Книга Странник поневоле - Борис Долинго

Удивительно было писать на языке, на котором ты ни разу до этого не писал, да и говорить начал недавно. Но знания, вложенные в голову хитроумными устройствами во дворце, всплывали сами собой, и серые свинцовые строчки ложились на плотную бумагу, которую в Средние века вряд ли умели делать в Европе в подобном качестве и количестве.

Вот что накропал Богдан, когда уже последние песчинки высыпались из верхней емкости часов:

Странник я, а это значит,

Что дорога – мой удел.

Солнце, дождь или туманы,

Или стылых гор предел:

emm

Грань сменяя новой гранью,

Мир открылся мне иной,

И, затеяв спор случайный,

Я веду игру с судьбой.

emm

Обретаю и теряю,

Но на месте не стою.

Я здесь – странник поневоле,

Сам вершу судьбу свою.

emm

И в конце дороги длинной,

Ради дамы, сердцу милой,

Выпью чашу я победы —

Или окажусь в могиле.

emm

А глупцы, что драки ищут,

Пусть запомнят наперёд:

Если меч мой не достанет,

Так кулак везде найдёт!

Ритм стихов ломался, но написано было от души и с намёками на реальные обстоятельства, с которыми юноша уже столкнулся. Граф Конрад, принимавший у Богдана листок, пробежал строчки и удивлённо вскинул взор:

– Однако, какой у вас слог, барон! – негромко заметил он.

Богдан пожал плечами. Он обратил внимание, что не все рыцари смогли написать что-либо вовремя. Среди тех, кто с досадой комкал исчёрканные листки, оказался и Вайк.

Граф собрал листочки и вместе с баронессой Феофаной и ещё несколькими дамами стал просматривать творения храбрых воинов, среди которых затесались и стихи Богдана.

В течение времени, пока продолжалась работа своеобразного жюри, придворные снова начали пользовать вино и кушанья со столов и довольно шумно переговариваться между собой. Богдан, оставленный своими сопровождающими, подошёл к перилам террасы. Внизу тоже кипело застолье – с той лишь разницей, что там все сидели.

Высота потолков – а только до террасы здесь было без малого метров семь-восемь – существенно глушила звуки, собирая их в колышущийся рокот отдалённого морского прибоя. Произносились речи, поднимались кубки: видимо, пили во славу победителей турнира, одного из которых как раз награждали король и королева. Среди придворных рядом с монархом Богдан заметил и рыцаря Тассилона. Барон восседал всего через два места по правую руку от Хруодланда, рядом со своей сердечной пассией.

Иногда Тассилон понимал глаза и просматривал ту часть галереи, которая была видна снизу. Заметив стоящего у перил Богдана, он ободряюще кивнул ему. Богдан ответил таким же успокаивающим кивком, показывая, что у него всё в порядке.

– Дамы и господа! – раздалось за спиной Богдана.

Граф Конрад стоял и размахивал над головой листочком бумаги.

– Мы выбрали победителя! Мои прекрасные помощницы практически единогласно сошлись на том, что победил наш гость, благородный рыцарь Богдан из далёкой Пуруньи!

Богдан был удивлён: его поэтические потуги возымели здесь самое положительное действие!

– Если мне будет позволено, – граф отвесил учтивый кивок в сторону землянина, – я прочту эти замечательные строки во всеуслышание.

Под громкие аплодисменты Богдану ничего не оставалось, как тоже поклониться в ответ, давая согласие на оглашение собственного творения.

Граф Конрад начал читать. Надо сказать, что читал он с чувством, и Богдану показалось, что в таком устном изложении его вирши звучат не так уж плохо.

Снова все захлопали в ладоши. Богдан бросил взгляд на Вайка – естественно, рыцарь не хлопал.

Баронесса Феофана подошла и подарила Богдану цветок. Землянин галантно поцеловал ей руку, радуясь вниманию со стороны девушки, но уже понимая, что его удача в поэтических упражнениях лишь подлила масла в огонь ссоры, тлеющей между ним и долговязым рыцарем.

Он не ошибся. Вайк, высосав кубок вина, снова приблизившись к Богдану, процедил сквозь зубы:

– Ну-ну, сладкими речами, конечно, можно завоёвывать сердца дам, но невозможно их защитить! Сразу видно, что вы не сильны в бою.

– Уж не вы ли, любезный Вайк, настоящий защитник дам и всех, нуждающихся в этом?

– Хотя бы и я! – самонадеянно молвил рыцарь. – Веселитесь, но скоро узнаете, каков настоящий бой!

Богдан пожал плечами: что бы это значило? Вайк уже в который раз собирается вызвать его на поединок? Но подобное занудство начинало надоедать – землянину действительно захотелось выехать с Вайком куда-нибудь в безлюдное место и проучить его при помощи лучемёта. Нет, не убивать, конечно, а просто попугать немного. Срезать ему меч под самое основание, раскроить лучом шит, и тому подобное, в общем, сбить спесь. Увы, такое было невозможно.

– Знаете, уважаемый, – негромко сказал Богдан, – честное слово, я уже устал от вашего бахвальства. Что вы привязались ко мне, ей богу? Да-да, вы правы: я не слишком хорошо дерусь на мечах. Если вам так хочется, то могу просто дать в морду. Или вам так не нравится?

Богдан хотел немного позлить Вайка, считая, что в королевском замке тот не начнёт настоящей драки, однако он просчитался. Рыцарь побелел – видимо, Богдан совершенно случайно сказал нечто, наносящее, по местным понятиям, сильное оскорбление.

– Да я тебя скормлю собакам! – процедил Вайк, переходя на «ты». – Здесь тебя пока защищают, да и не могу я начать бой, но будь уверен, когда ты уедешь из замка… Да и в замке тебе скоро будет не так спокойно, увидишь.

Богдан обратил внимание на последнюю фразу Вайка, но отнёс её к простому продолжению угроз, которыми рыцарь, очевидно, пытался запугать противника.

Они стояли несколько в стороне от основной массы гостей, и могло показаться, что рыцари просто негромко беседуют. Граф и Феофана продолжали обсуждать достоинства стихов, сочинённых придворными, и потому Конрад несколько ослабил своё внимание к Богдану.

– А вам так прямо и не терпится скрестить со мной меч! – криво усмехаясь, молвил землянин. – Зачем, не понимаю?

– Чтобы одним трусом стало меньше!

– Ну, хорошо, если я трус, то одним трусом, возможно, и станет меньше. Но будет ли лучше, если на свете останется больше одним дураком? – Богдан уже сохранял минимум приличия в обращении.

– Ты это обо мне?! – вскипел Вайк.

– Разумеется, любезный! Если я – трус, то вы просто дурак.

– Ах ты, мразь! Ну, погоди! – Вайк откинул полу плаща и выхватил меч.