Книга Особо опасен - Джон Ле Карре

За что? — недоумевает Бахман.

— Так кто же он? — резко спрашивает нетерпеливый мужской голос. Это Бергдорф.

— Вы о его действиях, герр Бергдорф? О конечном результате? Исходя из того, что свидетельства не врут?

— А разве это не так? Если принять свидетельства как факт? Как мы оценим его действия?

Бергдорф, сварливый мужчина с лицом ребенка, известен своей нетерпимостью к либеральному лавированию. «Мне нужны односторонние советники, Михаэль! — однажды кричал он Аксельроду во время неприглядной публичной стычки. — Не надо перечислять тех, кто будет постоянно мне талдычить с другой стороны, с другой стороны!»

— Веха — это передаточное звено, герр Бергдорф, — произносит с кафедры Азиз с печальной улыбкой. — Не по сути, а в деталях. Там чего-то состриг, тут немного схимичил — суммы-то небольшие. При том, на каком уровне осуществляется современный террор, большие и не требуются. Нескольких тысяч вполне достаточно. В гиблых местах хватит и нескольких сотен. В случае с «Хамасом» и того меньше.

Кажется, он собирается что-то добавить. Возможно, вспомнил, на что хватило нескольких сотен. Но Бергдорф его обрывает.

— Короче, он финансирует терроризм, — объявляет он во всеуслышание, чтобы ни у кого уже не оставалось сомнений.

— По сути да, герр Бергдорф. Если правда то, что мы считаем правдой. На девяносто пять процентов наш герой ничем таким не занимается. На девяносто пять процентов он помогает бедным, больным и нуждающимся уммы. А на пять процентов он финансирует терроризм. Сознательно и изобретательно. Что делает его грешником. В этом его трагедия.

Аксельрод ждал этого момента и приготовил ответ:

— Профессор Азиз, кажется, смысл вашего послания несколько другой. Согласитесь, между строк легко прочитывается, что при правильных, скажем так, стимулах, а также правильном сочетании давления и «неприятных неожиданностей» Веха может стать идеальным кандидатом для обращения его на путь истинный… как, собственно, и вы сами много лет назад, когда входили в «Мусульманское братство» и поддерживали акции гражданского неповиновения.

Профессор Азиз откланивается и уходит в сопровождении сотрудников службы безопасности. Вообще-то его статус позволяет ему передвигаться здесь самостоятельно, но береженого бог бережет, не так ли? Провожая его взглядом, Бахман слышит, как Марта нарочито громко бросает Лампиону:

— Знаешь, Йен, я хоть сейчас согласна на пять процентов.

#

Удаление Азиза сопроводилось довольно сумбурной сценой. Марта встала и на полных парусах, с прижатой к уху трубкой, выплыла из комнаты, а за ней Ньютон и широкоплечая блондинка. Мор, судя по всему, решил уединиться вместе со своими людьми, дабы незаметно наблюдать за происходящим. Бергдорф, наклонившись к Келлеру, шептал что-то ему на ухо, и при этом оба глядели в разные стороны. А Бахман, пытаясь побороть дурные предчувствия, которые росли в нем с каждой минутой, как молитву, произносил про себя свою неспетую кантату:

Мы не полицейские, мы шпионы. Мы не арестовываем свои мишени. Мы берем их в разработку и перенаправляем на мишени побольше. Обнаружив подпольную сеть, мы устанавливаем за ней наблюдение и прослушку, внедряемся в нее и мало-помалу забираем над ней контроль. Аресты бессмысленны. Они уничтожают ценный материал. После этого приходится начинать с чистого листа, искать новую подпольную сеть, куда хуже той, с которой ты только что облажался. Если Абдулла даже не является членом какой-то сети, я лично внедрю его в уже существующую. Если надо, я изобрету подпольную сеть специально для него. Это срабатывало в прошлом и сработает с Абдуллой, дайте мне только шанс. Аминь.

#

В руках легендарной женщины-исследователя фрау Циммерман, с которой Бахман познакомился во время ее коротких визитов в немецкое посольство в Бейруте, Веха на глазах превращается из медоеда и религиозного ученого с пятипроцентным изъяном в клыкастого кровожадного террориста-финансиста.

