Книга Новая методика обольщения - Холли Габбер

— Ты же их мешал. Как же так получилось?

— Очень просто. За спиной одну пачку нужно перевернуть. И фокус будет получаться всегда — по законам математики. Все, дружок, нам пора.

— Ну, куда вы так мчитесь, словно звери на водопой?!

Кевин поднял оранжевые брови.

— У тебя действительно гуманитарное мышление. Образное. Вырастешь — будешь книжки писать. Все, все! Больше никаких разговоров. Идем, Эшли, красавица моя.

Эшли ни разу не была в «Сенаторе»: она предпочитала, современные уютные ресторанчики, а здешняя блистающая обстановка, стилизованная под вычурную роскошь далеких сороковых, показалась ей излишне претенциозной. Фойе украшал небольшой фонтан: потоки воды с приятным журчанием каскадом струились по декоративным каменным уступам, листьям каких-то латунных растений, отдаленно напоминающих кувшинки, и ниспадали в маленький квадратный бассейн, стенки которого были отделаны разноцветной галькой. Эшли отошла в сторону и перед огромным зеркалом в массивной раме стала поправлять прическу. В этот момент к Кевину, одиноко стоящему возле фонтана, с ликующим воплем подлетел приземистый лысоватый пузан средних лет, в сбившемся набок галстуке и принялся трясти ему руку, всем своим видом выражая беспредельное счастье. За развитием трогательной встречи Эшли решила следить в зеркало, не оборачиваясь.

— Здорово, рыжий черт! — прогорланил толстяк. — С мая тебя не видел. Как ты?

— Лучше не бывает. А ты? Как тебе на новом месте?

— Платят, во всяком случае, больше. Я доволен, что ушел в наркологию. Наши пациенты всегда были любимыми подопытными кроликами фармпроизводителей ноотропов — ты же знаешь. Абстиненция, Кевин, имеет объективные начало и конец, а неизбежное улучшение состояния, тем не менее, списывается на препарат. Итог испытаний предрешен! — Толстяк хохотнул и переступил с ноги на ногу. — И потом, ноотропы были, есть и будут самым востребованным пластом лекарств. Без работы я не останусь… Ты летом ездил на рыбалку на Темагами?

— Не сумел, черт его дери…

— Зря. Я был там в августе. Насладился сверх всякой меры. Форель, речной окунь, судак… А воздух! Рай земной, тело и душа пребывают в абсолютной гармонии с природой. За две недели, считай, я просто полностью перезагрузил свой организм — будто компьютер… А как поживает твоя брюнеточка Тереса? Помнишь, когда вы в мае приезжали к нам, она до смерти испугалась крота? Приняла его за черную крысу, только старую и неповоротливую. Ох, с женщинами не соскучишься… Никогда не забуду, как она пыталась вылезти в окно, а моя Элайза со слезами на глазах умоляла ее этого не делать… Бойкая дамочка — никому не давала расслабиться, тебе в первую очередь…

Заледенев, Эшли стояла совершенно неподвижно, крепко сжимая изящную, расшитую бисером сумочку, специально подобранную под цвет платья. Кевин — вероятно, впервые в жизни — выглядел опешившим: он дергался, не решаясь остановить болтливого собеседника, и то и дело кидал Эшли в спину растерянные взгляды.

— А почему ты не взял ее с собой? Я бы с удовольствием с ней пообщался — она неглупая. И я думал… — Толстяк обернулся и столь же радостно помахал рукой еще кому-то. — О-о! Вот и Сорбо появился. Я должен к нему подойти. Еще поговорим попозже.

Едва он откатился к дверям, Кевин приблизился к Эшли и покаянно заглянул ей в глаза.

— Извини, ради бога… Я не успел представить тебя, этому идиоту, прежде чем он ударился в воспоминания. А потом, это было уже как-то… не к месту…

— Почему же он идиот? Потому что поинтересовался, как поживает твоя любовница, которую он хорошо знает, и которая была у него в гостях? Вполне естественный вопрос для воспитанного человека.

