Книга СМЕРШ. Будни фронтового контрразведчика - Виктор Баранов

Смена командующего фронтом запомнилась тем, что совпала с улучшением фронтового пайка. Солдатский рацион стал добротнее за счет американских консервов. На дополнительный офицерский паек однажды выдали по несколько толстых плиток очень твердого, чуть горьковатого на вкус заморского шоколада. Многие его пробовали впервые в жизни.

Новый молодой, чернобровый комфронта на первом же совещании отметил, что штаб фронта мало знает об обороне противника, и поставил задачу — исправить положение в короткий срок.

Генерал Абакумов уже получил задание Верховного — оказать помощь Черняховскому по сбору разведсведений и, в свою очередь, дал накачку главному особисту фронта — ускорить разведмероприятия на территории противника. Волна грозных указаний сверху докатилась, в свою очередь, до Сазонова, требуя от него: ускорить, выполнить, согласовать, доложить в указанный срок… Теперь получалось, что вся ответственность за подбор разведгруппы, проверку, переброску через фронт легла на его отдел. Задание по дополнительной проверке разведгруппы было почти выполнено: у четверых все было в порядке, а вот к пятому — сержанту Княжичу — были вопросы. Сам он объяснил, что после контузии не помнит, сколько дней был в санбате и когда был доставлен оттуда в полевой госпиталь. Но ответы были противоречивы, и Сазонов, чтобы ликвидировать все сомнения, решил провести опознание Княжича среди личного состава, где он до контузии проходил службу.

Преодолевая скрытое нежелание своего зама перепроверить Княжича, Дмитрий Васильевич подписал приказ о командировке Бондарева для проведения опознания. Воинская часть, где согласно документам служил Княжич, находилась в соседней, примерно в шестидесяти километрах, армии. Бондарев взял с собой в помощники покладистого сержанта Маркина и с недовольным лицом влез в двуколку с брезентовым тентом, сел на вязанку камыша и двинулся в путь — выполнять задание. В дороге он молчал и все думал о несправедливости судьбы — служить под началом такого тупого, политически близорукого человека, как Сазонов. Он и не утруждал себя размышлениями о том, как он будет выполнять задание, потому что с самого начала считал, что вся эта возня с дополнительной проверкой, опознанием — сазоновская блажь, его выдумка, а командировка придумана им, чтобы унизить майора и подвергнуть его дорожным неудобствам. Бондарев не был приспособлен к оперативной работе, которая состояла из множества рутинных дел, где требовалось обыкновенное терпение, быстрая реакция, хорошая память, желание узнать как можно больше, накопить эти знания, удержать в памяти и использовать их. Но он не обладал ни одним из этих качеств. Его служба в облисполкоме, общение с руководством области, партмобилизация в армию, неожиданное присвоение майорского звания в политотделе корпуса, а потом назначение в Особый отдел окончательно вскружили ему голову и убедили в исключительности его персоны.

Неудачный исход доносительства на Сазонова и выволочка, устроенная ему полковником Тумановым, обескуражили его, но ненадолго. Теперь он предавался мечтаниям, представляя себе, что вдруг он каким-то образом попадает на доклад к Члену Военного Совета армии, тот его внимательно выслушивает как бывшего политработника, задает много вопросов, интересуется, какие недостатки имеются в работе военной контрразведки на уровне дивизии, а он толково и убедительно докладывает, что у особистов не всегда принимаются правильные решения в силу отсутствия у руководящего состава опыта и достаточной политической подготовки. Генерал внимательно его слушает, делает какие-то пометки в блокноте, потом просит подкрепить конкретными примерами его высказывания. И тогда Бондарев после недолгих колебаний приводит в качестве примера поведение своего шефа и начинает перечислять его промахи по службе, объясняя это узостью его политического кругозора и отсутствием партийной принципиальности. В конце беседы генерал встает из-за стола, крепко жмет ему руку, благодарит за важную политическую информацию и намекает на то, что в ближайшее время им будет рассмотрен вопрос о повышении в должности майора Бондарева. Дальше этих благостных фантазий его воображение не шло, и он уносился в своем представлении смаковать на все лады, как Туманов и Сазонов примут известие о его повышении и как будут завидовать в дивизии его заслуженному продвижению по службе.

