Книга Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Николай Лузан

23 ноября он направил паническую телеграмму министру иностранных дел Сигенори Того, в которой сообщал: американцы разгадали его игру. Но это не остановило японских ястребов войны, а только подхлестнуло. Морская армада адмирала Нагумо завершила маневры и взяла курс на Пёрл-Харбор.

Плакидин этого не мог знать. Фитин тоже находился в неведении. Молчал и Сан. Ивану казалось, что он намеренно избегал встречи с ним. На календаре было 24 ноября 1941 г. Еще один день войны подходил к концу. За окном сгустились вечерние сумерки. Иван уже готовился ко сну, когда в холле раздался требовательный звонок. Он с недоумением посмотрел на часы — стрелки приближались к десяти — и пошел открывать дверь.

На лестничной площадке стоял Сан. Обычно спокойный и невозмутимый, он явно находился не в своей тарелке. Борода растрепалась, галстук сбился в сторону, легкий не по сезону плащ был распахнут. Иван принял у него шляпу, помог раздеться и собрался отправиться на кухню, чтобы приготовить кофе.

— В следующий раз, время не ждет! — остановил Сан.

— Это случилось? — его волнение передалось Плакидину.

— Да!

— Насколько все серьезно?

— По пустякам я не стал бы тебя беспокоить. Это вот-вот произойдет!

— Чт-о-о? Война? — воскликнул Иван.

— Пока нет.

— Так что же?

— Президент принял решение — Японии будет заявлена нота!

— Правда?

— Я отвечаю за свои слова. Два часа назад Гарри сказал мне об этом.

— Так чего же мы стоим, проходи! — спохватился Плакидин и распахнул дверь в гостиную.

Сан, помявшись, вошел, взял графин с водой, налил в стакан, жадными глотками осушил до дна и рухнул в кресло. Непослушными пальцами он развязал галстук, швырнул на стол и в сердцах бросил:

— Вот же мерзавцы!

— Кто? — терялся в догадках Плакс.

— Оправдались твои худшие прогнозы, Иван! Негодяи и Курусу, и Номура водили нас за нос. Последние данные нашей разведки подтвердили информацию твоих источников в Токио. Эскадра адмирала Нагумо продолжает движение на юг, у границ с Бирмой происходит концентрация пехоты, подтягивается тяжелая техника.

— А что говорят сами Курусу и Номура?

— Подлецы! Их заверения ничего не стоят! Вчера, когда Хэлл припер их к стенке, они не смогли дать вразумительного ответа. У него лопнуло терпение, и он выставил их за дверь.

— Такое уже было. Побранятся и помирятся, — напомнил Иван.

— Но не сейчас, на этот раз все гораздо серьезнее.

— Да?

— В Белом доме и Госдепе пришли к выводу: дальнейшие переговоры с этими лжецами теряют всякий смысл.

— И что же Хэлл намерен делать?

— Поставить зарвавшихся японцев на место. В ближайшие дни, а возможно часы, правительству Японии будет заявлена нота протеста.

— А она не окажется очередной пустой декларацией, от которой они отмахнутся, как от назойливой мухи?

— Не думаю. Нота будет выдержана в самых резких тонах. Я хорошо знаю Хэлла, теперь он не будет миндальничать.

— Правда?! — воскликнул Плакидин. Он все еще не верил, что задуманная в Москве операция удалась.

— Вот увидишь, — просто сказал Сан.

— А что в ней? Что?

— Деталей не знаю, но в общих чертах содержание сводится к тому, что Япония должна безоговорочно остановить продвижение своих военно-морских сил на юг, прекратить военные действия в Китае и в ближайшие месяцы вывести из него не только армию, а и силы полиции.

— Это же ультиматум!

— По сути — да.

— Японцы его не примут. Значит, война!

На лицо Сана набежала тень, и он с горечью признал:

— Да, она почти неизбежна. Хэлл и Рузвельт это понимают, но дальше помыкать собою не позволят. Нота — последний шанс для Хирохито и Тодзио. Иван, — его голос дрогнул, — ее еще можно избежать. Гарри надеется на твои связи в Токио. В запасе есть еще два дня. Если им не удастся склонить разумные головы в окружении императора к миру, то за их ошибки придется расплачиваться тысячами безвинных жизней.

— Слишком мало осталось времени, — посетовал Плакидин.

— Понимаю, но это последний шанс и его надо использовать, иначе — война.

— Попытаюсь.

— Пожелаю тебе удачи, а мне пора, — закончил разговор Сан.

— Может, на дорожку выпьешь? Погода ни к черту, — предложил Плакидин.

— Нет-нет, только не сегодня, — отказался Сан и, попрощавшись, покинул квартиру.

Оставшись один, Иван возвратился на кухню и вскрыл тайник. В нем хранились шифры и средства тайнописи. Очистив кухонный стол от посуды, он принялся составлять шифровку в Центр. Работа быстро спорилась; через час донесение было готово. Держать его у себя Иван не стал и выехал на квартиру к радистам. В полночь расшифровка с донесением Пилигрима легла на стол Фитину.

В ней сообщалось:

Пилигрим Центру.

«По данным Сана, полученным через его близкую связь Друга, ожидается, что в ближайшие часы правительством США будет заявлена нота протеста руководству Японии. Ее содержание носит жесткий и ультимативный характер. Со слов Друга, Рузвельт более чем когда-либо настроен решительно и намерен потребовать от кабинета Тодзио незамедлительного прекращения военной экспансии на юге Индокитая.

Переданные ранее Курусу американской стороне предложения по урегулированию кризисной ситуации в Юго-Восточной Азии и Китае в нынешней ситуации рассматриваются Рузвельтом как неприемлемые для США. В категоричной форме президент намерен поставить вопрос о полном и безусловном выводе всех японских военных и полицейских сил с оккупированных территорий Китая, и только на таких условиях согласен возобновить прерванные переговоры.

В Госдепе США надеются, что этот решительный протест и совместные с Великобританией дипломатические усилия позволят остановить агрессора и удержать его от развязывания широкомасштабной войны».

Глава 14

Перестрелка с подпольщиками у аптеки Чжао переросла в затяжной бой. На заднем дворе и у подъезда здания дулеповской контрразведки было настоящее столпотворение. Одна за другой подъезжали и отъезжали машины, битком набитые полицейскими и филерами. Воздух сотрясали невообразимые гвалт и рев автомобильных моторов. С ближайших улиц как ветром сдуло нищих. Стоянка такси перед торговым домом «Прохоров и К°», несмотря на приближение обеденного времени, также опустела. Хозяева ближайших лавок и магазинов, наученные горьким опытом, не стали рисковать и предусмотрительно закрыли ставни на окнах.

В последнее время для них и жителей района соседство с контрразведкой стало сущим наказанием. Подпольщики периодически обливали стены здания краской, а по ночам, случалось, постреливали по окнам. В ответ дулеповцы вымещали свою злобу на арестованных — палачи истязали свои жертвы, и даже толстые стены тюрьмы не могли погасить стоны и крики несчастных. В такие дни жизнь жителей ближайших домов превращалась в настоящий кошмар. Предстоящая ночь грозила стать ночью ужасов. Приникнув к щелям в ставнях, они с затаенным страхом наблюдали за всем происходящим.