Книга Вендари. Книга вторая - Виталий Вавикин

Особенно женщины. Они выбирали себе мужчин, делали то, чего не могла она. Эндрю Мэтокс не оставил ей выбора, когда заразил вирусом двадцать четвертой хромосомы. И кто бы что ни говорил, ему тогда было плевать, что станет с ней. Он не знал, что ее организм адаптируется. Он просто хотел отомстить за свою возлюбленную по имени Крина, за древнюю слугу, научившую его пить кровь древних. Пить кровь ее хозяина Вайореля, которого Мэтокс предаст позже, чтобы спасти ее, Клео. Спасти после того, как отведет в бар для слуг, где убийцы Крины превратят тело Клео в сплошную карту боли, а она будет просить еще и еще, потому что Мэтокс внушил ей это.

Сейчас она и сама не могла с уверенностью сказать, помнит ли ту ночь. Осталось лишь что-то мистическое. Боль и желание. Желание и боль. Он отыскал в ее воспоминаниях все самое темное, самое мрачное, и вытащил наружу. Он – ее муж, отец ее детей. Даже их первая близость была чем-то нереальным, противоестественным. Он взял ее в образе юношеской извращенной фантазии, в которой она никому не признавалась. Взял для того, чтобы подчинить ее, заставить служить своей безумной мести. И после, когда Эмилиан помог им пленить Гэврила…

Нет, Клео не могла видеть в Мэтоксе обыкновенного мужчину. Возможно, его любовница Крина могла, но не Клео. Для нее он всегда оставался воплощением зла. Она боялась его. Особенно вначале. Хотела сбежать. Встретила мужчину в порту. Он обещал, что заберет ее, поможет скрыться. Но их близость превратила его в уродца. Вирус, которым Мэтокс заразил Клео, превратил ее случайного любовника в уродца. Тогда Клео не знала, любила ли она того мужчину, не знала, любила она вообще хоть когда-то, но вот в ненависти своей она не сомневалась.

– Сложно жить в мире, который не знает того, что знаешь ты, верно? – спросил Мэтокс, когда она пыталась закатить ему скандал. – Но у тебя будет время, чтобы привыкнуть. У нас будет время. – Он говорил так, словно и не было у Клео интрижки в порту, не было человека, который превратился из-за нее в уродца и отправился в резервацию. – Мы другие, Клео. Пойми.

Потом они спустились в подвал и пили кровь Гэврила, которая помогала забыться лучше любого вина. Кровь и секс.

– Почему ты не отпустишь меня? – шептала Клео.

– Почему ты не признаешь, что не хочешь уходить? – спрашивал Мэтокс.

Он был хорошим любовником, словно сама природа создала его для этого. С ним не нужна была любовь. Достаточно тела, которое жаждет ласки, наслаждения. А в совокупности с кровью Гэврила это становилось идеальным коктейлем. Даже после того, как появились дети, и Клео всерьез стала задумываться о кольпоперинеорафии. Даже после того, как появилась Фэй.

Девушка была особенной, такой же, как Мэтокс. Их тянуло друг к другу. И Клео знала, сколько бы детей она ни родила Мэтоксу, это все равно не сделает ее особенной, не сделает ее в глазах Мэтокса такой, как Фэй… Правда, потом Фэй всегда уезжала. Оставались дети, Мэтокс, кровь Гэврила. Но дети росли, и Клео понимала, что они будут такими же, как Мэтокс и Фэй. Такими же, как все те особенные люди, которых привозит Фэй в их дом. Открытые книги, единый сплав.

