Книга Средневековая история. Домашняя работа - Галина Гончарова

А Лиля села вспоминать формулу.

Кварцевый песок, сода, известь. Процентовку Лиля примерно помнила. Хотя стеклодув, к которому они ходили когда-то заниматься, сыпал на глаз плюс-минус килограмм. Но у него талант и опыт. А у нее?

Варить шихту до 1500 градусов, потом выдерживать, лить…

Первый блин получился комом. Пузыри в стекле (хорошо хоть брали маленькую порцию) вышли могучие. Но, вылитое поверх расплавленного олова, оно стало ровным и гладким.

А пузыри…

Перемешивание стекла оказалось каторгой. Но кузнец справился с этой задачей, потом они приноровились тщательно дробить и просеивать сырье, и во второй раз получилось гораздо лучше. Благо помногу они и не варили.

А раз на двенадцатый Лиля взяла в руки пластину гладкого стекла и ощутила гордость за себя.

Вот нефиг прогуливать химию! С ней нигде не пропадешь.

Хотя мастера испытывали не меньшую гордость. Лиля-то знала теорию. А практика ложилась на их плечи. Что, как, чем мешать, как сделать корыто, как лить. Они справились с этим.

Долго Лиля им порадоваться не дала и предложила добавлять чуть-чуть оксидов железа (для зелени) и серы (для коричневого цвета). Для красного она пока ничего не нашла. Ни кобальта, ни марганца… Ну да ладно! Не обязательно же все в Иртоне будет под ногами валяться. Тут и так условия потрясающие. Торф – есть. Янтарь – есть. Хельке как узнал, помчался на побережье вместе с племянниками. А его сестра осталась в Иртоне и как-то незаметно взяла на себя кухню.

Готовила она великолепно, на Лилин вкус. И была жуткой жадиной, что тоже неплохо. А то Лиля после приезда барона поинтересовалась, куда такое пиршество готовилось, и узнала, что это по привычке. Эдор-то никого не ограничивал. Не съедят – свиньям останется.

Почему-то Лиле это не понравилось. Ненаучный подход к проблеме. Вот.

Но сейчас сестра Хельке, Лория, царила на кухне безраздельно. И питались все довольно сытно и просто. Оно и к лучшему. Без разносолов обойдемся.

Тем более, Лиля так выматывалась в стеклодувной мастерской, что выходила – и падала без сил. Иногда и в буквальном смысле.

Зато было получено первое гладкое стекло. В мир пришел метод, получивший скромное название «методика красного креста». Увековечивать Иртон Лиле почему-то не хотелось. Как и себя. И Брокленд. Нет уж. Пока все, что она делает, – будет помечать крестом. Красным. А захочет она раскрывать свое инкогнито или нет…

Пока Лилю устраивало то, что мастера готовы были за нее в огонь и в воду. Раньше никому не приходило в голову объединить их усилия, а она смогла. И получила хорошее стекло. А когда она показала, что может быть и зеркало…

Серебрить металл здесь давно научились. Посеребрить одну из поверхностей стекла и покрыть черной краской было несложно. И в Иртоне на свет появилось первое стеклянное зеркало, которое Лиля без размышлений забрала себе.

И на память, и хотелось ведь посмотреть на себя.

А результат радовал. Из зеркала на нее смотрела весьма симпатичная особа. Полная, да. Да, пара подбородков явно лишняя. Но уже не безобразная гора сала, нет. При росте примерно метр семьдесят Лиля дала бы себе килограмм девяносто. Ну может быть, восемьдесят пять. Но лишняя вода уже ушла. Оставался плотный жирок на достаточно узкой по ее меркам кости. Ну что, еще килограмм десять – и почти красотка?

Больше как-то худеть не хотелось. Хотя с таким режимом жизни…

Помотайся то на уроки, то в стеклодувную мастерскую, то к швеям, которые тоже кружева просто так не сплетут (это кажется, что все просто, а на деле – возьмись! Рехнешься!), то на конюшню, то к лекарю, то…

Лиля сильно подозревала, что поправиться ей не грозит. Наоборот, можно плюнуть на диету и есть все подряд.

А то скоро на овощах ноги таскать перестанешь.

Ганц Тримейн это время провел в Иртоне, допрашивая всех, кто подвернется. И с грустью констатировал, что дело хуже, чем казалось вначале.

Истеричных баб хватало всегда. И лучший метод обучения для них был указан еще Эдоардом Третьим. Плетью по заднице.

Только вот Лилиан Иртон не была истеричной. Она была по уши занята, так, что иногда даже не обедала. С рассвета и до заката. Вставала, присутствовала на службе, занималась дочерью, хозяйством, беседовала с чужеземным лекарем. Единственное увлечение, которое не одобрял Ганц, – стеклодувные мастерские. Но это не так страшно. Стекло – продукт ценный.

Она ни разу больше ни на что не пожаловалась. А вспоминая ее рассказ, Ганц убедился, что она и не преувеличивала. Старые слуги как один вспоминали, что графиня была тихой и скромной. Сидела у себя в комнате со служанкой, молилась, вышивала, ждала приезда супруга – и все.

Да, хозяйством она не занималась. Так и господин граф… Он замечательный, лучше господина и не пожелаешь. Только вот приезжает редко, пастора к нему не пустили, налоги драл в четыре руки. А так граф замечательный, дай Альдонай ему здоровьичка.

Но графиня вообще чудо.

Суммируя все, у Ганца получалась такая картина.

До потери ребенка (долгожданного) это была тихая девочка. Сидела себе сиднем, вышивала, на мужа не жаловалась, хотя и имела право. Судя по опросам служанок, граф женой откровенно пренебрегал. Наезжал раз в три-четыре месяца, хамил, ни во что не ставил, а после его ночных посещений графиня часто плакала.

Последнее – дело семейное, но если жену видеть три раза в год, наследника ты не сделаешь. Это факт. И какая б она ни была, она твоя жена. И уважение ей ты выказывать перед слугами обязан, согласно титулу, а не так, чтобы все знали о твоей неприязни. Такое тоже, мягко говоря, не одобрялось. В спальне – все между вами двумя, ваше личное дело. Но не на людях. Твоя жена – это твоя вторая половина, Альдонаем дарованная, если ее не уважать, это и себя не уважать.

После потери ребенка тихая девочка едва не умерла. И взбеленилась.

Тоже неудивительно. Иные и с ума сходили. А тут безумия не видно. Наоборот, все очень правильно. Хотя нет. Не все. Выгнать вора-управляющего решительно неправильно. Надо было его в подземелье и на допрос с пристрастием. Но… кто бы этим занимался? Дружину-то распустили за несколько месяцев до того.

Так что пока Лилиан Иртон сделала все верно. Она не знала, пришлет ли ей кого супруг, и вполне логично старалась справиться своими силами.

Наняла вирман? А что ей оставалось делать? На фоне слухов о работорговцах.

Об этом промысле Ганц знал. И также не одобрял его. Король приказал пресекать, ну и пресекали.

Графиня попыталась позаботиться о своих землях? Тоже неплохо. Пусть по-женски, пусть неуклюже, ну так она женщина и есть. И до мужчины ей далеко.

Ну да ладно. Вирман иногда нанимают. Но тут уж ставим минус графу.

После беседы с Ширви Ганц только головой покачал. Два гада, сговорившись, обманывают своего господина, а тот и не видит. Зато бросил на произвол судьбы, фактически им в лапы, свою беременную жену!