На экране над головой фрау Циммерман появились диаграммы, вроде генеалогического древа, призванные показать, какими из весьма уважаемых мусульманских благотворительных фондов, находящихся под контролем Вехи, судя по всему, манипулируют с целью снабжения террористов деньгами и оружием. Пресловутые пять процентов подозрительных переводов не всегда имеют чисто финансовую подоплеку. Голодающим Джибути нужны сотни тонн сахара? Одна из подконтрольных Вехе благотворительных организаций немедленно отправит товар по назначению. Правда, по пути в Джибути грузовое судно зайдет в скромный порт Бербера на северном побережье истерзанного войной Сомали, чтобы выгрузить немного товара. Давая эти пояснения, фрау Циммерман раздраженно тычет в экран указкой, словно пытаясь прогнать с него назойливое насекомое.

Потом окажется, что в Бербере по ошибке выгрузили десять тонн сахара. Такое случается, и не только в Бербере, но и в Гамбурге. Недоразумение выясняется уже после выхода из порта. А когда судно приходит в Джибути, получатели груза так голодны и так благодарны за доставленные девяносто тонн, что на недостающие десять никто не жалуется. А тем временем в Бербере десять тонн сахара идут в обмен на детонаторы, пехотные мины, стрелковое оружие и ручные ракетные установки для сомалийских боевиков, готовых убивать направо и налево по бросовым ценам.

Но разве можно за это винить уважаемую благотворительную организацию, которая исключительно из добрых побуждений поставила сахар голодающим Джибути? И кто посмеет в чем-то обвинить Веху, на девяносто пять процентов набожного защитника толерантности и всеобщего равенства людей всех конфессий?

Фрау Циммерман, для начала.

Заодно она отсылает аудиторию к досье Феликса, где ее находки сопровождаются детальным разбором. А для дураков у нее припасена другая диаграмма, попроще. Это такой архипелаг коммерческих банков, больших и маленьких, разбросанных по всему земному шару. Среди них есть знакомые названия, но есть и такой, что ютится в лачуге в какой-нибудь горной пакистанской деревеньке. Они никак не связаны друг с другом. Их роднит только огонек, зажигающийся на конце указки фрау Циммерман всякий раз, когда она тычет ею в эти точки с видом разгневанной дамы, потрясающей зонтиком вослед отъезжающему автобусу.

В один прекрасный день в такой банк, например в Амстердаме, говорит она, делается скромный взнос. Предположим, десять тысяч евро. Заходит человек с улицы и открывает счет.

И деньги остаются в банке. Это может быть счет на имя индивидуума, или компании, или учреждения, или благотворительного фонда. Но деньги лежат без движения. По-прежнему на имя счастливого обладателя счета. Шесть месяцев. Год.

Но вот спустя неделю, смотрите-ка, точно такая же сумма кладется в этот банк, в тысячах километрах от первого, например в Карачи. И тоже лежит без движения. Ни звонков, ни банковских переводов. Такой же человек с улицы.

А еще через месяц схожая сумма оказывается здесь, — кончик указки фрау Циммерман утыкается в северный Кипр, а голос ее звенит от негодования. Там, где это планировалось с самого начала. Такой тихий бартер. И проследить цепочку без тщательной оперативной разведки не представляется возможным. Подобные транзакции совершаются каждый час. Лишь некоторые из них финансируют террористические акты. Объединенные источники информации и компьютерные базы данных иногда могут нарисовать картину… одну из возможных. В этом вся проблема. Даже если нам удалось проследить цепочку вчера, где гарантия, что мы сумеем сделать это завтра? Завтра она может оказаться совсем другой. Чем эта система и замечательна. Разве что главный комбинатор, почив на лаврах и обленившись, начнет повторяться. Тогда со временем появится определенная схема, и можно будет сделать определенные умозаключения. Оптимальный вариант: идентифицировать комбинатора и его первый ход. Веха — пример обленившегося комбинатора.