Книга Театр для Теней. Книга 1 - Наталия Аникина

Аллея вообще была очень странная: три ряда деревьев, стиснутых глухими стенами домов, были разделены парой довольно узких тропинок. Здесь было тихо, хотя от двух оживлённых улиц аллею отделяло меньше полусотни шагов. Местами, где здания немного расступались, Делии приходилось обходить группы преграждающих ей путь деревьев. В их ветвях, высоко над крышами, располагались такие же укромные платформы, как та, с которой девочка только что спустилась, с той лишь разницей, что на них вели лестницы. Алаи и Гостевой квартал спроектировали по своему вкусу, так, чтобы его жители могли найти место для уединённых размышлений.

На последней из таких крошечных, окружённых домами «площадей» Делия увидела группу эльфов — беженцев из Аглинора. Под тихое пение, друг за другом они подходили к одетому в бронзовую кору дереву и прижимали к его могучему стволу по ветке — еловой, кленовой, чих-дерева или какой-нибудь ещё — и та мгновенно прирастала к нему. Всего пару месяцев назад си'алай непременно остановилась бы послушать, но сейчас пение не показалось ей таким уж чудесным. Голоса эльфов были прекрасны, но в них была такая тоска, такая безысходность что хоть на «Вертикаль Власти» заберись и головой вниз прыгни. И с чего бы, спрашивается? Сами побросали свои дома, сбежали в Бриаэллар — уже тогда, когда и намёка на какую-то угрозу им лично не было. И приняли их тут с распростёртыми объятиями… Делия всей кожей чувствовала, что у них на сердце, но вот почему — понять никак не могла.

Наставники предупреждали си'алай, что первое время она будет воспринимать эмоции окружающих очень остро, порою как свои собственные, но Делия до конца поняла, что они имели в виду, только испытав это на себе. Она и раньше была поразительно чуткой к чужим переживаниям, совсем крохой уже с лёгкостью распознавая чувства людей (и даже нелюдей, у которых не сразу сообразишь, как трактовать ту или иную гримасу). Забавно было сейчас вспоминать, как после такого рода озарений, не раз сослуживших хорошую службу семье, отец шутливо шлёпал её или взъерошивал волосы, интересуясь, не растут ли у неё кошачьи уши и не режется ли хвост.

Теперь отец больше молчал. Он походил на человека, который взял денег в долг, прогорел и, не зная теперь, что делать, неумело пытается скрыть эту неприятность от домашних. Но почему? Дела семьи шли как никогда хорошо, единственная тревога родителей — что их дочь когда-нибудь, подобно своей матери, может оказаться перед тяжёлым выбором между любимым делом и рождением детей — развеялась в тот самый момент, когда стало известно, что Делия — си'алай…

Хотя, быть может, как раз в том, что девочка перестала быть человеком, и крылась разгадка? Может быть, её частые отлучки из дому и не свойственные прежде поступки огорчали родителей? Вот, к примеру, когда она принесла домой череп…

Свой собственный, надо сказать, череп — не чужой какой, грязный, неизвестно где откопанный. Ей подарили его сразу после церемонии Перерождения. Делия вроде как умерла и снова появилась на свет уже алайкой (уши, хвост и всё остальное, конечно же, не пришивали к её старому телу, а изготовили ей новое. Сам патриарх Малаур его делал, а это, Делия знала, была большущая честь!). По пробуждении девочку ждал ещё один сюрприз: кто-то прикрепил ко всем частям её «обновки» шутливые записки на верёвочках, вроде: «Не цепляйся хвостом за ветки — не обезьяна!». Было очень весело и совсем не страшно, но когда она рассказала всё это маме, да ещё и показала ей маленький череп с цифрой один на лбу, та почему-то заплакала… И ни она, ни отец опять же ничего ей не объяснили!

Объяснили… да какое там «объяснили», они и разговаривали-то с ней редко. Родители, раньше души не чаявшие в дочери, теперь почти не обращались к ней, не предлагали, как раньше, заняться чем-нибудь вместе. Делия сейчас особенно тянулась к ним, видя в себе источник их печали, пытаясь переубедить близких в том, что она отдаляется от них, любит их меньше, или ей с ними менее интересно, чем прежде. Но эти попытки не увенчались успехом ни разу, наталкиваясь на стену какой-то беспросветной, безысходной грусти. Родители будто бы стеснялись её… и даже друг друга! И это они, которых Делия в детстве ревновала одного к другому! С ума можно было сойти, гадая, провинилась ли она в чём-то перед ними, или, наоборот, это они чувствуют себя виноватыми перед ней.

Эта неопределённость душила Делию, а она не могла даже выплакаться. Алаи не плачут… они умеют отвлекаться от проблем, не позволять бедам лишать себя радостей жизни. Но юная си'алай ещё не познала этой науки в совершенстве и большую часть времени видела мир (который после перерождения должен был предстать перед ней «в невиданном доселе блеске»), словно через грязное, мутное стекло. Когда же девочка прямо спросила отца о том, что со всеми ними происходит, тот глухо ответил, что-де всё вокруг и все они очень изменились и это очень печально. И больше си'алай не удалось вытянуть из него ни словечка, как она ни пыталась.

Зато её «дражайшая» тётушка, приехавшая погостить, — та разливалась соловьём и все проблемы семейства объясняла исключительно тем, что Делию отняли у родителей, что её развратили, а они, хотя и не могут без ужаса смотреть на то, что делают с их ребёнком, но боятся признаться себе в этом, потому что или одурманены жрецами Аласаис, или запуганы ими. Делия была готова задушить тётку за эти слова…

Только маленький брат продолжал относиться к Делии по-прежнему, хотя и он, совсем кроха, сказал ей однажды, что она «теперь уже не совсем его сестрёнка Делия».

Сама же девочка не ощущала в себе каких-то разительных перемен, способных огорчить её близких. Нет, конечно, она менялась, но ей ка-залось, что так же меняются и все остальные дети. Даже не меняются, а попросту растут. У них появляются новые обязанности, новые интересы, им становится можно то, что запрещалось раньше. Быть может, её взросление происходило несколько быстрее, но Делия и раньше отличалась от сверстников как своими дарованиями, так и увлечениями. Разве что до того, как стать алайкой, она не считала, что стоит выставлять свои особенности напоказ, а теперь всё её новое окружение буквально требовало этого. Более того, не раз случалось, что поступки, которые в прошлом Делия предпочла бы утаить от родителей, приводили её наставников в такой восторг, что девочка уже не боялась повторять содеянное.

Лишь один раз Делия поймала себя на том, что её взгляды изменились. Когда-то она призналась сианай Аниаллу, что мечтает быть похожей на Верховную жрицу Гвелиарин. Но за последние дни она уже не раз изменила этой мечте, глядя на знаменитых алаев и неалаев, возвратившихся в Бриаэллар из дальних странствий и собиравшихся по вечерам в маленьком ресторанчике при музее. Он назывался «Бедный хвостик» — из выражения «искать приключений на свой хвост». Слушая их рассказы, Делия каждый раз клялась себе, что когда-нибудь обязательно отправится путешествовать, а потом будет сидеть, как они, в кружке затаивших дыхание почитателей. Через пару вечеров рассудительная, домашняя девочка уже бредила их подвигами, и голова её кружилась от желания самой совершить что-нибудь подобное. Если кому-нибудь из них вдруг вздумалось бы позвать Делию с собой, она тут же кинулась бы следом, хотя постоянно слышала разговоры о том, что в нынешние опасные времена самое безобидное приключение может обернуться катастрофой.