Книга Русское стаккато - британской матери - Дмитрий Липскеров

— Вы понимаете, что я был вынужден тотчас уйти! — сказал герр Ридель. — Этот русский какой-то сумасшедший! Кстати, он поселился в вашем пансионе!

«Не хватало в пансионе только русских психов», — подумал Роджер…

На следующее утро музыкант увидел русского за завтраком. Прошло лет десять, но он его узнал.

— Отец Филагрий! — неожиданно для себя вскричал Роджер и вскочил.

Русский с удивлением посмотрел на приближающегося человека и проглотил находящийся во рту творог.

— Вы не узнаете меня? — с вопросом уселся рядом с русским Роджер.

Монах отрицательно покачал головой.

— Мы встречались! На острове Коловец! Вы тогда схимником были!

— Это вы на колоколах играли? — вспомнил русский.

— Вот видите… — Роджер машинально отщипнул от хлеба кусочек и положил в рот. — Невероятно после России встретиться здесь, в Австрии…

— Что же невероятного? — поинтересовался странник, возобновив поедание завтрака.

— Говорят, с вами женщина?

— Кто говорит?

— Герр Ридель… Директор музея… Я работаю в музее музыкантом.

— Для чего в музее музыкант?

— Я играю на треугольнике… Это как бы музыка стекла…

— Незавидна роль игрока на треугольнике! — русский положил в тарелку еще творога и обильно залил его вареньем. — Но кому на роду написано быть солистом, а кому аккомпаниатором! — сказал.

Роджер хотел было разозлиться, но не смог. Он покачал головой и ответил:

— Вы правы… Кому на роду написано быть схимником, а кому туристом!

Колька вдруг захохотал, да так громко, что откликнулась Лаура, прокричав троекратно: «Хайль Гитлер!»

— Герр Ридель сказал, что вы не один прибыли сюда? — продолжал интересоваться Костаки.

— Верно, — согласился русский, отсмеявшись. — Кстати, — встрепенулся Колька, — вдруг вы мне поможете? Вы же ценный музейный работник!..

— Мне герр Ридель говорил, что вы привезли с собою женщину? Стеклянную?..

— Да-да! Именно стеклянную! И вы должны посодействовать, чтобы ее устроили в музей!

— Но герр Ридель утверждает, что женщина живая…

— Хотите посмотреть? — предложил странник.

— Отчего же нет…

Они вышли из столовой, и Роджер, шагая вслед за русским, испытывал странное волнение, можно даже сказать, смутное предчувствие, но что предчувствовал Костаки, было неизвестно ему самому.

Русский вставил ключ в замочную скважину, обернулся к Роджеру и спросил:

— Готовы?

Костаки кивнул и ощутил, как с ладоней стекает пот. Схимник толкнул дверь и взмахнул руками:

— Смотрите!

Она лежала на кушетке с гнутым подголовником, и в ее огромных глазах заключалось страдание.

— Это она! — произнес схимник и закрыл за собою дверь.

Когда Роджер увидел ее, то испытал такое чувство, словно в грудь ему залили расплавленный свинец. Ноги его затряслись как от голода, а пот с ладоней потек на ковер ручьем.

Тем временем русский продолжал нахваливать экспонат.

— Уникальной красоты женщина! Редкая болезнь сделала ее кости стеклянными! Одно неосторожное движение — и жизнь можно разбить, словно стекло! Где ей еще место, как не в музее! Живое стекло!

А Костаки все продолжал смотреть на женщину и приходил в огромное смущение от чувств, постепенно завладевающих его душой. Он чуть не заплакал, когда увидел кисть ее руки, выглядывающую из-под пледа: тонкую, бледную, с длинными сухими пальцами.

— Ее зовут Миша.

Роджер вздрогнул.

— Да-да, — подтвердил странник. — Мужское русское имя.

— Роджер, — назвался музыкант и покраснел. — Костаки…

Она слегка качнула головой и слабо улыбнулась бесцветными губами.

Ее улыбка, будто стрела амура, попала в сердце Роджера и нанесла ему рану. Впрочем, болело сладко…

— Здравствуйте, — прошептал музыкант.

— Ну что, — поинтересовался русский, — будете способствовать, чтобы ее в музей приняли?

— Конечно, конечно!

— А теперь пойдемте пить кофе!

Странник почти вытолкал Роджера из комнаты, но тому показалось, что он успел перехватить взгляд прекрасной девушки, и почудилось ему, что взгляд этот молит о помощи!

Они сидели в баре, и кофе то и дело попадал Роджеру не в то горло.

— Скажите, — попросил он, откашливаясь, — скажите… Помните, когда я был у вас на острове, вы поведали мне, что злость во мне от сокрытой любви. Помните?

Русский пожал плечами.

— Ко мне по нескольку человек в день приходили… Всего, что говорил, не упомнишь.

— Вы ее имели в виду? — с жаром в голосе спросил Роджер.

— Да что вы! Я ее знаю всего пару месяцев! К тому же десять лет назад она была ребенком!

— Так про кого вы говорили?

— Понятия не имею!.. — Глаза схимника вдруг стали хитрыми, и он предложил: — А давайте меняться?

— Что на что? — непонимающе спросил Роджер.

— Я предлагаю вам Мишу… Вы сами устраиваете ее в музей… Ведь она понравилась вам?

— Что должен я? — поинтересовался Костаки, и голос его дрогнул.

— Малость… Мне нужен билет до Санкт-Петербурга…

Роджер прочистил горло.

— Я согласен…

— У вас есть при себе деньги?

— Да-да, — торопливо ответил Костаки, отер потные ладони о брюки и вытащил из заднего брючного кармана несколько бумажек по пятьсот евро. — Этого хватит? Если нужно, я тотчас поднимусь в свою комнату и принесу сколько надо.

— Этого достаточно, — ответил русский, не считая, спрятал деньги и протянул музыканту ключ.

— Мне?..

— Вам, вам! — подбодрил схимник. — Ключ от стеклянного счастья!.. Как я обманут…

— Что вы сказали? — не расслышал последнего Роджер, взяв в дрожащую руку ключ.

— Да так… — Глаза русского перестали быть хитрыми, показалось на мгновение, что слезы накатили на черные зрачки под густыми бровями. — Для вас это неважно… Прощайте!

Он встал, одернул подрясник, руки не подал и вышел из гостиницы. Сел в арендованный автомобиль и помчался в Вену…

* * *

Подлетая к Санкт-Петербургу, он глядел в иллюминатор на Ладожское озеро и плакал. Слезы стекали по его лицу открыто, прячась в густой бороде.

— Вам плохо? — спросила стюардесса с голубыми волосами Кольку.

— Да, — ответил он.