Книга Щит дьявола - Лео Кесслер

— Заткнись, ублюдок! — бросил ему Шульце. В голосе бывшего докера не слышалось ни капли симпатии к несчастному. Затем он живо повернулся к Матцу и спросил:

— А где же спиртное, старина? Только не говори мне, что ты явился сюда без капли спиртного!

Матц покачал головой:

— Медсестра специально предупредила меня, чтобы я не смел давать тебе ни капли!

Шульце выставил вперед свой заскорузлый большой палец:

— Пусть чертова сестра засунет вот это себе в задницу и посидит так несколько часов! Где спиртное, дьявол тебя побери, Матц?!

Матц сунул руку за пазуху и выудил оттуда небольшую склянку медицинского образца, до краев заполненную прозрачной жидкостью.

— Это — картофельный самогон, Шульце. Чтобы выменять вот эту маленькую бутылочку, мне пришлось отдать за нее целый ящик мясных консервов. Один из поваров в штаб-квартире обороны Аахена пошел на эту сделку… Впрочем, это действительно отличное пойло. Говорят, оно сразу сносит голову, старина…

— Давай, давай бутылку сюда! — потребовал Шульце и схватил ее своей огромной лапой. — Боже мой, уже в течение нескольких месяцев у меня не было возможности по-настоящему промочить горло!

Эсэсовец вцепился в пробку зубами, выдернул ее из бутылки и выплюнул на койку своего раненного соседа, нимало не заботясь о том, нравится это ему или нет. Затем, запрокинув голову, сделал хороший глоток.

— О, тысяча чертей, — с трудом выдохнул он, — а ведь это действительно забористое пойло! От него, мне кажется, могут расползтись швы в свинцовом гробу! Это по-настоящему хорошая водичка, Матц!

И Шульце сделал еще один громадный глоток из бутылки. Матц, не выдержав, выхватил у него из рук бутылку, ворча:

— Полегче, полегче, Шульци! Ты же не один, черт бы тебя побрал! Ты что же, решил вылакать эту драгоценную жидкость в одиночку? Ведь это, похоже, последняя бутылка настоящего шнапса во всей боевой группе СС «Вотан»!

Шульце вытер рот своей огромной пятерней и в упор посмотрел на Матца.

— Дела идут паршиво, да?

Матц кивнул:

— Дела совсем дерьмовые, Шульце, если честно. Помнишь нашу старую солдатскую поговорку: «Часы — в ночном горшке, а в сердце — сифилис»? Примерно так обстоят сейчас и наши дела… В общем, все хреново. Город, похоже, не продержится и ближайшие сорок восемь часов.

— А как же «Вотан»? Как наш «старик»?

— От нас осталось всего сто пятьдесят человек, способных держать в руках оружие. Причем большинство из них — раненые. С командиром все в порядке. Но что может сделать командир, если все мы очутились в такой дерьмовой ситуации?

Матц глубоко вздохнул, и Шульце мгновенно ощутил, как измотан и измучен одноногий вояка, несмотря на всю внешнюю браваду и напускную веселость.

— Слава богу, старый дьявол Доннер приказал отвести всю боевую группу с передовых позиций, назначив ее в резерв. Иначе уже вчера от нас бы остались только рожки да ножки. — Матц передал бутылку самогона обратно Шульце. — Давай, давай, парниша, прикончи бутылку — мне кажется, это вообще последние глотки спиртного, которые нам суждено сделать в этой жизни!

— Одно удовольствие — тебя слушать, Матци, — пробурчал Шульце. — Ты просто лучик света в нашем темном царстве. — Он опорожнил бутылку и швырнул пустую стеклянную тару на соседнюю койку.

— Ну хорошо, Матц, а теперь доставай-ка свой кинжал!

— Что?! — Матц не поверил своим ушам.

— Ты слышал, что я сказал! — бросил Шульце. — Доставай свой кинжал, идиот, и освободи меня.

— Освободить тебя? Что ты имеешь в виду?

— Что с тобой, Матц? Ты что, совсем перестал нормально соображать? Разрежь все эти бинты и перевязки, которые держат меня здесь. И постарайся сделать это раньше, чем тут окажутся медсестры. Я хочу освободиться, освободиться прямо сейчас, чтобы вернуться в «Вотан»!

* * *

— Итак, — проревел Шульце, — это штука называется «фаустпатрон». Каждый из вас может взять его правой рукой и установить у себя на правом плече.

Мальчишки из гитлерюгенда тут же подняли вверх и установили на своих плечах «фаустпатроны». Их лица были полны решимости, губы плотно сжаты.

— …Проклятье, Матц! — пожаловался Шульце своему старому товарищу, когда они медленно проходили по усыпанному мусору двору перед отелем «Квелленхоф», обучая мальчишек из гитлерюгенда обращению с «фаустпатронами», с помощью которых руководство обороны Аахена рассчитывало остановить американскую бронетехнику. — Они же еще совсем юнцы. У них еще за ушами мокро, я это чувствую!

— Но они — это все, что у нас есть, — пожал плечами Матц. — Целая рота этих мальчишек воюет на передовой, заняв там место бойцов «Вотана». Вчера более пятидесяти из них полегло под огнем американцев.

Шульце покачал головой, но ничего не сказал. Завершив краткий курс обучения обращению с «фаустпатронами», друзья начали медленно подниматься вверх по главной лестнице отеля. Они миновали группу военных писарей, возившихся с частями 20-миллиметрового зенитного орудия, которое им предстояло установить на втором этаже.

— Смотрите, будьте осторожны и не повредите себе спинки! — обратился к ним Шульце. В его голосе сквозило нескрываемое презрение к этим тыловым канцелярским крысам, которым наконец-то предстояло взять в руки настоящее оружие и ощутить себя присутствующими непосредственно на поле боя. — Мне было бы крайне неприятно увидеть, если бы кто-то из вас, чернильных душ, получил какое-то увечье!

Перепуганные чиновники военной канцелярии, мокрые от пота, ничего не ответили.

— Эти идиоты просто не умеют прилично держать себя в обществе, — процедил сквозь зубы Шульце и неожиданно скривился от внезапной боли в раненном плече.

— Ты должен простить их, Шульце, — сказал Матц. — Они и так уже почти поседели от ужаса, хотя им пока еще даже не пришлось понюхать настоящего пороху.

Они прошли по всему второму этажу отеля. Везде было видно, как служащие штаба генерала Доннера готовят «Квелленхоф» для предстоящей обороны и отражения американских атак: выбивали остатки стекол из оконных рам, чтобы установить на подоконниках пулеметы, возводили баррикады из мешков с песком на огнеопасных направлениях и при помощи ручных помп обливали потолки водой, чтобы с них меньше сыпалось пыли и не так была велика опасность пожара. Они спешили, готовясь к тому моменту, когда американская артиллерия примется обстреливать город с только что захваченных янки высот, господствующих над всем Аахеном.

Шульце ткнул пальцем в сторону раскрасневшегося грузного работника военной бухгалтерии, который перетаскивал ящики с боеприпасами для 20-миллиметровых зенитных орудий:

— Мое сердце так и начинает радостно биться, когда я вижу подобных тыловых крыс за настоящей работой. Особенно таких, как этот широкозадый бухгалтер. Ничего, пусть попотеет! Кстати, он и подобные ему ублюдки задолжали мне кучу купюр!