Книга Ангел в эфире - Лорен Маккроссан

Это обязательно? И так голова идет кругом – благо вставать не приходится, а то бы на ногах не устояла.

– Нередко человек счастлив тем, что имеет, – заключает он, хотя откуда ему знать: вдруг бывает и лучше?

Мне ясно припомнились слова Кери (ее своеобразная наука), когда приезд Дидье был делом уже решенным: «Откуда тебе знать, что ты не прогадала, если хорошенько даже не осмотрелась?» А теперь и сам Дидье повторяет ту же мысль практически слово в слово. Теряю ли я что-нибудь? Если выйду за Коннора или просто проживу с ним остаток дней своих, получу ли я максимум того, что способен дать мужчина? Можно день изо дня есть сандвичи с одной и той же начинкой, пока не выпадут зубы, и ты вообще не сможешь жевать, – вот так и с мужчинами. Нахмурившись, опускаю взгляд на руки. Вернее сказать, на сильную мужественную руку Дидье, под которой покоится моя. Жар его ладони согревает пальцы и электризует пузырьки шампанского в голове. В мозгу бешено вращаются путаные мысли, мой взгляд прикован к его глазам.

Что еще говорила Кери, на этот раз уже о самом Дидье?

«Не парень – лапушка. Помешан на музыке и тоже француз. Кого-то мне очень напоминает. Вы могли бы стать превосходной парой».

Она права. Уж в чем в чем, а в мужчинах Кери толк знает. Если ее послать на телевидение поучаствовать в интеллектуальной игре на тему «Сильный пол», она однозначно всех переплюнет. Дидье – прелесть, и у нас действительно много общего, хотя мы и живем в совершенно разных мирах. Так вот, он сидит рядом, поглаживает мою руку и всецело поглощен мной одной, когда с легкостью мог бы завладеть любой женщиной в Глазго. А еще подруженька ехидно насвистывает, будто бы Коннор даром времени не теряет и развлекается на все сто. Вдруг я отказываюсь от чего-то такого, чего только слепец бы не приметил?

Пальцы Дидье скользят по моей ладони и останавливаются на запястье. Он переворачивает мою руку и нежно массирует точку пульса в основании ладони.

– Хм, я в полном замешательстве, Дидье, – откашливаюсь я. – На уме все одно и то же, одно и то же. Устала.

– Тебе надо расслабиться. Делай, что захочется, и ни о чем не думай.

«Например? Раздеться и заняться откровенным сексом прямо на столике?» Неплохая мысль.

– Хм, – сдавленно говорю я, переключаясь на Коннора. – Только как же я пойму, что он и есть та самая вторая половина?

Дидье, поглаживая мое запястье и не встречая возражений, с французской томностью протягивает:

– В таких делах, Энджел, ничего нельзя знать наверняка: нет писаных правил – тебе подскажет сердце.

Он прикладывает руку к груди – так близко от расстегнутого воротничка черной шелковой рубашки, что мне становится не по себе. Глаза засекают смуглое тело, и я зажмуриваюсь, пока те не дали крайне нелицеприятную команду слюнным железам. По счастью, поэтические изыскания Дидье прерывает официант, который пришел забрать блюда и принес самые великолепные бифштексы из тех, что я видела в своей жизни. Минутного затишья хватило, чтобы восстановить душевное равновесие.

– Одно я знаю точно, – продолжает Дидье, когда мы снова остаемся одни, – твоему возлюбленному очень повезло, Энджел. Надеюсь, он это понимает и относится к тебе с подобающим уважением. Ты удивительная женщина и заслуживаешь удивительной жизни.

