Книга Бал gogo - Женевьева Дорманн

Большинство мужчин с бородой и усами, и у всех тоскливый вид. У младенцев и детишек постарше — кружевные наряды, так что невозможно отличить девочек от мальчиков, все они похожи на нелепых кукол, выряженных в суконные перочистки. Некоторые вообще выглядят полными идиотами. Наверняка в этом ящике находится немало изображений одного и того же человека в разном возрасте, только невозможно разобраться, где он и каким стал.

Любительские фотографии XX века менее качественные, но зато более естественные. На них встречаются молодые женщины с короткими стрижками, в теннисных платьицах, и безбородые мужчины в светлых брюках. На лицах появляются улыбки, фотоаппарат уже не пугает, да и снимает кто-то из знакомых. Снимаются в стандартных позах. Вверх поднимается рука с ракеткой или только что пойманной рыбой, демонстрируют одежду или поворачиваются к камере в профиль. Появляются ретушированные художественные фотографии, на них молодые женщины с удивительно чистыми лицами, все дефекты затушевал фотограф из Порт-Луи. Они сняты в студии на фоне драпировок или на фоне разжиженного тумана. На голых шеях жемчужные ожерелья, некоторые кокетливо выглядывают поверх приподнятого плечика. В будущем из них выйдут хорошие жены, а сейчас идут на траты и везут их в Порт-Луи, чтобы запечатлеть убедительную и идеальную картинку. Но как их звали? Кто из них утонувшая Бенедикта? Кто Франсуаза де Карноэ, урожденная Отрив?

Все эти забытые лица напоминают о разговоре с Морин, когда Бени было лет пятнадцать. Они поссорились, как это случается между матерью и дочерью, то ли из-за отказа в покупке платья, то ли запрета на какую-то вечеринку, и сердитая Бени бросила ей в лицо упрек, что не просила рожать себя. Глупая фраза, которую из поколения в поколение произносят все бунтующие подростки в свое оправдание за то, что они не такие, как родителям хотелось бы.

Морин рассмеялась и спокойно объяснила, что как раз наоборот, она очень хотела, чтобы ее родили. Более того. Она рассказала, как маленький головастик, каким она и была, невидимый невооруженным глазом, бился и боролся в течение нескольких часов, чтобы наконец пробиться в то гнездо, которое сделает из него живого человека. Да, она требовала жизни, и еще как! Она не единственная, кто боролся, чтобы добраться до этого гнезда. Миллионы маленьких головастиков хотели того же, чего и она. По меньшей мере пять миллионов, а избранный только один. Была бешеная гонка с коварными препятствиями, ядовитыми озерами, с изнурительными подъемами на холмы, со смертельными опасностями. И Морин не поленилась нарисовать и разукрасить Бени эти озера, холмы и пропасти с монстрами-микробами, которые подстерегали головастиков в органических зарослях. Четыре миллиона девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять братьев и сестер, неслыханно жестоких, во время этой адской гонки пытались шкуру содрать с маленького головастика, которого назовут Бени де Карноэ, желая занять его место в уютном гнездышке, где она будет превращаться в младенца. «И ты не хотела, чтобы тебя родили? Однако выиграла именно ты, Бени. Ты оказалась самая сильная, самая ловкая, самая быстрая, самая умелая и самая жестокая. У тебя не было ни малейшей жалости к соперникам. Вытянув свою головку в форме виноградной косточки, ты неслась к гнезду, одержимая желанием выиграть жизнь, и пусть девочка или мальчик посмеют перейти тебе дорогу. Ударом маленького вибрирующего хвостика ты сметала их на своем пути, шлеп — на скалы, шлеп — в ямы с водой. Тысячу раз ты могла утонуть, раствориться, разбиться вдребезги, попасть в ловушки, тысячу раз, сбившись с пути, ты снова неслась к жизни с упрямством, которое до сих пор сидит в тебе. Поэтому, please, больше никогда не говори, что ты не просилась на белый свет! И никогда не говори, что тебе не везет, потому что в тот раз ты выиграла самую необыкновенную и самую опасную гонку, какая только бывает!»

Демонстрация Морин убедила Бени, и она больше никогда не произносила этой идиотской фразы. Но эта история взволновала ее: получается, что все люди, так же как и она, достигли гнезда жизни и тоже были победителями этой необыкновенной гонки. Даже те, чья жизнь потом была недолгой, бесцветной или даже несчастной. Она не совсем понимала, ради чего они так старались. Зачем нужна эта победа. Это было бесполезно и абсурдно. Она думала обо всех торжествующих головастиках, которых знала, и задавала себе вопросы. Для некоторых это было естественно: они сохранили свой первоначальный триумф как нечто исключительное. В том, что Гийом Аполлинер и даже кузен Вивьян были торжествующими головастиками, не было ничего удивительного. Но эта бедняга тетя Шарлотта и ее брат-близнец? А сын Гуффьон-Шеври из Мока, хромой с остекленевшим взглядом, в шестнадцать лет он ходил, свесив язык, шаря рукой в штанах, а вместо речи раздавался поросячий визг. А тетя Тереза, глупа, хоть сено жуй, а Люнерецы, трудно представить, что они тоже торжествующие головастики. А все умершие Карноэ, чьи фотографии свалены в коробке, это что, тоже торжествующие головастики, о которых никто не сохранил ни имен, ни памяти, зачем они восторжествовали? Может, для того, чтобы произвести на свет других торжествующих головастиков и этим оправдать первоначальное усилие.

И Бени убирает коробку, которую вообще не следовало открывать. Все эти мертвые взгляды заразили ее, испортили настроение. Она стала думать, что она сама — это старый торжествующий головастик на пути в никуда. Правда и то, что приближается Рождество, что жара усиливается и что барометр опускается в свободном падении.

Единственную женскую историю она найдет в личных вещах бабушки. В маленьком блокноте с тонкими листиками в кожаной обложке с тяжелым растительным орнаментом, на которой золотыми буквами написано «Дневник». Страницы испещрены мелкими, немного наклонными буквами, писала молодая девушка в 1886 году. На обложке имя — Жанна де Керанси, это мать ее бабушки де Карноэ.

Бени читает.

4 июля 1886 года

Ужин у В. Там был необыкновенный молодой человек. Его зовут Поль. Это сын Т. из Суйака. Он приехал с юга Франции, он там родился. Он очень высокий, светловолосый, со слегка рыжеватыми усами. Белокожий. Красивый. Ему девятнадцать лет. Он очень ироничный и, конечно, робкий. Моя сестра Валентина уверена, что сильно нравится ему. Валентина раздражает меня, когда думает, что весь мир не сводит с нее глаз.

5 августа

Поль Т. приходил к нам вчера вечером с Клемано Шару и Джеймсом ле Меером. Папа оставил их ужинать. Вечер был веселый. После ужина играли в жмурки. Повязка была на Поле. Он поймал меня и не хотел отпускать. Он вовсе не робкий. Валентина потом сказала мне, что я нарочно поддалась, что все это заметили и что это не произвело никакого эффекта. Мама уже легла спать, но, надеюсь, она ей ничего не расскажет. Поль со своими друзьями остался ночевать в гостевом домике.

Сегодня утром я рано встала и пошла прогуляться по пляжу. Поль был там с рассвета, так он мне сказал. Ему очень нравится Саванна. Он говорит, что это самое красивое на Маврикии место. Он находит, что краски моря, неба, филао и тростника похожи на роспись китайской тарелки. Мне это в голову никогда бы не пришло, а ведь он прав.