. На следующей встрече он подарил французу чайный сервиз из гжели. Бонэ был растроган и пригласил Бушина приехать в Париж туристом, а лучше снова по служебной линии.

— Марсель, я обязательно постараюсь быть хорошим и прибыть во вторую командировку в вашу столицу, воздухом и видами которой я живу и буду жить всегда, — ответил захмелевший советский офицер. На том и расстались.

* * *

И вот вновь перед майором Бушиным возник образ французского полковника, являвшегося, несомненно, представителем военной разведки под этой «крышей».

«Конечно, вариант с Бонэ более надежен, — подумал офицер, — но быстрее решится задача непосредственно через посольство».

После этого он стал систематически появляться в районе расположения французской дипломатической миссии на Октябрьской площади. Изучал особенности пропускного режима, наблюдал за действиями охраны, вычленяя и запоминая приметы сотрудников посольства, к которым можно потом будет обратиться где-то в городе.

И все же он очень опасался неожиданной встречи с сослуживцами и нашей охраной посольства, которая моментально дала бы ориентировку на него наружке, а та бы мгновенно вышла на него. А потом попробуй отмойся!

Решил действовать по-другому. Зная, что его подразделение отправляет диппочту почти каждую неделю, он подготовил в Париж два письма. Первое написал другу-дипло-мату Стасу Ростоцкому, с которым осушил не одну бутылку коньяка, дружили семьями, бывали друг у друга в гостях. Другое же письмо с рождественским поздравлением адресовал Бонэ. В нем говорилось:

«Здравствуй, уважаемый Марсель!

Высылаю вместе с поздравлением мою убедительную просьбу. Дело в том, что к вам готовится прибыть на мою предыдущую должность помощника военного атташе майор Быков Игорь Васильевич, человек опытный и знающий, способный активно вести работу против вашей страны. Сделайте все возможное, чтобы он не получил агремана. В таком случае есть возможность приехать мне снова в вашу прекрасную страну.

Обязуюсь за услуги тебе и Франции помочь. Обнимаю.

С уважением Бушин».

Записку он вложил между плотных корочек двойной открытки, а ее — в конверт, заклеенный скотчем. Оба письма упаковал в один конверт большего размера, на котором написал печатными буквами красным фломастером:

«Станиславу Ростоцкому. Посольство СССР в Париже».

В письме к Станиславу просил передать конверт с поздравлениями французу, которого он тоже знал.

Пакет передал через офицера Петрова, с которым поддерживал дружеские отношения. Кстати, в нарушение порядка отправки материалов из ГРУ таким образом, как выяснилось позже, в те времена передавались не только письма, но и вещи. Последний заверил, что через несколько минут упакует почту и законным порядком отправит письмо по назначению.

* * *

Время шло, а ответа от Станислава все не было. Петров клялся и божился, что конверт отправил. Вскоре пришел агреман на Быкова, и тот благополучно уехал за границу. Вот тут-то и начал волноваться Бушин.

«Неужели прокол? Не мог Петров меня продать, как и Стас… А может, письмо не дошло до адресата, — беспокоился майор. — Тогда это опасно. Что же делать? Явиться с повинной на Лубянку? Все равно меня выпрут из ГРУ, если история станет известна начальству. Не надо спешить, нужно подождать и посмотреть, как будут разворачиваться события. Сам рапорт на увольнение писать не буду».

Однако события разворачивались стремительно и не в его пользу. Руководство ГРУ дало команду срочно уволить молодого старшего офицера, когда начался тихий «бракоразводный» процесс Бушина с ГРУ. Офицер никаких претензий кадровикам не предъявлял, прекрасно понимая, что командованию, очевидно, стало известно о его письме с фактическим предложением услуг французской разведке. Руководство ГРУ боялось огласки, а поэтому торопилось сделать Бушина гражданским лицом. Мотивировка приказа — «уволен по сокращению штатов» — его вполне устраивала.

Но, как говорится, не успели высохнуть чернила на подписи приказа, как компрометирующие материалы на «вольноопределяющегося» были переданы в 3-е Главное управление КГБ военным контрразведчикам, — разбирайтесь, мол, сами, он теперь не офицер, а «цивильник».

Военной прокуратурой была сразу же дана правовая оценка деяния Бушина: покушение на измену Родине. Следствие вел Следственный отдел КГБ СССР, сотрудники которого доказали наличие состава преступления.

Стороженко на совещании с оперсоставом на примере противоправных действий Бушина заметил, что еще чуть-чуть и мы бы проглядели будущего шпиона. Досталось по справедливости и капитану Щеглову, на объекте которого служил инициативник. Он пытался оправдаться, но факты «прокола» на службе были налицо, с чем, к его чести, он все же согласился.