— Бывшая любовница, Эшли.

Он осторожно взял ее за локоть, но она яростно стряхнула его руку и переместилась к фонтану. Кевин двинулся за ней.

— Оладушек, давай не будем портить друг другу вечер. Ну, наболтал он невесть чего… Дурость человеческая беспредельна, как вселенная. Зачем ворошить давно прожитую историю?

Он сделал еще одну попытку взять ее за руку. Его безмятежная ложь переполнила чашу терпения Эшли: она не могла больше сдерживаться.

— Хватит врать! Неужели ты не понимаешь: выслушивать это было оскорбительно! Ты молчал, ты даже не подумал его остановить. Или я должна сделать вид, что ничего не слышала? Я и так слишком долго притворялась глухой и слепой. Она, видите ли, неглупа! Я тоже, не полная дура! Думаешь, я не знаю, с кем ты постоянно договариваешься по телефону? С кем играешь в теннис? С кем ты спишь в очередь со мной? Да я видела твою Тересу в «Амадеусе», куда ты, приволок ее месяц назад! Мы с ней даже побеседовали в сортире! У тебя еще хватило наглости привести ее в этот бар, хотя ты знаешь: я бываю там регулярно. Ты плевать хотел, что мы можем столкнуться! Ах, она бойкая! Ах, она умная! Ах, она классная теннисистка! Черт тебя дери! Я долго терпела, делала вид, что мне ничего не известно. Я не хотела портить наше общение мерзкими склоками. Но обсуждать ее в моем присутствии, как будто я ноль, полное ничтожество, твоя бессловесная наложница! Так унижать меня!

— Эшли, на нас смотрят. Ты бы утихла.

— Нет, это ты заткнись, провинциальный выскочка! Да, я знаю все свои недостатки. Я заурядная, простоватая, не слишком остроумная, я не умею играть в теннис, не наряжаюсь, как новогодняя елка… Но надо иметь хоть каплю совести и не объясняться с Тересой при мне! Мне же больно! Мне очень трудно не вспоминать о ней, когда мы лежим в постели! Я молчала, молчала! Я была смирной, словно ангел! Но сегодня это уже перешло всякие границы! Думаешь, мои чувства заплыли жиром, как и моя задница?

— Нет, я думаю, что ты классная девушка, с классной задницей. И я не хотел причинять тебе боль, честное слово, я был уверен, что ты ни о чем не догадываешься. Ох, нельзя недооценивать женское чутье… Признаю себя виновным по всем пунктам. Хочешь выяснять отношения — пожалуйста. Только давай поскандалим потом и в другом месте — шумно, с наслаждением, не сдерживая эмоций. Разобьем парочку тарелок и сахарницу. Это будет хорошей прелюдией к качественному примиряющему сексу.

— Не пытайся свести все к шутке, ты, распущенный жеребец! Качественный секс — вот единственная, на твой взгляд, стоящая вещь. Ты не тратишь время на ухаживания, не даришь цветы. Считаешь, что тебе можно все и сразу. Мы были знакомы несколько дней, но я и глазом не успела моргнуть, как ты уже полез мне под юбку!

— Но тебе это понравилось, разве нет? Можно подумать, я совратил малолетку… Эшли, ты так красиво меня обвиняешь. Ты просто святая великомученица. Но почему ты не называешь причину своего долготерпения? Ведь все просто. Разве я один получаю удовольствие? Разве я не даю тебе возможность разделить его со мной? Почему бы тебе не вспомнить, что — как выяснилось — только я довожу тебя до наивысшей точки? Мне изменяет память, или однажды ты все же прошептала мне на ушко, что ни с одним мужчиной не испытывала ничего подобного — ни до рождения ребенка, ни после?

Эшли на секунду осеклась, затем ее накрыла новая волна обиды пополам с бешенством.