Книга Царская дыба - Александр Прозоров

Но шапка боярина уже мелькала далеко у леса, перед поворотом на ведущую к Оредежу тропу.

— Варлам! Стой! Идиот, козел, мудак безмозглый, скотина, тварь подколодная! — она со злостью пнула лежащие возле крыльца жерди, схватила нож и метнула в стену — тот вошел рядом с дверью едва не на половину лезвия и мелко задрожал. Юля еще раз пнула жердины, потом рванулась в дом и вскоре выскочила оттуда в своих старых, потертых джинсах и джинсовой куртке поверх чистой поневы. В руках она сжимала лук, из-за спины торчало оперение десятка стрел.

Девушка стремительно пересекла поселок, едва не сбив по дороге сосредоточенно волокущего охапку высохших свиных шкур маленького Архина.

— Ты чего с цепи сорвалась? — рявкнул тот, пытаясь удержать закачавшуюся кипу.

— Заткнись, застрелю!

— Э-эй, — Миша решительно скинул шкуры на землю, нагнал девушку, схватил ее за плечо. — Юля, что случилось?

— Отвяжись! На охоту иду.

— Да нет, правда, что ты в самом деле? Скажи, может разберемся вместе?

— Отстань!

— Юлька! Перестань. Мы тут все вместе, заодно. Так что нечего дурочку позаброшенную изображать! Давай, говори, что случилось.

— Варлам, сука, — лучница неожиданно всхлипнула. — Приехал предложение делать…

— Ну так что? Отказала, а теперь жалеешь?

— Согласилась! — отчаянно рявкнула спортсменка. — А он, ублюдок, как услышал: сразу на коня, и такого стрекача задал, что чуть часовню не снес.

— Сбежал? — прыснул в кулак Архин. — Так ч-чесанул?

Юля рванула из-за спины стрелу, и Миша, подавившись хохотом вскинул перед собой руки:

— Нет, Юленька! Я хотел сказать… Мне очень жаль… Он, наверно, чего-то не понял… Все будет хорошо, все разрешится…

— Уйди, убью к лепеням абачьим! — Юля опустила лук и быстрым шагом направилась к лесу.

— Да… Не хотел бы я оказаться медведем, что окажется на ее пути, — тихонько захихикал Миша, и принялся собирать шкуры.

* * *

Когда на тропинке зазвенели бубенцы и показались украшенные разноцветными лентами пары лошадей, гривы которых также красовались вплетенными в косички ленточками, то первыми сообразили о сути происходящего ливонские полонянки и ринулись вдоль дороги, обгоняя поезд из трех саней.

— Сваты! Сваты едут!

От таких воплей при деле мог оставаться только мертвый — и очень быстро почти все обитатели поселка собрались вблизи центрального двора: часовни и двух домов.

— Кого сватать-то собираются? — не понял Симоненко, развязывая фартук.

— Да уж не полонянок, наверное… — Игорь Картышев свой фартук догадался оставить в стекловарне и теперь стоял в одних портах, обнаженный по пояс — что по летней жаре было вполне естественно. Второе исчезновение племянницы он перенес более спокойно: во всяком случае, судя по записке, она ушла добровольно. Разве только серьезнее стал, более хмурым. — А кроме них у нас только…

— Знаю! — охнул Миша, хватая его за руку. — Знаю. Юльку сватать едут. Она мне сама три часа назад проболталась, что Варлам ей предложение делал, а она согласилась. Вот за ней сватов и присылают. Убей меня кошка задом: за ней!

— Черт, подъезжают уже, — Картышев растерянно захлопал себя по голому животу. — Как встречать, обычая никто не помнит? Вот, блин… И Росин в Москве… Отца еще… Никодим где? Иеромонах наш? Ищите скорее, пусть за отца будет! Блин! Хоть переодеться надо… Он-то обычай знать должен…

Полонянки остались на своих местах, с любопытством ожидая продолжения, одноклубники в панике разбежались переодеваться и приводить себя в порядок.

Санный поезд остановился перед воротами центрального двора. В первых, солидно отставя посох, увитый белыми и синими летами, сидел Зализа, в шубе с царского плеча, в горлатной шапке м горностаевыми хвостиками, в алых сафьяновых сапогах. Похоже, именно он и был в процессии старшим сватом.

Из вторых саней выбрались боярин Иванов с сыном, из третьих — бояре Батов и Абенов. Они подошли к первым саням: Зализа величественно поднялся, ступил на землю, снял шапку, поклонился вознесенному над часовней кресту, несколько раз перекрестился, принялся тихо бормотать какую-то молитву. Остальные сваты, одетые хоть и празднично, но более легко, последовали его примеру.

Спустя несколько минут опричник надел шапку на голову, подошел к распахнутым воротам, перекрестился:

— Мир этому дому, — вошел во двор, поворотил к часовне, шагнул внутрь и, обходя церквушку, по очереди крестился и молился перед каждой иконой. Икон было не очень много, но пока сваты обошли все, минуло не менее получаса, и одноклубники успели, переодевшись и найдя прибившегося к отряду еще в Кронштадте отца Никодима, бродящего по берегу Суйды, собраться снова, на этот раз распределив роли и примерно вспомнив, кто и что должен говорить или делать. Тамара, забрав с собой нескольких полонянок, ушла на кухню готовить праздничный ужин, Зинаида осталась в доме изображать юлину мать.

Наконец сваты вошли в дом. Опричник, скинув шапку и неистово крестясь, поклонился на все четыре стороны и громогласно спросил собравшихся вокруг людей:

— Кто хозяин в доме сем богатом, и да будут долгими его дни, да даст ему Бог здоровья богатырского, детей многих, прибытков многих и разных?

— Милостью Господа, в места сии скудель мою поворотившего, — перекрестился отец Никодим, — Здоровья и вам, гости дорогие. — Откуда Бог несет?

— Из дальней сторонушки, — тяжко закряхтел Зализа и громко стукнул посохом об пол. — Издалека мы сюда прибыли и вестимо не без дела.

— Просим милостиво, — с легким поклоном указал отец Никодим на лавку, но первым уселся сам, оставив опричнику немного свободного места. Остальные сваты расселись по другим скамьям.

— Благодарствуем за встречу ласковую, — погладил бороду Зализа, откашлялся и продолжил: — Прибыли мы сюда по делу, по торговому.

— Да торговому человеку у нас завсегда рады, — развел руками иеромонах, входя в роль. — Есть у нас для него доски струганные, мясо парное да копченое, стекла дивные прозрачные, да кубки красивые цветов всяческих. В место вы хорошее прибыли, гости дорогие, место прибыльное. Дай вам Бог еще за сто лет здоровия, да вспоминать наш товар станете с радостью. И цену невысокую возьмем, и товар погрузить поможем. Что желаете, люди торговые, леса, али снеди всяческой, али стекла холодного?

— Слыхать, есть у вас другой продажный товарец, — с улыбкою покачал головой Зализа, — а у нас купец. Ваш товар, как мы слышали, дорогой, хороший и нележалый. А наш купец — богатый, хороший и неженатый.

— Купец богатый, хороший и неженатый, это разговор совсем другой получается, — покачал головой монах. — Неженатые молодые совсем другого всегда хотят, это мы понимаем. Есть у нас товар, что и молодому неженатому по нраву придется… — отец Никодим сделал долгую паузу. — Ковер персидский есть, мягкий, что трава лесная.