Книга Лекарство от любви - любовь - Ольга Егорова

– Я не Пашка…

А Герман готов был в этот момент сквозь землю провалиться. Убить был готов себя за это нечаянное признание, так не вовремя слетевшее с губ: да, он надеялся. До последнего момента в глубине души надеялся на то, что чудеса все-таки случаются в жизни. И эта обида, всколыхнувшаяся в душе в ответ на недоуменную реплику – «Я не Пашка», – эта обида была совсем уж непростительной, это вообще никуда не годилось…

Нужно было взять себя в руки. Нужно было совершить титаническое усилие и в течение нескольких секунд успеть распрощаться с собственной глупой мечтой, примириться с неизбежностью, похоронить наконец прошлое, стать другим человеком…

Кажется, у него получилось. Или почти получилось, по крайней мере внешне он сумел перебороть себя и пробормотать в ответ что-то успокоительное:

– Да что ты испугался… Мне просто показалось… Послышалось в прошлый раз, что ты сказал…

Кажется, он вообще больше не знал ни одного слова. Он напрочь забыл все слова, которые раньше помнил, и замолчал, окончательно сбитый с толку. Глаза, которые смотрели сейчас на него, определенно были Пашкиными. С этим ничего не возможно было поделать, он видел их так же ясно, как небо над головой, как солнце на этом небе, как машины, быстро проезжающие мимо, как деревья, высаженные вдоль тротуара…

Впрочем, если быть до конца честным, кроме этих глаз, он не видел вообще ничего. Ни неба, ни солнца, ни машин, ни деревьев. А поэтому не мог произнести ни слова.

– Никита. – Ангел-хранитель, как ему и полагается, пришел на помощь. – Меня зовут Никита. Вы, наверное, просто не расслышали или не запомнили.

– Ах вот как. Значит, Никита… Ну, привет, Никита.

– Здравствуйте, – все так же настороженно ответил мальчишка. По всей видимости, что-то в поведении случайного знакомого по-прежнему казалось ему странным.

Герман улыбнулся. На этот раз искренне. Несмотря на то что ребенок был не Пашкой, а Никитой, ему все же было приятно увидеть его снова.

– Никита – тоже хорошее имя. Я очень рад тебя снова увидеть. Знаешь, ты оказался моим ангелом-хранителем.

– Ангелом? Хранителем?

– Ну да. Тот страшный сон, который мне снился, ты прогнал навсегда. Сколько раз я сам пытался это сделать – у меня никогда не получалось. А вот у тебя получилось с первого раза.

Никита улыбнулся. Кажется, вотум доверия был восстановлен. Впрочем, улыбка сползла с его лица почти сразу. Он тревожно оглянулся по сторонам, задержал пристальный взгляд на расположенной неподалеку троллейбусной остановке и жалобно произнес:

– А у меня мама пропала.

– Мама пропала? – Это было серьезно. Это было гораздо серьезнее, чем тысяча несчастий, случившихся в прошлом. Оно мигом склонило чашу весов в пользу настоящего.

– Она обещала прийти за мной после спектакля, – объяснил Никита. – Спектакль уже давно закончился, а ее все нет…

– Вот как? Но может быть, не стоит так переживать? Может быть, мама просто задерживается, ждет на остановке нужный автобус или троллейбус или попала в пробку? Я уверен, с твоей мамой ничего не случилось.

– Она никогда раньше не опаздывала. Она всегда забирала меня вовремя, из садика, из школы… Никогда, ни разу…

Парень готов был разреветься. Глаза у него уже были на мокром месте, и Герман лихорадочно пытался сообразить, чем же ему помочь. Мелькнула спасительная мысль о сотовом телефоне: конечно же, у мамы этого ребенка непременно должен быть сотовый телефон!

– А вот мы ей сейчас позвоним, – предложил Герман, доставая из кармана мобильник. – У твоей мамы ведь есть сотовый?

– Есть! – Глаза мальчишки вспыхнули радостью, и Герман почувствовал себя почти счастливым.

Но только на миг. Радость в глазах Никиты потухла через считанные секунды: он не знал номера.

– У нее новый номер телефона. Раньше был другой… Я не знаю этот номер.

– Жаль… Ну подожди, не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Да нам и придумывать ничего не придется – вот увидишь, через пятнадцать минут твоя мама появится.

Герман заявил об этом с такой уверенностью, как будто обладал даром предвидения событий.

– Через пятнадцать минут? – Никита взметнул на странного своего знакомого недоверчивый взгляд. В самом деле, ну откуда он может знать о том, что случится, с точностью до минуты? Он ведь не волшебник…

Мысли, промелькнувшие в его голове, были так понятны, они так бесхитростно отражались на его лице, в его взгляде, во взмахе ресниц, в его дыхании, что прочитать их было не трудно.

– Вот именно. Через пятнадцать минут. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Я-то знаю…

Последняя фраза прозвучала весьма многозначительно. Но кажется, его тактика сработала – теперь тревогу во взгляде полностью сменило обыкновенное детское любопытство. Ни с чем не сравнимое детское любопытство… Что ж, оставалось только одно – поверить самому в то, что волшебство для него – дело привычное и совсем не выдающееся. Впрочем, если бы он и в самом деле был волшебником, пожалуй, он не стал бы выжидать эти пятнадцать минут. Он материализовал бы из воздуха, из солнечного света, из тонких весенних запахов и остальной романтической сущности обыденного мира Никитину маму прямо сейчас. Сию минуту.

К счастью, эта мысль в голову мальчишке не пришла. Он продолжал удивленно таращиться на Германа, веря и не веря в его сверхчеловеческие способности.

– А вы меня не обманываете? Правда, ровно через пятнадцать минут?

– Я же сказал, ни минутой позже, ни минутой раньше. А поскольку это время надо чем-то занять – предлагаю провести его в кафе-мороженое, расположенном неподалеку. Знаешь, там, в этом кафе, время летит совсем незаметно.

– Правда? Вы меня не обманываете?

– Сам убедишься. Кстати, можешь называть меня на ты. Я не такой уж и старый. Мне всего лишь восемьдесят тысяч лет. В переводе на обычный человеческий возраст это примерно лет десять-одиннадцать. То есть можешь считать, что мы с тобой ровесники…

«Кажется, меня понесло», – с тоской подумал Герман, переваривая собственные слова, которые только сейчас произнес. И надо же было додуматься до такого… «Впрочем, – напомнил он себе, – ведь ничего другого в подобной ситуации делать не оставалось».

Никита рассмеялся:

– Нет, вы меня точно обманываете. Я же знаю, в мире не существует ни одного волшебника. Кроме, конечно, Гарри Поттера…

Герман сдвинул брови. Вот тебе на, значит, придуманному книжному герою волшебником быть можно, а ему нельзя. Несправедливо получается, потому что мифический волшебник Гарри Поттер в данной ситуации ничем не может помочь мальчику Никите. А вот он, Герман, по крайней мере смог его рассмешить. И еще он сможет накормить его мороженым. Не говоря уже о том, что постарается приложить все усилия для того, чтобы пропавшая мама мальчишки появилась здесь ровно через пятнадцать минут.