Книга Крысолов - Михаил Ахманов

– Слушаюсь! – Я поднялся, щелкнул каблуками и принял в обе руки широкую экс-генеральскую ладонь. Потом сказал: – Позвольте один вопрос, Георгий Саныч? Какого черта вы ездили в Испанию? Сами, лично? Там ведь были три таких орла. верней, орел и два подорлика… Вам-то зачем беспокоиться?

– В серьезных делах стоит побеспокоиться всегда, и всюду нужен хозяйский глаз и присмотр, – прищурившись, произнес Зубенко. – Взять ту же Испанию… Помните негра, который к вам в приятели набивался? Того, которого наш Чернозуб потешил «веселухой»? Помните, вижу… Так вот, он ведь и номер Чернозуба обшарил и кое-что там нашел… еще один футлярчик, коричневый… Нашел и увез с собой, своим, значит, специалистам – чтоб поглядели, разобрались… Ну, пусть глядят! Пусть изучают! Вещица-то редкостная – парализатор. Вам Александр Николаевич о нем не рассказывал?

Я, в полном ошеломлении, смог лишь помотать головой да припомнить – вроде бы был момент, когда Косталевский засмущался. Точно, был! Когда обсуждались возможные потенции – гипноглиф страха, например, и прочая жуть и ужас. Что же он еще сотворил, почтенный наш профессор?..

Зубенко с остроносым переглянулись.

– Значит, не рассказывал… постеснялся… А это, Дмитрий Григорьевич, такой предмет, который редуцирует ментальную активность. Проще говоря, отключают мышление. Но не сразу, не сразу… Кто месяц продержится, кто – целый год, но рано или поздно тихий кретинизм обеспечен. Профессор наш Александр Николаевич сделал такую штучку, одну-единственную, в порядке эксперимента. Давно еще, в самом начале… Вот и пригодилась. Пусть разбираются, пусть!

Он засмеялся, а я, почтительно выдавив: «О!..» – шмыгнул за дверь.

Волосы у меня стояли дыбом, а по спине струился пот. Спускаясь на лифте (конечно, в сопровождении охранника), я размышлял над тем, успеет ли Ричард Бартон дать фотографию в «Плейбой» – ту самую, с лунными розами, на фоне какой-нибудь топ-модели. Может, и успеет, но завести свой садик в Калифорнии ему, похоже, не судьба.

Ну, тут ничего не поделаешь. He should have a long spoon that sups with the devil – кто обедает с дьяволом, должен запастись длинной ложкой.

* * *

В этот день я вернулся домой попозже Дарьи, что было событием редкостным и чрезвычайным. Пережитое и передуманное зашторило лик мой чадрою грусти и притушило блеск очей; а если говорить без выкрутасов, то был я голоден, грязен, мрачен и утомлен. Любимая мной, однако, не пренебрегла – обняла, утешила, приголубила. Пахло от нее розами, и я, прижимаясь колючей щекой к ее волосам и вдыхая их аромат, вдруг понял, что этот запах отныне будет ассоциироваться с Дарьей – и сейчас, и после, и во веки веков, в те далекие-предалекие времена, когда мы будем скрипеть суставами, пить не вино, а корвалол, и нянчиться с внуками. Должен признаться, что эта картина меня уже не пугала.

– Что-то я по тебе соскучился, птичка… – Губы мои скользили по шее Дарьи, спускаясь все ниже и ниже, к ложбинке между маленьких грудей. – Чего-то мне хочется, а вот чего, не пойму. Может, подскажешь, моя красавица?

– Есть пирог с капустой, – доложила она. – Еще – салями и салат с кальмаром. И брусничный морс. Ты любишь брусничный морс, милый?

Потрясающе! Все-таки женщины – догадливые существа, в меру практичные и в меру романтические, и главная их ценность в том, что они отлично знают, что нужно оголодавшему мужчине. И не просто нужно, а в первую очередь. За первой придет вторая, а после – третья, четвертая и так далее, но все – в свое время и в своем месте, под мудрым женским руководством. Так что я расслабился и согласился на пирог.

