Книга Всадник - Анна Одина

– На острове никого не убивают по ночам. Именно потому, что…

Тут продолжил другой наездник:

– …по лагерю Рэтлскар запрещено ходить ночью. Ты пойдешь с нами. Мы напитаем тобой подземное железо.

– Вот еще, – продолжил Делламорте так же ровно и даже более скучным тоном, чем прежде. – Никуда я с вами не пойду: день смирения в моем календаре значился позавчера и был отведен под посещение местного Трибунала. Питайте свое железо печенью и гречневой кашей.

К этому времени концы плаща Делламорте – они уже некоторое время растягивались в стороны – достигли земли и теперь хищно подергивались, напоминая кожистые крылья с крючками на выступающих концах. Более того, теперь, когда отступать было некуда, он решил все-таки не жалеть магию и высушить одежду – провел рукой по лбу и произнес две сердитые фразы.

С наездниками тем временем произошла еще более резкая и пугающая метаморфоза: они обняли руками змей, да с такой силой, что будто срослись с ними, полы же их одеяний при этом порывисто задрались вверх, образовав по два мясистых серо-розовых перепончатых крыла. Обнаружилось, что под хламидами ничего нет, и получились несуразные и гадкие существа – гигантские толстые серокрылые змеи. Существа поднялись в воздух, напряженно дрожа хвостами.

– Требуется подчиниться змеиным наездникам, – назидательно провозгласил последний из говоривших, и земля вздрогнула, когда крылатые существа принялись пикировать на гексенмейстера.

Однако атакуемый, не двигаясь с места, поднял меч и несколькими экономными движениями снес головы двум летающим врагам, лестными словами вспомнив лучников Камарга, атаковавших в полете куда более эффективно. Затем, с шелковистым свистом разрезав воздух, он ломаным зигзагом поднялся вверх и вбок и уселся на змею верхом.

– Значит, вот какая тут у вас сказочка, – с мрачным весельем прокомментировал доктор. – Похоже, если я перебью вас, на острове не останется ничего интересного. Жаль!

– Всех не перебьеш-шь, – прошипела змея, на которой сидел Делламорте, – ос-ссновные-то всё-оо наблюдают.

Всадник отвесил змее увесистый подзатыльник, а затем, быстро оторвав от плаща широкую серебряную полосу, взнуздал рептилию, едва увернувшись от змеиных зубов, хотя один ядовитый клык все же успел прочертить царапину на его приоткрывшемся правом запястье. В отместку снеся голову чудищу, пролетавшему справа, магистр сообщил:

– Донаблюдаются до того, что в Рэтлскаре не останется змеиных наездников. А мне не до них – меня ждут.

– Кто ш-шшдет? – спросила любопытная змея.

Не оставляя попыток смахнуть седока со спины хвостом, змея пролетела впритирку к крыше, чтобы ударить об нее всадника, но он вовремя перекинул ногу вбок, удержавшись лишь при помощи своих удивительных крыльев. Раздосадованный, Делламорте наклонился к безухой треугольной голове.

– Сбросить хочешь? – уточнил он. – Не советую устраивать тут мне гадючье родео. Знаешь, что бывает со змеями, завязанными в узел и кусающими себя за хвост? – Он пару раз пребольно хлестнул змею мечом плашмя и перехватил меч левой рукой.

Однако было уже поздно: от наездников, тем временем сформировавших на земле некое подобие пентакля, стали подниматься волны теплого дрожащего воздуха, несшего непреодолимую усталость. Змея Делламорте бессильно опустилась на землю и сложила крылья.

– Это смертельная слабость, – пояснила она и прикрыла глаза.

Музыка прекратилась, наездники замерли, и слышно было лишь тяжкое сопение змей. Похоже, вместе с ядом «смертельная слабость» проникла и в кровь Делламорте, потому что он не сделал попытки исчезнуть, а снял маску и, продолжая как мог внимательно наблюдать за происходящим, поднес запястье к губам, пытаясь избавиться от яда. Быстро жонглируя левой рукой, он спрятал меч за спину, выхватил кинжал, висевший на поясе и, накалив его без всякого огня, поднес лезвие к запястью, прижигая отравленный разрез. Не успел доктор закончить с самолечением, как в чешуе стеклянных полусфер раскрылся гигантский полыхающий глаз с вертикальным зрачком, глядящий прямо на него, и в зрачке этом, он готов был бы поклясться, ему увиделась улыбка. Но воздух уже наполнился детским пением, еще негромким, и наездники, услышав его, принялись прыгать прямо в зрачок, бесследно исчезая внутри вместе с ездовыми змеями. После того как в глазе скрылся последний всадник, он еще некоторое время для верности поразглядывал чужака, а затем со стуком захлопнулся. На месте глаза обнаружился старинный сундук, украшенный позеленевшими металлическими цветами. Магистр, не без облегчения проследивший за исчезновением противника, сжал и разжал пальцы на правой руке – они потеряли гибкость. Затем он приблизился к сундуку и рассмотрел цветы.

– Камелии? – в некотором замешательстве прокомментировал он. – Как же это все…

Не договорив, всадник натянул перчатку и принялся исследовать крышку. Вскоре одна камелия провернулась, и ему удалось открыть сундук. Внутри оказалось совершенно темно – как будто содержимым этого ящика Пандоры была тьма. Тут у магистра наконец подогнулись ноги, и он сложился, почти упав на землю.

– Нет-нет, – сказал доктор сам себе, – не стану запускать туда руки. Вдруг после всех этих гадов там внутри дополнительное… ведро скорпионов.

Однако на утреннем ветру темнота внутри сундука постепенно рассеялась, как мука из горсти, а на дне обнаружилась ветхая карта. Всадник достал ее и положил вместо нее свернутую бумагу, извлеченную из потайного кармана.

– В одном месте убавится, в другом прибавится, – по привычке разговаривая сам с собой, прокомментировал он, – может, этот мир и не знает о законе сохранении энергии, и все же… – Он развернул карту. – Ah. Как проплыть к Америке. Я жду вас, дорогие… нет, даже бесценные друзья.

Доктор захлопнул крышку и оперся на нее локтями, подперев голову. Затем с трудом поднялся, резко, но негромко свистнул. Вскоре из темноты бесшумно вышел вороной – такой же уставший и мрачный, как всегда. Делламорте утешающе потрепал его по шее.

– Ничего, ничего, мой далеко не старый друг, – сказал он. – Знаю, ты не любишь все это порхание, шипение… Размахивание. Поедем же, нас ждут.

Делламорте поднялся в седло, набросил на голову капюшон и снова как будто зарос маской.

8. Вопросы наследования

В воздухе за Стабом снова звучало детское пение. Когда последние ноты смолкли и заключительное «всегда-а-а-аа!» оборвалось, на остров упал свет. В лакуну на вершине горы он попадал скупо, но туда, куда попал, – вошел как нож. На пути его оказались и глаза Ораха, по-прежнему упиравшегося лбом в землю. Военачальника давило сверху тяжеленное кресло, а линия, ограничивавшая пространство вокруг, выглядела полузатертой и потускневшей, причем затертости шли снаружи: Орах не двигался.

Раздался быстрый и резкий звук, какой бывает, когда мимо проносится большая хищная птица, и снова воцарилась тишина. Через мгновение свет перед Орахом закрыло что-то темное. То был магистр искусств.