Книга Белый лебедь - Линда Френсис Ли

— Не нужно во всем обвинять меня, Софи. Именно вы хотели разорвать нашу помолвку. И вас ничто не интересовало, кроме «Белого лебедя». Я просто дал вам то, что вы хотели.

— Нет, Грейсон. Это я дала вам то, что хотели вы. Возможность ускользнуть от помолвки с женщиной, которой вы попользовались и которая больше вам не нужна, — и при этом не нанести ущерб своей чести. Удобно, да?

Они долго смотрели друг на друга, а потом она круто повернулась и вышла.

Глава 20

Эммелайн виделась с Ричардом почти каждый день. В течение нескольких украденных часов во второй половине дня она снова чувствовала себя молодой, словно к ней вернулась молодость, воскресли те, давние, чувства. Больше ей не казалось, что жизнь ее кончена.

Ричард был для нее чем-то вроде наркотика. Начав, она уже не могла остановиться. Каждый день она говорила ему, что больше они не увидятся. Но потом сдавалась, обещая себе, что все прекратится завтра.

Они встречались в самых отдаленных местах. Местах, до которых было легко добраться, но здесь их не могли увидеть знакомые или родственники. На рыболовных пристанях. В отдаленных парках. В забытых скверах.

Пришла весна. Солнце уже заметно припекало. Цветочные бутоны готовы были распуститься, деревья покрылись светлой нежной зеленью. Но в те дни, когда еще было холодно, Ричард закутывал ее в свое пальто, долго не убирая при этом рук, и она ощущала их тепло сквозь толстую теплую ткань.

Они болтали, смеялись. Он смотрел на нее. Просто смотрел, с любовью во взгляде. И вот однажды он провел пальцем по ее подбородку и дальше — вниз, к руке.

— Вы можете оставить Брэдфорда, — проговорил он, поглаживая ее пальцы.

При мысли о том, что ей именно этого и хочется, Эммелайн стало стыдно.

— Теперь у меня есть деньги. Я могу вас содержать, Эм.

— Дело не в деньгах, Ричард.

— Тогда в чем же?

А правда, в чем? Она задумалась. Уж конечно, не в чести, со стыдом призналась она себе.

Много лет она закрывала глаза на то, как Брэдфорд обращается с сыновьями. Особенно нетерпимым ей казалось его обращение с Грейсоном, хотя она и верила, что ее муж все же учил Грейсона чести. В честь она верила.

Она ненавидела ложь, и больше всего ее угнетало, что ей все время приходится лгать сыновьям. Но почему-то даже это не могло удержать ее от встреч с Ричардом.

Она старалась не думать о том, что свидания с мужчиной, не являющимся ее мужем, могут погубить ее — какова бы ни была цель этих свиданий. Несмотря на это, она не могла отказаться от полузабытых ощущений, от которых у нее перехватывало дыхание, а сердце начинало биться слишком сильно. Случайного прикосновения руки Ричарда к ее руке было достаточно, чтобы губы ее раскрывались и слабели колени.

И она знала, что он испытывает те же чувства. Она видела, какое вызывает в нем желание. Как он кружит вокруг нее — то прикоснется, то тронет, то подойдет ближе, то отпрянет. От этого ее желание еще больше возрастало.

Но она замужняя женщина.

Об этом она напоминала себе каждый день. Хотя и трудновато было помнить об этом, поскольку муж отверг ее и едва замечал ее присутствие.

И когда она встретилась с Ричардом в тихой чайной Саут-Энда спустя несколько недель после того, как он снова появился в ее жизни, и он начал шептать ей на ухо, как ему хочется ласкать ее, рассудок ее крикнул «Нет!».

Но сердце ее томилось по любви.

Глава 21

Проснувшись на следующее утро, Софи умылась, оделась и направилась в комнату Диндры. Но комната была пуста, кровать аккуратно застелена, нигде не валялись, как это бывало, платья или комнатные туфли, украшенные перьями.

Страх охватил Софи, и она побежала в комнату Маргарет, но там было так же пусто и тихо, ее письменный стол не был завален, как обычно, пачками корреспонденции и документами. В комнате у Генри все обстояло точно так же. Комната была аккуратна, как булавка, в ней не видно было его щегольских костюмов, и не пахло цветочным одеколоном. Маргарет вскакивала чуть ли не на заре, но ни Диндра, ни Генри не вставали с постели — тем более не выходили из своих комнат — до полудня.

Софи, шатаясь, спустилась вниз, ожидая увидеть свою свиту, готовую к отъезду, и их багаж, стоящий на полу в холле. Но в просторном помещении было пусто, как и в комнатах наверху, и она без сил опустилась на ступеньку.

Они уехали, даже не простившись с ней. Хотя глупо так переживать из-за этого. Она ведь всегда понимала, что ее отношения с этими людьми держатся на деньгах. Что она нужна им лишь до тех пор, пока будет их содержать. На то они и свита. Глупо испытывать к этим людям какие-то чувства. Но она испытывает. Она полюбила Маргарет как сестру, а Ди стала для нее чем-то вроде матери.

И еще Генри. Грустная улыбка появилась на ее лице при мысли об этом человечке. Он стал для нее как брат или любимый друг, который всегда изо всех сил старается сказать что-то правильное и очень редко преуспевает в этом.

Какая же она несчастная! Купить себе друзей, а потом ждать одобрения и уважения к себе от посторонних людей!

Но тут до нее дошло, что в кухне раздается какой-то шум. Медленно, охваченная неясной надеждой, направилась она в заднюю часть дома. Распахнув кухонную дверь, она увидела Маргарет, хлопотавшую у плиты, Генри, читавшего газету, и Диндру, просматривающую какие-то документы.

— Вы еще здесь? — удивилась она, шумно вздохнув. Все трое так же удивленно посмотрели на нее.

— Конечно, мы здесь, — отозвалась Диндра, откидываясь на спинку стула. — А где, по-твоему, нам следует быть?

— Но в ваших комнатах пусто.

— Нет, просто там прибрано — для разнообразия. Мы ведь привыкли, что прислуга прибирает за нами. — Софи побледнела.

— Я прошу прощения.

— Не проси. Ты очень скоро сможешь оплачивать прислугу. Я вот просматриваю твои контракты, чтобы узнать, когда ты получишь деньги.

— А пока что, — объявил Генри, — я намерен устроиться на работу. В газетах полно разных объявлений.

— Ты хочешь сказать…

Слова замерли у нее на губах. Маргарет торопливо подошла к ней.

— Мы будем с тобой. Есть у тебя деньги или нет. Есть у тебя будущее или нет. Кто знает, чем кончил бы каждый из нас, если бы однажды ты нас не подобрала. Теперь для нас пришло время расплатиться с тобой.

— Но как же твоя кузина?

— Моей кузине я не нужна, она во мне не нуждается. Мое место здесь, с тобой.

Софи обняла эту строго одетую женщину, которая стала ее другом.

— Я тебя люблю.

Генри вскочил со стула.

— Я тоже хочу, чтобы меня обняли!

Мгновение — и они уже обнимались втроем, и только Диндра не присоединилась к ним. Она по-прежнему сидела за столом, и на лице у нее было какое-то странное выражение — одновременно задумчивое и презрительное.