Книга Принц вечности - Михаил Ахманов

В Одиссаре насчитывалось двенадцать Очагов, четыре высших и восемь низших, созданных в разное время, в дни Пришествия Оримби Мооль или позже, во времена легендарных сагаморов древности. Высшими были Священный Очаг, Очаг Гнева, Очаг Барабанщиков и Очаг Торговцев; низшими - братства Ремесленников, Строителей, Земледельцев и Скотоводов, Рыбаков, Служителей, Погонщиков, Гребцов и Охотников. Священный Очаг объединял не только жрецов; принадлежали к нему и писцы, и лекари, и знатоки народов и земель, и те, кто учил в храмовых школах. Очаг Гнева являлся братством избранных воинов, носивших доспехи, сражавшихся мечом и копьем, испытанных в сотнях боев и схваток; многие из них были тарколами и санратами в одиссарском войске, которое ни к племенам, ни к Очагам не относилось, а служило лишь сагамору и всей державе. И потому каждый солдат в нем был одиссарцем, а если звали его по роду и племени, то лишь для того, чтобы обругать и наказать.

Очаг Барабанщиков, получивший имя свое от большого сигнального барабана, включал многих людей: глашатаев, объявлявших владычную волю, и чиновников, что наблюдали за порядком и соблюдением законов, взимали подати, били палками провинившихся или бросали их в пруд с кайманами; еще в этом братстве имелись посланники, ездившие в чужие земли, гонцы, лазутчики, осведомители и сигнальщики, передавашие сообщения барабанным кодом или пронзительными звуками раковин. Что же до Очага Торговцев, то в нем объединялись все странствующие и торгующие, купцы, караванщики и мореходы, умевшие прокладывать путь по звездам, ветрам и течениям.

Так было в Одиссаре, и так было в других цивилизованных державах; всюду со своими особенностями и традициями, не менявшими, впрочем, сущность правления. В Арсолане людей не делили по Очагам, а все жившие в городах и приморских селениях были как бы одним большим Очагом, поддаными сагамора, а прежние вожди являлись его советниками и помощниками, накомами и флотоводцами. Однако в горных племенах сохранились свои сахемы, и арсоланский владыка к ним прислушивался и созывал на совет, ибо горные Кланы давали ему лучших воинов. В Тайонеле главнейшим из племен почитались Дети Волка, столь многочисленные, что остальных можно было не принимать в расчет; и тайонельский сагамор правил этим племенем и всеми Очагами - или Кострами, как называли их северяне. В Тайонеле севший у Костров Знания, Торговли либо иных обретал не только статус жреца или купца, но считался усыновленным племенем Волков; снимал он прежний свой убор, сжигал родовые знаки и прикреплял к одежде волчий хвост. И потому Тропа Мудрейших при сагаморе Хараде все суживалась и суживалась, а вожди Кланов Медведя, Рыси, Барсука, Ежа, Бобра и Соболя ходили по ней с оглядкой - и глядели они в рот Хараду.

Что до Мейтассы, степной страны, то там у всякого Клана имелся свой вождь, и правил он в мирные времена по собственному разумению, но когда получал топор войны от верховного владыки, то подчинялся его воле. В дни битв все тасситы считались воинами и делились на четыре Очага: тех, кто сражался, тех, кто оборонял лагерь, тех, кто заботился о стадах, и тех, кто готовил оружие. А поскольку мирных времен в Мейтассе не видели годами, то власть сагамора была крепка, и каждого, кто противился ей, накалывали ягодицами на бычьи рога, привязывали к бычьей спине и выпускали в степь, дабы излечить от своеволия.

В Коатле еще отец нынешнего Ах-Ширата, Ах-Шират Второй, издал указ, что все племена должны принять отряды его воинов, и кормить их, и строить для них дома, и давать женщин; когда же поднялся ропот среди вождей, владыка бросил на Нефритовый Стол секиру и сказал: пренебрегающий речами старшего до срока отправится в Чак Мооль. И были его слова вескими, а вид - грозным, и никто не осмелился спросить, помянул ли он о старшем брате, или об отце, или о повелителе, который не так милостив, как отцы и братья. С тех пор за Нефритовым Столом воцарилось редкое единодушие: сагамор говорил, писцы записывали, а вожди кивали и складывали руки жестом почтения. В грядущие годы число атлийских братств было увеличено, и все ропщущие были приписаны к сословиям земледельцев, погонщиков и рыбаков, все молчаливые - к строителям и ремесленникам, а те, кто кивал усердней прочих - к торговцам, воинам и чиновникам.