Тут он берет мою руку в свои ладони – дрожь пошла по телу; благо ему вздумалось их вовремя отпустить, а то взорвалась бы от переизбытка гормонов. Хочется сказать, что жизнь моя и так стала удивительной, но рассудок подсказывает оставить подобные откровения при себе. Лимузины, вечеринки, шампанское, красивая жизнь, задушевный разговор с обаятельным и обходительным французом, любимцем женщин всей Европы, – что может быть прекраснее? Всего-то неделю назад я была одинока и плыла по течению: проснулась, сходила на работу, купила туфли, вернулась домой, повидалась с подругами – и все. Теперь же передо мной открываются новые горизонты я занимаюсь интересными вещами и, осмелюсь сказать, благодаря Дидье сумела почувствовать себя новой женщиной, живой и привлекательной. Кстати, вы не заметили, у меня, случайно, ноги не удлинились? Или, может быть, тыл стал крепеньким, как у Кайли, нет? Это я так, на всякий случай интересуюсь.

Мы едим прекрасные бифштексы с восхитительным соусом, украшенные прекрасными цветами и поданные с чудесными овощами (смею вас заверить, только в первоклассных ресторанах умеют подать морковь так, что слюнки текут). Следом – лимонный шербет, шоколадный шербет, пирожные и тающие во рту печенья под бренди с домашним шоколадом, после – кофе и аперитив. (Или его подают перед едой? Так за всю жизнь и не запомнила.) Короче говоря, когда сменилось блюд пятьдесят, мы выпили что-то крепкое, и я, наконец, отвалилась на бархатную спинку отделанного слоновой костью уголка, как обкормленная гусыня. Сижу, разомлев от еды и выпивки, откуда-то доносится ненавязчивая музыка. Кажется, расслабляться уже некуда – так недолго и горизонтальную позицию принять (надеюсь, вслух я этого не сказала).

– Тебе понравилась еда? – интересуется Дидье, придвигаясь ближе.

– Здорово, наелась до отвала.

Он с улыбкой поднимает бокал темно-красного вина.

– Мой дедушка был виноделом, – говорит Дидье, неторопливо обводя пальцем хрустальный ободок.

Слежу за его движением, не в силах отвести глаз, и вдруг понимаю, что так же плавно обвожу языком губы. Девчонки, прошу извинить, если кому гормонов не хватило – похоже, я употребила все.

– Он сам мял виноград, – расплываюсь в широкой улыбке, – топтал?

– Ну что ты, cherie, подозреваю, на то у него была специальная машина; зато он сам собирал грозди. Выращивал их и лелеял собственными руками.

Если руки деда хоть отдаленно напоминали руки Дидье, не сомневаюсь: вино получалось отменным.

– Не выпьешь со мной бокальчик vin rouge?[87]

– Спасибо, Дидье, только мне, кажется, хватит. Уже ног не чувствую. – «Или близость к тебе такой эффект возымела». – Я не большая охотница по части выпивки.

– Ты вообще небольшая, – смеется он, – petite.[88]

Прелестно. Невысокая – еще куда ни шло, зато в остальном… Он что, моих ляжек не заметил?

Дидье подносит бокал ко рту (о, эти губы) и неторопливо, с ленцой отпивает, не отводя от меня пристального взгляда. А я, закусив губу, воображаю, как красная жидкость нежно ласкает его рот и перетекает по горлу в упругий живот. Он сглатывает, и я сглатываю; по телу пробегает дрожь.

– Отменное вино, – кивает он. – Какой букет! Слива и ягоды с легким ароматом дуба. Безупречно.

Его колено как бы невзначай касается под столом моей ноги: яичники моментально пробуждаются к действию. Он подается ко мне, наши плечи соприкоснулись, от него исходит упоительный аромат – терпкий и вяжущий, совсем как вино, которое Дидье только что пил, и я жадно втягиваю его в себя, стараясь заполнить легкие. Безупречно сложенное тело моего спутника теперь находится в опасной близости – я за себя не ручаюсь. От него исходит буквально осязаемое тепло, жар, проникающий под одежду. Надо бы отодвинуться, сбежать куда-нибудь – хоть в туалет, попросить счет у официанта, любыми способами остановить это, но я не в силах: парю над землей, как эфирное создание, как ангел.