На второй день, проплутавши по бесчисленным дорогам второго эшелона, майор с помощником нашли ту воинскую часть, где когда-то служил Княжич. Напустив на себя важность, Бондарев беседовал с особистом этой части. Как оказалось, рота, в которой воевал Княжич, понесла тяжелые потери, и тот отбыл в полевой госпиталь. Если опрашивать всю роту и предъявлять фотокарточку на опознание, на это уйдет много времени, — и Алексей Михайлович, недолго думая, вписал в протокол показания нескольких солдат из списка роты, которые якобы опознали Княжича, и с «их слов» записал, что тот нес службу исправно, потом получил контузию и был отправлен в медсанбат. И, как считал Бондарев, этого было достаточно, чтобы закрыть вопрос о дополнительной проверке Княжича и больше к нему не возвращаться. Если бы он знал, какую мину замедленного действия он закладывает под свое собственное благополучие и чем потом заплатит за этот обман, он бы наказал своим детям и внукам не делать этого. Но вполне довольный собою и тем, что сумел обойти приказ Сазонова, он положил ему на стол протоколы опознания.

Глава XXVIII. РОКОВАЯ ВСТРЕЧА

Обучение несложному, но смертельно опасному ремеслу армейского разведчика закончилось, и Княжич с группой своих однокашников прибыл к месту переброски через фронт. Их запрятали во вновь отстроенный блиндаж и только по ночам, разбившись попарно с саперами, они осваивали тропу для прохода в тыл к немцам. Место перехода было выбрано удачно: боевое охранение противника, его парные патрули, ночные дозоры не посещали этот угол, надеясь на густо усеянный минами участок между двумя узлами их обороны, спрятанными глубоко под землей. Команда саперов, подобранных по указанию полковника Лепина, состояла из самых умелых. В каждом из них сочетались качества остроглазого следопыта и хирурга с железными нервами и стальной выдержкой! Саперы знали, что найти мину, иной раз хитроумно упрятанную в землю и замаскированную пучком травы, старой листвой, корой, было труднее, чем обезвредить ее. Очень опасными были мины-«лягушки»: неосторожное движение — и та с небольшим хлопком выскакивала из-под ног и разрывалась на уровне живота, разила осколками не только того, кто коснулся ее, но и тех, кто был рядом с ним.

Руководил прокладкой тропы и отвечал за ее проводку в тыл к немцам известный во всей N-ской армии, единственный в ней тогда награжденный орденами Славы трех степеней — старшина Ибрагим Шейхаметов, из крымских татар, прирожденный разведчик. О его умении проникать к немецким блиндажам на расстояние вытянутой руки, бесшумно передвигаться по лесу, о способности видеть в ночной темноте солдаты сочиняли разные истории. Может быть, он действительно унаследовал от своих предков, совершавших набеги от Дуная до Дона, ту самую интуицию, с помощью которой они угадывали слабые места в обороне соседей, неведомым путем узнавали об их засадах и уходили от погони. Его звали «счастливчиком». Еще в начале войны он без потерь вывел штаб армии, минуя охваты и клещи вражеской мотопехоты. Начальник штаба поставил его во главе разведгруппы, и ему, действительно, везло. Шейхаметову принадлежала дерзкая идея — идти параллельным курсом на расстоянии двух-трех километров от передовых сил противника, которые двигались в дневное время по проселочным дорогам. Так штаб армии со своим хозяйством сумел выскользнуть из смертельных объятий и присоединиться к отходящим частям Красной Армии. С той поры Ибрагим был закреплен за разведотделом как инструктор по вылазкам в тыл противника, но от офицерского звания отказался, ссылаясь на малограмотность и неумение командовать людьми. Он остался старшиной и был этим доволен.