Книга Северный пламень - Михаил Голденков

— Верно, — кивнул Микола, — Наш юный Карл таков. Только бы он не заигрался этим огнем. А у меня уже есть такое ощущение…

— Но вы тоже огонь, — перебила Фекла Миколу.

— Разве? — брови князя удивленно взметнулись.

— Так, — кивнула девушка, — только огонь другой. Огонь домашнего очага. Спокойный.

— Ну, слава Богу, — засмеялся Микола, — но вы верно сказали. Мне за азартом короля не угнаться. У меня в этой жизни иное предназначение. Я…

— А вы тоже не женаты? — спросила Фекла, вновь перебив Миколу.

— Тоже не женат, — кивнул князь, искоса посмотрев на Феклу. К чему она это?

— Тоже как Александр Великий? — засмеялись ее глаза.

— Верно! — тоже широко улыбнулся Микола.

— И тоже нет времени? — глаза девушки уже почти сочувственно смотрели на оршанского князя.

— Так, нет времени, — кивнул он, — где же его взять, когда я весь в походах? Был-был мирным человеком, а потом в одночасье стал военным. И теперь не знаю, когда все это остановится.

— Надоело воевать?

— Конечно. Кровь и смерть не для меня. Особенно надоело, что эта война двух иностранных держав проходит на нашей земле, терзая и убивая ее. Петр очень хитро поступил. Воюет здесь, а не у себя, хотя сам начал эту войну. Карл тоже бьет его на нашей территории, не желая идти в Московию. Ну все против нас!

— Король говорит, что скоро война закончится. Вы, пан Микола, еще совсем не старый, молодой пан. Тогда и оженитесь, — как-то заботливо, по-родственному сказала Фекла, словно жалея оршанского князя. Микола засмеялся.

— Какой же я молодой? Я всего на год младше твоего отца!

— Значит, вам сорок?

— Даже сорок один.

— Ну, по вам не скажешь! — совсем не удивилась Фекла. — Я думала, вам не более тридцати, а значит, вы молодой, раз так выглядите. Мужчины долго остаются молодыми. А мы — нет. Я вот скоро уже стара для замужества буду. Это мне так матуля говорит всегда, особенно после того, как я тут одного жениха отшила. Ну не понравился он мне!

— А сколько тебе лет?

— Восемнадцать… Скоро будет.

— Ну! — усмехнулся Микола. — Ты еще в самом деле молодая! Год или даже два в запасе есть!

— Ну а где тут хороших женихов найти, когда война кругом и все воюют?

— Да что мы все про женихов, да про женихов! — несколько смутился Микола. — Ты лучше расскажи, чем тут занимаешься по вечерам. Не скучно?

— Бывает скучно. Но это лучше, чем опасно. Тут недавно бой был не то с казаками, не то с калмыками. Хорошо, что разбили их всех, а то до нашего бы дома добрались. Так лучше уж скучно будет, чем опасно. Сидим с матулей, вяжем, гадаем на Купалье, на Ярилу, и на Крещение особенно. Часто книги читаю. Я люблю читать. Даже сама верши сочиняю.

— Да? Как интересно! Прочитай что-нибудь!

Фекла смутилась, опустила лицо, вспыхнувшее красной краской, словно ее просили сделать что-то неприличное.

— Ну вот! — засмеялся Микола. — Стесняемся! Зря. Ну, давайте тогда я что-нибудь почитаю! Кстати, совсем недавно сочинил, во время похода.

— Ну, хорошо, прочитайте, — она подняла глаза, — а я потом.

Микола приосанился и продекламировал негромко:

Я не ведаю iншaй дзяржавы,

Што зняважана ўласным народам,

Затаптаўшым у бруд яе славу,

Яе спадчыну, гонар, свабоду.

И тоже вдруг покраснел.

— Соврал я, Фекла. Это мой отец про нашу Спадчину написал в годы войны с Московией, когда в лесах партизанил. Он хоть и слыл лишь знатным воином и лихим рубакой, даже дьяволом его называли, писал еще и хорошие верши. Как и его старший брат, мой дядя. Правда, я дядю Миколая не помню. Меня в честь него и назвали. Отец, впрочем, никому свои верши не читал, только самым близким людям.

