Книга Афинский синдром - Александр Михайловский

Высовываю голову в окно и смотрю назад — город скрылся за холмом. Теперь вперед, и только вперед. За боевыми машинами пехоты авангарда тянется длинная колонна бензовозов и грузовиков. Головной дозор на трех БТР-80 вышел вперед загодя, и уже скрылся за горизонтом. Замыкающая застава тоже состоит из трех БТР-80 комендантской роты. По нынешним временам «вундервафля» ужасная.

Были некоторые сомнения насчет танков Т-72, и 152-мм самоходок «Мста». Но я решил оставить в Константинополе всю тяжелую технику. Во-первых, состояние местных мостов, особенно в горах, может поставить на этой идее крест. Во-вторых, машины тяжелые, достойных целей для них не будет, только напрасно сожжем топливо и угробим моторесурс. В-третьих, для того, чтобы нашим союзникам из Российской империи «показать товар лицом», будет достаточно и БМП-3Ф с «Ноннами». Ведь они о нашей военной мощи знают больше со слов, или по фотографиям.

Конечно, ничто так впечатлит профессионального военного всех времен и народов, как рота Т-72 на марше. Только пыль летит, и земля дрожит. Но замена в виде БМП тоже внушает трепет и уважение. Жаль что сам «Ак-паша» — «Белый генерал» Михаил Дмитриевич Скобелев, действует со своим конным корпусом на другом участке фронта. Он прижимает к берегу Черного моря растрепанную и практически потерявшую боеспособность Силистрийскую группировку турок. В преддверии надвигающихся событий генерал Скобелев довольно долго провел у нас в Константинополе, и прошел «краткий курс глубокой операции» у командира танковой роты майора Деревянко. Ну и я нередко беседовал с ним на профессиональные темы. Такому генералу, как там говорили в наше время молодые, — «во всем респект и уважуха».

В нашем марше есть и чисто политический элемент. Воздушная разведка засекла перемещение австро-венгерских войск к рубежам Боснии, Черногории, Сербии и Румынии. Похоже, что Франц-Иосиф, несмотря на все наши предупреждения, все же решил ввести свои войска в Боснию… Что-то тут нечисто, возможно, готовится какая-то провокация. Наша и имперская разведки роют землю, пытаясь понять — что происходит. На всякий случай после Шипки наш ударный кулак будет переброшен в Софию, поближе к месту возможных событий. Туда же направятся и высвободившиеся кавалерийские дивизии Российской империи. Адмирал Ларионов приготовил сюрприз — в случае явного обострения обстановки отправить парочку наших самолетов, сделать «круг почета» над Веной, перейдя звуковой барьер над Шенбруннским дворцом.

Кстати, из Лондона от Макса Шмидта поступило предупреждение о «красном» уровне террористической опасности со стороны Великобритании. Причем, акции планируются, как в Константинополе против нас, так и по всей территории Российской империи, против лиц императорской фамилии, высших должностных лиц, а возможно, и против самого царя. Поляки, финны и прочие обиженные нами горцы, вкупе с холуйствующей перед «просвященной Европой» отечественной интеллигенцией были готовы перейти к безжалостному террору. Ну да ладно, мы еще посмотрим, кто кого. Майор Леонтьев уже начал соответствующую работу с ирландскими фениями. Де еще и шотландцы. Будет и у королевы Виктории свой персональный геморрой.

Цесаревича Александра Александровича теперь круглосуточно охраняют четверо моих людей. Соответствующую подготовку прошли и казаки из Собственного Его Императорского Величества конвоя. Мы выделили для них с десяток тяжелых бронников из наших запасов. Местные револьверные пульки маломощные, и бронежилеты не пробивают. Убедившись в этом, казачки теперь в случае опасности готовы без колебаний закрывать своего подопечного телами и кидаться на покусителя с голыми руками, чтобы взять его живьем. Но пока Бог миловал — обошлось.

Государь же Александр II, отказался от усиленной охраны, демонстративно бравируя такой храбростью. Наверное, он рассчитывает на везение. Ведь ему было предсказано, что на него будет совершено шесть покушений, которые закончатся неудачно, и лишь седьмое погубит его. Пока на жизнь царя покушались дважды. Ну, что ж, Бог ему судья. Я негласно дал своим людям в окружении «полковника Александрова» особое распоряжение — при любом развитии событий они должны сохранить жизнь и здоровье цесаревичу Александру. — Точка! — Иначе произойдут события, которые закончатся катастрофой, как для России, так и для нас.

13 (1) июля 1877 года. Майор армии Конфедерации Оливер Джон Семмс.

Мемфис, штат Теннесси.

— Мемфис! Мемфис, леди и джентльмены!

Я взял свой чемоданчик и вышел из роскошного купе, которое более двух суток служило моим домом. Передо мной распростерся красавец Мемфис. Недалеко была видна величественная Миссисипи, по которой плыл белоснежный пароход с огромным колесом. В воздухе пахло угольным дымом, запах прогресса, как мне казалось раньше, еще до знакомства с кораблями из будущего.

Ко мне подошел черный носильщик.

— Поднести ваш чемодан, масса?

— Да нет, спасибо, чемодан легкий. А не подскажешь, где здесь живет Нейтан Бедфорд Форрест?

— Да кто ж его не знает? Его дом вон там, по левой стороне Мейн Стрит, через два квартала. Перед ним еще огромный дуб. Хороший был командир.

— А ты тоже воевал?

— Я был кавалеристом в его отряде. Нас, негров, было там много, более шестидесяти. Замечательный был командир, и человек добрый. Обещал, что освободит всех рабов, тех, кто пойдет к нему в отряд. И все мы, кроме одного предателя, честно служили до самого конца.

Я порылся в кармане и дал носильщику целый серебрянный доллар.

— Это тебе за верную службу.

— Спасибо, масса! Знаете, мы честно проливали свою кровь, а что не победили, то не наша вина. Жаль… Но масса Форрест и посейчас заботится о своих бывших кавалеристах, белых и черных. И если завтра опять в поход, то мы все с радостью пойдем за ним на смерть.

Я вышел на Мейн Стрит. В центре громыхали конные трамваи, верховые всадники, груженые подводы, на многих из которых под навесом виднелись белые волокна хлопка. Сновали многочисленные пешеходы. В первых двух кварталах было множество магазинов, часто облицованных белым мрамором. Но уже в третьем квартале я увидел дома старой, еще довоенной застройки. Перед одним из них возвышался красавец-дуб. А рядом на крыльце в таком же кресле-качалке, как и у Дэвиса, сидел человек, которого мой отец так уважал — Нейтан Бедфорд Форрест.

— Сэр, я к вам. Позвольте вам представиться…

— Оливер, сынок, давно я тебя не видел. Помнишь, как твоя батарея еще в 1861 году подавила янки, когда от нашего отряда оставались рожки да ножки? Такое не забывается. Садись вот здесь. Будешь немного виски?

— Спасибо, сэр, не откажусь.

Пригубив виски, я решил взять быка за рога и сказал:

— Генерал, а я к вам по делу.

— Вот я и подумал, что зачем иначе ты решил бы навестить старика… Рассказывай, чем я могу тебе помочь.

— Генерал, вы были одним из последних, кто сложил оружие в те тяжелые времена. Вашу речь к вашим войскам я знаю наизусть. Позвольте процитировать один отрывок: «Дело, за которое вы там долго и мужественно боролись, за которое вы подвергали себя опасностям, лишениям, и страданиям, за которое вы стольким пожертвовали, сегодня безнадежно».