Книга Шесть черных свечей - Дес Диллон

— Пенсионеры из прихода Святого Патрика попросили Макгугана, чтобы туристическая контора этого, блин, мерзавца Макглинчи вернула им деньги за один неиспользованный день. Мы получили все до последнего пенни. Нас еще бесплатно свозили на Лох-Ломонд.[27]Как только Макглинчи выписался из больницы.

Энджи, которая потихоньку прихлебывает водочку в кухне (вот почему она так надолго исчезает, когда идет за водкой для Старой Мэри), кое-что припоминает и кричит в гостиную:

— Большой Джон Догерти сказал, что видел, как кто-то очень похожий на Бобби выходил сегодня из банка.

Вот так. Девочки одобрительно кивают. Старая Мэри улыбается и уверяет Кэролайн, что сегодня же вечером Макгуган выдоит из Бобби денежки. Уже к утру все будет нормально. Однако чем больше они говорят про это, тем больше Кэролайн расстраивается. Чем больше она расстраивается, тем больше деталей о методах Макгугана сообщают ей сестры. Он изукрасит Бобби как бог черепаху. Он изрежет ему лицо. Он откромсает ему ухо или нос. Не ходите, девочки, с Макгуганом в постель. Кэролайн разражается рыданиями, причина которых наполовину гнев, наполовину жалость к самой себе.

— Он сейчас сюда припрется, Бобби-то. Пьяный в стельку. Уж я-то знаю, какой он, когда пьяный.

— Ты даже не знаешь, его ли видела бабушка сегодня, — возражает Энджи.

— Да, пожалуй, это был он. У него вечно такое гадкое выражение лица, — говорит Старая Мэри.

Вот и опять Кэролайн идет по следу Бобби. Ох, не придет он. После того, что произошло, это невозможно. Да и все говорят, что он не появится ни под каким видом. Подумать только, что может случиться, если он ввалится сюда и окажется в толпе разгневанных женщин. А тут еще эта Венди ни с того ни с сего выдает, что, дескать, Кэролайн дура, не надо было сразу покупать муниципальную квартиру вроде этой в первом попавшемся месте. Это уж ни в какие ворота. Линда ставит Венди на место: они собрались здесь, чтобы помочь Кэролайн, а не приставать к ней с глупостями. А Энджи напоминает Венди, что не все могут позволить себе квартиру в фешенебельном Вест-Энде. Перепалка позволяет Энджи тайком дернуть еще водочки, а уж потом отнести Старой Мэри ее полчашечки. Старая Мэри осушает сосуд одним духом и переворачивает кверху дном в знак того, что надо налить еще. Энджи опять удаляется на кухню — наполнить чашку и самой приложиться.

— В церковь к мессе ходили? — спрашивает Старая Мэри, и все сестры отвечают одновременно.

— Да, — тянет Джедди.

— Угу-м, — говорит Донна.

— Сегодня утром, — произносит Линда.

— В пол-одиннадцатого, — отвечает Кэролайн.

— К святому Патрику, — уточняет Энджи.

— Я была в церкви в двенадцать, — извещает Венди. — У них новый священник.

— Я там тоже была, Венди, — говорит Джедди. — Но тебя я не видела.

Джедди опять переходит в нападение. Однако Венди тоже не лыком шита:

— Забавно. Тебя-то я видела. Ты вертелась перед алтарем и строила глазки священнику.

Трах — на какое-то время Джедди замолкает. У Старой Мэри возникают подозрения, но ей известен верный способ, как узнать, не врет ли одна из них.

— А кто собирал пожертвования? — интересуется Старая Мэри.

— Бидди Макджи и какой-то парень, — говорит Венди.

— Парень ее мечты, — фыркает Джедди.

Венди замечает, что не понимает, как это Бидди Макджи может появляться на людях с этим жутким коротышкой. Теперь-то Старая Мэри знает, что обе они были в церкви.

— Все верно. Вы там были, — говорит Старая Мэри. В ее словах слышится упрек.

Тут Линда кое-что вспоминает. Она-то думала, что муж Бидди Макджи в тюрьме. Или был в тюрьме. Донна сообщает ей, что муж Бидди Макджи сидел в дурке в Карстерсе и там умер. Ну а теперь можно сказать наверняка, что будет дальше. Когда кто-нибудь умирает, Старая Мэри всегда в курсе.

Данный случай не стал исключением.

— Да-да… жил-жил да и околел, — говорит Старая Мэри.

Сестры охают и стонут.

— Опять ты за старое, бабушка, — кричат они хором.

Старая Мэри улыбается:

— Ну, к буддистам это не относится.

С год назад Старая Мэри узнала на экуменическом собрании, что буддисты перевоплощаются.

— Они проходят рекоронацию, буддисты-то.

Сестры опять охают и стонут, на это раз весело.

Слышатся шутки. Джедди даже решает приколоться за счет Старой Мэри и слегка пихает Энджи.

— Во всяком случае… наверное, ты ревнуешь, бабушка, — говорит Джедди.

— Я? Кого это я, блин, на фиг, ревную?

— Ну как же? У Бидди Макджи есть мужик, а у тебя нет, — присоединяется Энджи.

Старая Мэри краснеет как рак и только беззвучно шевелит губами. Наконец к ней возвращается дар речи.

— Блин, на фиг! Да он самый большой урод по эту сторону пролива!

Девочки смеются и строят Старой Мэри рожи. Все это ей не нравится. Ой как не нравится.

— Нет, вы только посмотрите на нее, посмотрите! Сидит и мечтает о новом мужике Бидди Макджи! — кричит Венди и пускается в пляс вокруг кресла Старой Мэри. Та смотрит на нее и на Девочек таким взглядом, будто ей все равно. Будто ей не очень-то понятно, по поводу чего весь сыр-бор. Фигура Старой Мэри выражает спокойствие, только лицо у нее по-прежнему красное, а голос на пол-октавы выше, чем обычно.

Старая Мэри обращается к Венди. Злая синева Донегола мерцает в ее глазах.

— Этого пария не любила даже его собственная мать. Действительно, харя у него, как у бульдога, который вылизывает дрянь со жгучей крапивы!

Как я уже сказал, в ней есть что-то от поэтессы, в Старой Мэри-то. И пока все смеются, она решает слегка отомстить Венди. Когда умудренная опытом дама рассердится, спасайся кто может. Фронтальная атака для нее — дело отработанное и привычное. Лучшая комбинация для парашютно-десантных частей особого назначения — тело двадцатипятилетнего парня и ум восьмидесятилетней женщины. С такими солдатами можно смело завоевывать мир.

Когда смех вырождается в фырканья и всхлипывания, Старая Мэри начинает действовать:

— Надеюсь, ты не путаешься больше с иеговистами?

— Нет, — отвечает Венди.

— Врешь! — подпрыгивает Джедди.

Улыбка Венди падает на пол, и поди ее найди. Старая Мэри делает следующий заход.

— А кто это у нас покраснел? — мирно спрашивает она.

— Я ведь порвала с ними. — Венди оглядывается в поисках поддержки. Но никто не торопится с помощью. Ни одна живая душа.