— Ну тогда и я вам почитаю как самому близкому человеу… — Фекла вновь покраснела и добавила:

— В окружении короля.

И она тихо, как-то даже завороженно прочла:

Конница — одним, а другим — пехота,

Стройных кораблей вереницы — третьим…

А по мне — на черной земле всех краше

Только любимый.

Микола усмехнулся:

— Это камешек в мой огород? Но как прекрасно! Это твое?

— О, нет! — как-то испуганно замахала руками Фекла. — Это Сапфо Лесбосская.

— Подумать только! — покачал головой Кмитич. — А как по-современному звучит! Да, любовь вечна и во все эпохи была одинакова. Ну а свои стихи, любая моя Фекла, почитаешь?

— Так, — она кивнула и так же тихо, почти шепотом прочитала:

Як не бывае сузор’яу без зорак,

Як не бывае без сонца світання,

Як не бывае без плуга разораў,

Так не бывае без здрады кахання.

— Очень мило, — улыбнулся Микола, — и очень зрело. Что, была любовь и душевные муки?

— Ну, не совсем. Однако, это же так, верно?

— Вернее и не бывает…

Второй королевский обед Онюховских был богатый. Даже слишком. После него Карл подозвал камердинера и попросил, чтобы впредь за столом было не более четырех блюд и чтоб обед продолжался не больше четверти часа…

«Вот и попробуй после таких приемов убедить Карла сократить контрибуцию», — сокрушенно думал Микола…

На ужин король выпил лишь стакан сладкого молока, примешав в него немного соли, и съел большой кусок хлеба… Все следующее утро он проводил за бумагами. Камердинер сказал, что король для того только и остановился у Онюховских, чтоб написать бумаги, которые с нарочным должно отослать в Швецию. Впрочем, после обеда второго дня Карл решил искупнуться в местном живописном озере, которое он видел, проезжая по дороге в дом Онюховских. Никому ничего не говоря, король направил свои шаги прямо к этому озерцу без какой-либо охраны. В доме не на шутку всполошились, когда оказалось, что Карла нигде нет. Но спустя час он пришел… С мокрыми волосами и пятнами воды на мундире… Точнее, его привел местный игуменский купец Семенович, ведя за руку, словно нашкодившего мальчишку.

— Что случилось? — все бросились к Карлу и незнакомцу… Оказалось, что король чуть не утонул, купаясь в озере, а этот самый купец его вытащил на берег и сопроводил до самого дома Онюховских, чтобы с монархом более ничего не случилось… Камердинер после этого случая, словно сына, отчитывал Карла:

— Вам, Ваше величество, нужно вообще подальше держаться от всего жидкого, что находится на земле. Вы уже дважды падали с коня в трясину рек, теряя сапоги, и вот опять чуть не утонули!

Но Карл лишь смеялся в ответ… Он задержался у Онюховских несколько дольше, чем планировал — трое суток. Задержка была вызвана тем, что Карл неожиданно для своего окружения принял активное участие в рассмотрении проблем и жалоб местного населения. Похоже, солдатское сердце шведского монарха дрогнуло от вида следов еще той, прошлой войны. Так, он с удивлением проехал по улочке местной вески Голядна, что после сожжения ее людьми царя Алексея Михайловича Романова представляла из себя уже и не населенный пункт, а уголок живой природы. Улица вески целиком заросла дикой травой, преимущественно крапивой, выросшей по плечо взрослому человеку. То же самое творилось и на былых дворах и огородах вески. Кусты и деревья так низко склонились над улицей, что Карл ехал на своем любимом скакуне Бландклиппарене словно по туннелю, не пропускающему солнечные лучи. Хозяйничали в брошенной деревне уже не люди, а дикие свиньи, которые приходили сюда по ночам, разрывая своими длинными рылами землю на бывших огородах в поисках корней и плодов овощей. Местную речушку оккупировали бобры, понастроив свои плотины.