Книга Война солдата-зенитчика. От студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941-1942 - Юрий Владимиров

Комиссар произнес теплые слова о погибших и поклялся отомстить немецким оккупантам за их смерть. Он извинился, что в сложившейся ситуации нет возможности похоронить товарищей достойно, но после войны их непременно перезахоронят на подобающем месте и поставят на могиле памятник.

Четыре бойца подняли плащ-палатки с телами покойных и поднесли их к отрытому ранее самими же погибшими защитному окопу. Затем хорошо завернули трупы в те же зеленые брезентовые ткани и осторожно опустили обе ноши в окоп, имевший глубину и ширину лишь чуть больше одного метра, а длину – около двух метров. Все присутствовавшие бросили в могилу по горсти земли, после чего старшина Ермаков и еще кто-то завалили окоп грунтом от бруствера. Никаких опознавательных знаков типа хотя бы столба на небольшом холмике могилы не установили и лишь положили на нее две пилотки покойных. Далее пятеро бойцов второго огневого взвода дали погибшим два раза салют выстрелами из винтовок. На этом церемония похорон павших закончилась. А около могилы осталась только куча обломков разбитого грузовика ЗИС и уничтоженного зенитного пулемета.

Так закончили свой жизненный путь, наверное, ни за грош два славных человека. Очень было жаль Леню, не успевшего на свете совсем ничего хорошего увидеть. Но как-то по-другому было жалко Чижа.

Предполагаю, что после войны никто обоих героев не перезахоронил, так как их «временная» и безвестная могила наверняка не сохранилась, поскольку не могли оставаться около нее долго приметным знаком обломки разбитого грузовика с пулеметом. Кроме того, сомневаюсь, сообщили ли родным и близким павших о факте и дате их гибели и месте захоронения. Потомки и другие родные Чижа, вероятно, и не предполагают, что останки их близкого человека истлели в земле совсем недалеко от его родной деревни и кладбища своих предков. И что похоронен он на родной ему Украине…

…Перед тем как разойтись после похорон павших товарищей, подошел к толпе командир батареи Сахаров и объявил, что командир танковой бригады приказал нашему подразделению отправиться вслед за танками, уже находящимися в пути, на исходные рубежи, а передовую линию фронта будут удерживать только части стрелковых дивизий. Сахаров дал приказ батарее срочно сняться с позиций и ехать назад – на восток. Извинился, что из-за отсутствия полевой кухни, которая разбита, не будет и нормального ужина: придется всем на время довольствоваться лишь сухим пайком. И еще распорядился, чтобы водители всех грузовиков немедленно отправились на них к развозящей жидкое горючее автомашине с цистерной (эта машина находилась в распоряжении непосредственно командования танковой бригады и стояла сзади нас в километрах двух) и заправились у нее полным запасом бензина на предстоящую длинную дорогу.

Перед отъездом на заправку все три наших грузовика подъехали посредине между обеими пушками. Здесь бойцы и командиры забрали из машин свои шинели, вещевые мешки, сумки с противогазом и личное оружие. При этом я с ужасом установил, что моей винтовки в кузове нет: по-видимому, ее кто-то заменил и взял себе, так как после того, как все находившееся оружие было разобрано по владельцам, одна винтовка, не имевшая ствольной накладки, оказалась без хозяина. Спросить у товарищей, кто же забрал мою винтовку, я не посмел. Очень сильно испугался, что меня теперь здорово накажут за утерю оружия, номер которого записан за мной. Но делать было нечего – пришлось взять оставленную винтовку и надеяться, что подмену не заметят. Итак, грузовики уехали.

Дали команду ужинать, и все, вытащив из вещевых мешков имевшиеся продукты, поели их, предварительно получив у старшины Ермакова положенные 100 граммов водки и помянув ею погибших товарищей, которых только что похоронили. Я тоже не отказался от водки. Затем все попили из фляг немного воды и сделали перекур.

Немного отдохнув, весь личный состав батареи занялся снятием с позиций обоих орудий и погрузкой ящиков со снарядами на возвратившиеся вскоре к пушкам грузовики. Чистить стволы орудий банником от образовавшегося при стрельбах нагара не стали из-за отсутствия времени. Пока мы вели погрузочные работы, все водители автомашин отправились к разбитому при бомбежке грузовику ЗИС и вместе с его уцелевшим шофером выбрали из обломков этой машины и забрали с собой те ее части и детали, которые могут пригодиться в дальнейшем.

Окончив все работы, выкатили с позиций оба орудия и прицепили их к грузовикам. Потом все оделись в шинели (а я перед этим надел еще под гимнастерку теплый белый свитер, который, кстати, дальше не снимал почти десять суток), надели на голову пилотки и каски (кто их имел), а за спину – вещевые мешки и через правое плечо – сумки с противогазом. Затем, взяв в руки личное оружие, уселись повзводно на скамейках кузовов всех трех оставшихся автомашин и платформах двух орудий. Я со своим первым орудийным расчетом во взводе и его командиром, как и раньше, сел на кузов грузовика Михаила Дмитриевича. С ним рядом расположился в кабине комиссар батареи.

Последовала команда «Вперед!», и колонна двинулась в путь. Погода стояла по-прежнему сухой и теплой, а небо было ясным. Солнце почти полностью ушло за горизонт, и стало темно – наступила ночь. Но машинам пришлось ехать без зажженных фар. Сначала, еще при слабом дневном свете они с большим трудом преодолели участок луга с наклоном вверх влево от правого берега речки в балке, а потом вышли на ровное, не засеянное никем из-за войны чистое поле. Далее поехали по проселочной дороге, которая во многих местах была сильно изрыта проехавшими накануне танками.

По обеим сторонам дороги попадались разбитые и поврежденные автомашины и повозки. Несмотря на большую темноту, были заметны на земле холмиками тела людей и лошадей, погибших при атаках с неба. Кое-где виднелись силуэты остановившихся по разным причинам танков. За нами периодически появлялись на небе разноцветные огни от ракет. Было трудно дышать из-за туч пыли, поднимавшейся от колес машин. Страшно хотелось спать.

После того как проехали километров пять, передняя грузовая автомашина вдруг не сумела преодолеть совсем небольшой подъем, вследствие чего пришлось всей колонне остановиться и пропускать шедший позади транспорт. Все шоферы батареи собрались у той машины, чтобы выяснить, в чем дело, а с ее кузова слезли все, кто там сидел.

Воспользовавшись остановкой, я, чтобы предохранить себя от возможного приступа озноба из-за малярии, вынул из вещевого мешка пакетик с хинином, принял его последнюю дозу и запил лекарство последним же глотком воды, сохранившейся во фляге.

К рассвету 20 мая доехали до колеи железной дороги между станциями Первомайский и Тарановка и, переехав ее, добрались до села Алексеевка, около которого в поле увидели множество больших брезентовых палаток с красным крестом сверху. Оказалось, что в них был устроен полевой госпиталь. Здесь мы оставили всех своих тяжелораненых, а одного товарища с легким ранением по его настойчивой просьбе взяли и дальше с собой.

Проехали по проселочным дорогам несколько сел и деревень и после полудня оказались снова у села Лозовенька, где пребывали до 12 мая. Теперь мы остановились на его северо-восточной окраине. На этот раз нашему взводу отвели для пребывания крайний двор с небольшой хатой, тоже крытой соломой.