Они читали мысли друг друга, изучали воспоминания. Невозможно что-то утаить, скрыть. Тысячи ненужных слов, которые тратятся на разговоры, проносятся за одно мгновение перед глазами, словно принадлежат не человеку напротив, а тебе самому… И Фэй… Нет, Клео никогда не злилась на нее за связь с Мэтоксом. Она скорее злилась на себя за то, что не может стать такой, как Фэй. Все остальное можно скрыть. Скрыть от себя – от таких как Мэтокс скрывать что-либо было невозможно, потому что они всегда могли прочитать ее мысли, увидеть все, о чем она думает, каждый секрет, каждую тайну…

– Нет, не могу просто так сидеть и ждать, пока Ясмин там, на улице, – сказала Клео, налила себе выпить, но кровь Гэврила давно уже не позволяла пьянеть. А так хотелось забыться, расслабиться. Особенно сейчас, когда тени сжимали большой, холодный дом, где прожито так много.

И вот сейчас, словно кульминация всей жизни, появилась кровожадная тварь, которая убивает соседей, желая набраться сил и прийти за Мэтоксами, за их гостями. И еще это чертово бренди, которое почти не пьянит. Сначала перестало пьянить пиво, затем мартини. Последний раз Клео удалось напиться, когда Фэй привозила в этот дом Джессику Грандье, которая стояла сейчас у окна и, вглядываясь в ночь, что-то говорила Эндрю Мэтоксу о том, что Ясмин сидит в машине Макса Бонера. Но их мысли недоступны. Тени блокируют доступ к миру извне. Остается только этот чертов дом. И бренди. Клео налила себе еще, выпила, снова налила. Сейчас ей казалось, что напиться – это единственное оставшееся у нее желание. Напиться и послать все к черту. А Джессика стоит у окна и продолжает что-то говорить о ее дочери. Пить, пить, пить… Еще больше, больше, больше…

– Может, заткнешься, а? – зашипела Клео на Джессику, устав от ее монотонного голоса. Ох уж эти особенные сверхлюди… Как же они ее достали за все эти годы, когда, собираясь за столом, они принимали ее только из жалости. Все, включая собственных детей.

Она одна в этом недружелюбном мире. Одна, как в те ночи, когда приезжала Фэй. Кровать большая, но холодная. Сна нет. Фэй и Мэтокс в комнате для гостей. Первый, второй или третий муж Фэй в своей комнате. Они не чувствуют ревности, не чувствуют себя вторым сортом. Они знают друг о друге все. Для них эти ночи это что-то обыденное. И хочется поддаться их уговорам, примириться с новой жизнью, с собой. Но потом появляется Джессика Грандье, и Клео понимает, что не собирается делить своего мужа еще с одной женщиной. Она, Клео, не сверхчеловек, так почему же ей нужно жить по их извращенным законам? Почему она должна мириться? Нет, ревности она не чувствует, только унижение. Хватит с нее этих особенных людей, которые считают ее кем-то низшим и говорят так снисходительно, словно она… ребенок, животное.

– Тени уйдут с первыми лучами солнца, – говорит матери Шэдди Мэтокс. Говорит сейчас, в настоящем, видя все ее мысли, устремленные в прошлое, зная обо всех ее чувствах. – Нужно лишь дождаться утра. Я видел это в воспоминаниях отца.

– Видел? – Клео смотрит ему в глаза.

Это ее сын, ее ребенок. Она должна любить его, но… Есть ли в нем хоть что-то от нее? А Ясмин? Ох, уж эта странная Ясмин, которая всегда задает столько неуместных вопросов. О вендари, об отце, о гостях. И никакая кровь древнего не поможет скрыть от нее свои мысли. Она увидит все. Она заставит стыдиться, краснеть, злиться. Но она никогда не позволит заглянуть в свои мысли. Даже своему отцу. Особенно в последние годы. Лишь покажет то, что хочет показать и все…

– Ты уверен, что нам не стоит попытаться сбежать? – спрашивает Ясмин Макса Бонера. Спрашивает сейчас. Они сидят в его машине и смотрят на окруженный тенями дом.

– Ты видела, что случилось с одним из ваших гостей, который хотел сбежать?

– Может быть, ты и прав. – Ясмин закрывает глаза, пытается отыскать сознание монстра, которого привез в их город Макс.

Илир чувствует ее мысли, чувствует, как они вторгаются в его разум, но он слишком занят своим голодом, чтобы обращать на это внимание.