Когда мы расправились с ним, Дарья спросила:

– Что ты так поздно, Димочка? Много дел?

– Много великих дел, – уточнил я. – Великих, но неприятных. Пришлось мир спасать, солнышко. Сначала – западную демократию, потом – восточную. Хоть она убога и хромонога, но все-таки наша, российская… И я, подумав, решил ее тоже спасти. Так, заодно… Как ты считаешь, это патриотический поступок?

Но она, не ответив, лишь улыбнулась:

– И это – все? Все, чем ты сегодня занимался?

– Не все. Спасение мира было глобальной задачей, а кроме того, я поработал с моей агентурой из ЦРУ и ФСБ. У них, понимаешь, возникли разногласия по одному вопросу… очень серьезные разногласия. К счастью, консенсус был достигнут. Само собой, не без потерь, но все же…

Дарья прижала ладошку к моим губам, а другой рукой дернула за ухо. Голос ее звучал укоризненно.

– Димочка, милый!.. Ну, когда ты серьезным станешь? Когда, выдумщик мой?

Карр-рамба! Крровь и кррест! Она мне тоже не верила, но я был согласен ее простить.

Эпилог

Двенадцатого, в воскресенье, мне никто не звонил; не позвонили в понедельник и в другие дни, будто Хорошев Дмитрий Григорьич, со всеми чадами и домочадцами, не исключая попугая, переселился в иное измерение, где не было ни КГБ, ни ФСБ, ни генерала Зубенко, ни остроносого полковника Скуратова. Зато через пару месяцев, когда в серых петербургских небесах затанцевали первые снежинки, я обнаружил в «Плейбое» красотку на полный разворот, с лунными розами в самом интимном месте. То была весточка от Бартона; значит, он еще оставался жив, в здравом уме и полной ментальной дееспособности, хоть неизвестно, надолго ли. Впрочем, зулус, парень бывалый и тертый, мог поостеречься и не заглядывать в коричневый футляр, подброшенный экс-генералом; тогда его шансы на садик в Калифорнии становились вполне реальными.

Итак, ловушки захлопнулись, и все постепенно устаканилось. Все, кому надо забыть, забыли; все, кому надо помнить, помнят. Министр Икс, политик Игрек и полководец Зет, как все их заокеанские коллеги, сидят по кабинетам, подогревают народ на митингах и выступают в парламенте с патриотическими речами, то есть трудятся на благо родины, не жалея языков и сил. Не знаю, честен ли их труд, и как его воспримут потомки, но о глобальных переменах ситуации вроде бы пока не слышно. Скажем, чтобы продвинуть в президенты генерала Зет… И то хорошо! Beneficium latronis non occidere, как говорили латиняне: благодеяние разбойника – не убить.

Георгий Саныч Зубенко пашет на ниве металлов и сплавов, торгует, жиреет и богатеет; недавно распространился слух, что он займется в скором времени благотворительностью и через год-другой, заработав надлежащий имидж, сядет в губернаторское кресло в одном из хлебных регионов. Остроносый Иван Иванович, вместе со всей своей бравой командой, занят полезным делом – ловит шпионов, наркодельцов и террористов на необъятных российских просторах. Судя по всему, ловить их не переловить! Они – как сказочный дракон: вместо отрубленной головы сразу вырастают три новых, гарантируя Скуратова от безработицы.

Жанна, вдова Сергея, отплакала свое и утешилась, выяснив, что, кроме квартиры-люкс, ей принадлежит сберкнижка в финском «Окобанке». Гнев ее родичей тут же пошел на убыль, и Жанна из позора семьи сделалась вдруг кормилицей и поилицей целого клана голодных горцев; ну а кто кормит и поит, тот и заказывает музыку. Пока что она не сняла вдовий траур, но Саид-ата уже вступил в переговоры с лучшими семьями петербургских магометан, а Жанна кокетничает с претендентами, капризничает и выбирает. Конечно, теперь и речи нет, чтобы обрить капризницу наголо или подвесить за уши к люстре.