Книга Черный Янгар - Карина Демина

– Не отступится от мести Янгар. А ты вспомни, из-за чего началась та война. Отец сказал, что Печать так и не нашли…

Хотел отвести Вилхо взгляд, но не смог.

– Янгар знает, где она.

Верно. Знает.

Не может не знать.

Но молчит, прячет от своего кёнига… Змея, как есть змея.

– Он не скажет, – шепот Пиркко доносился издалека. – Имея возможность исцелить тебя, он будет смотреть, как ты умираешь, муж мой. Смотреть и радоваться… твоим мучениям радоваться…

Не бывать такому.

Глава 32

Ловушка

Эхо шагов растаяло, не добравшись до колоннады.

Солнце, пробиваясь в затянутые морозной росписью окна, путалось в пыльной паутине капителей. И бледной тенью скользила над гладким полом шелковая шаль Пиркко.

Алая.

Ткань была яркой, словно пламя. И пламя в каминах приседало, кланялось кейне. Дрожала струна далекого голоса, который старательно выводил полузабытые слова древней песни. И Янгхаар Каапо пытался отрешиться от недоброго предчувствия.

В этой части дворца ему редко доводилось бывать, и ныне она была пуста, безлюдна. И эта тишина настораживала.

– Ты мне не веришь. – Пиркко оборачивается. Лицо ее покрыто толстым слоем серебряной краски. Губы белы. В черных волосах сияют алмазы.

Хороша кейне Пиркко.

– Я тебе не верю, – соглашается Янгхаар, добавляя: – Я никому не верю, благая кейне.

– Зря. – Она позволяет подойти близко и касается разрисованной серебром ладонью его лица. – Сегодня я помогу тебе. А завтра…

В синих глазах клубится туман. И розовый язычок касается верхней губы, оставляя на белой краске проталину. И это крохотное пятнышко не портит совершенства облика кейне.

– Или не завтра? Я ведь помогаю. Разве не так? – Она убирает руку.

Так.

Наверное.

Записка была краткой: кёниг Вилхо желает видеть Янгара и отблагодарить за долгую службу. Он готов исполнить любую просьбу. Янгар ведь знает, о чем просить?

– Не верь ей. – Кейсо прочел записку дважды. Он тер бумагу, точно желая раздавить такие аккуратные буквы. Почерк Пиркко был идеален, как и она сама. – Эта тварь тебя погубит.

– Не идти?

– Иди. – Отложив письмо, каам подпер кулаками подбородки, намотал на палец бороду. – Иди непременно, отказ оскорбит кёнига. Но будь осторожен. И думай, о чем просишь.

Он отвернулся и, сгорбившись, сказал очень тихо:

– И о том, что делаешь.

Отступить? Простить?

Вернуться в Белую башню, которую его маленькая жена звала Горелой? И, заглянув в глаза Великому Полозу, признать, что Янгхаар Каапо все-таки отказался от памяти и мести.

– Ты забавный. – Пиркко подняла руку, позволяя алому рукаву соскользнуть с запястья. Ткань опускалась медленно, обнажая белую, расписанную серебром, словно морозом, кожу. И едва слышно позвякивали колокольчики на ножных браслетах. – Выглядишь свирепым, но только выглядишь. Поспеши, Янгар. Мой муж не любит ждать.

И вряд ли он знает, кто ведет Янгара тайными дворцовыми тропами, а узнав, не обрадуется. Но не прячется Пиркко-птичка, в чьих нежных руках собраны нити многих жизней. Уже не гостья – хозяйка она во дворце. И не посмеют слуги говорить то, что не желает она слушать.

Еще шаг.

И сомкнутые створки ворот, за которыми знакомая пустота тронного зала.

– Погоди! – Янгар попытался схватить кейне за рукав, но шелк выскользнул из пальцев. – Постой. А если я не сделаю того, чего ты желаешь?

– Тогда…

Серебряная маска лица неподвижна.

– Тогда я очень в тебе разочаруюсь. – Она поворачивается на носочках, и шелка рассыпаются, на мгновение обнажая белую щиколотку с золотой полосой браслета. – У тебя ведь есть причины для мести, правнук Великого Полоза?

В синих глазах – насмешка.

– Откуда…

– Ты неосторожен, Янгар, – упрекает кейне, вновь ускользая из его пальцев. – А люди твои ненадежны. Да и сам ты привел моего человека к разоренному гнезду… Почти привел. Не так сложно было узнать, чей дом стоял на Кершиной гряде.

Тишина.

И солнце прячется за тучу, не желая быть свидетелем чужой беседы.

– Мой отец помнит те времена. И знаешь, он удивился, как сам не понял. Это ведь просто было: лишь у детей Полоза черные глаза. Как земля, сама земля…

Она смеется, запрокинув голову, и краска на шее идет мелкими трещинами.

– Он сказал, что ты совсем не похож на своего отца.

– А еще что?

Гнев сложно посадить на цепь, но у Янгара выходит сдержать вспышку. И ладонь кейне, которая легла на золотой рукав его халата, он не стряхивает. Пиркко, прижав палец к губам, тянет за собой, не к дверям в тронный зал, но в тень колонны.

– Тише, – встав на цыпочки, шепчет кейне. И губы почти касаются щеки Янгара. От Пиркко пахнет розовым маслом и лавандой, серебряная ее щека тепла. – Не надо спрашивать о прошлом, Янгар…

Имя Ерхо Ину было названо Янгару первым.

– Он тебя ненавидит.

– А ты?

– А я думаю, что ты стал бы лучшим мужем, чем… Мой отец привык получать то, что желает. Но однажды ему отказали. – Ее дыхание ласкало щеку Янгара. – Уми из рода Ёро предпочла другого мужа. Отцу пришлось взять ее сестру. Знаешь, маму это всегда обижало.

Пиркко отстранилась, но на одежде остался ее запах, тяжелый, пряничный.

– Потом были спорные поля и золотая жила, которая оставила земли Ину. Отец верил, что ее увела сила Полоза. И многое, думаю, было…

Холодно внутри.

И тошно.

Женщина. Земли. Жила.

И ночь, наполненная огнем. Пепелище. Пепел просеивали, пытаясь найти заклятую Печать. Дорога в седле, к которому Янгара привязали. И золотой зал, где великан в короне требовал рассказать о том, о чем Янгар не имел права говорить.

Боль.

Дурман, что вливали меж стиснутых губ, разжимая их костяною ложкой. Не убили. Продали.

Почему?

Какая разница, но Янгар не вернется домой по-настоящему, пока жив Ерхо Ину.

– Он не для себя искал лекарство, – шепнула Пиркко. – Кёниг желал спасти сына, который родился больным. Все его дети умирали. Этот прожил дольше других, но все равно ушел бы к Пехто. Ты знал?

– Да. – Сложно говорить, когда ледяная рука вцепилась в горло, слова запирая.

– А я не знала. Вилхо – единственный, кто прожил так долго. Но кёниг боялся за сына. А мой отец подсказал, что есть верное средство…