Если же вспомнить о Сеннаме, Окраине Мира, то население в нем было немногочисленным и однородным, и делилось не на отдельные племена, а на роды, владевшие Большими Башнями, пастбищами, особыми клеймами для скота и бычьими стадами. Главы родов слушали сагамора, а сагамор слушал их и совещался с богами, а уж богам никто не смог бы возразить. Советы их по самым важным вопросам поступали только к Мкаду-ап-Сенне; он излагал их людям знатным, а те - простым пастухам и воинам. Городов в Окраине Мира не было, не было чиновников, торговцев и земледельцев, однако Очаги - или Малые Башни - имелись. Всего пять: Башня Жрецов, Башня Оружия, Башня Мнущих Кожи, Башня Камня, объединявшая строителей, и Башня Чужаков. К последней принадлежали искусные мастера, переселившиеся из Арсоланы и умевшие делать все, что требовалось сеннамитам, от украшений и одежд до просяного пива и вина.

Помимо Кланов и Очагов, все люди еще делились на три сословия, и каждому был дарован свой закон, основанный на Книгах Чилам Баль. В Одиссаре такими законами были Три Кодекса - Кодекс Долга, Кодекс Ритуалов и Кодекс Чести; но чиновники следили лишь за первым из них, определявшим долг народа перед державой и долг державы перед народом, а также подати и наказания за всяческие вины. Кодекс Ритуалов исполнялся жрецами, и говорилось в нем о Песнопениях, возносимых четырежды в день, о позах, в коих положено обращаться к богам, о смысле молитв, о запрете приносить жертвы и навязывать учение кинара силой либо убеждением инакомыслящих, о распорядке в святилищах, о хранении книг и рукописей и о том, чем должны заниматься жрецы.

Последний из Кодексов, Кодекс Чести, относился только к светлорожденным и был един во всех Великих Очагах, хоть и не везде почитали его с одинаковым усердием. Говорилось в этом Кодексе, что потомкам богов надлежит идти дорогой сетанны, что сетанна - честь их и гордость, доблесть и мужество, благородство и мудрость; сетанна - право на власть, и лишь тот, кто обрел ее, может повелевать людьми и спорить с судьбой. Еще говорилось о достойных власти, об испытаниях, предстоящих им, о ритуальном поединке в год двадцатилетия, когда светлорожденный бьется насмерть со своим ровестником, чтобы доказать свою силу, и твердость, и счастливый жребий. Еще говорилось о том, как сохранять светлую кровь, как выбирать женщин для продолжения рода и как воспитывать и обучать детей; говорилось - правда, намеками - о снах, посещающих в юности потомков богов, и об их увядании и смерти. Но самое важное было сказано в конце и звучало так: долгая жизнь дана светлорожденным, однако не должны они бояться преждевременной гибели и искать безопасных троп. Ибо лучше умереть расколотым нефритом, чем жить куском угля.

Впрочем, эту божественную мудрость каждый из владык толковал по-своему.

Одиссарский властитель Джиллор, сын Джеданны, Ахау Юга, был намерен укрепить свою державу, чтобы сделалась она подобной кулаку, огражденному боевыми кольцами, чтобы встали на рубежах ее крепости, чтобы поднялись под их защитой города и пролегли между ними дороги, чтобы в любой конец страны конное войско добиралось быстрее сокола, и чтобы стало оно многочисленным и грозным. Но расширять свой Удел и теснить соседей Джиллор больше не собирался; земли его и так были обширными, заморские владения - богатыми, а род - не обделенным ни славой, ни честью. Как всякий опытный полководец-наком, знал он, когда наступать, а когда обороняться, и полагал, что в ближайшее столетие нужен Одиссару мир; сам же он, отдав войне молодые годы, в зрелых намеревался строить. Но свой клинок, покоившийся в ножнах, держал наточенным и готовым к битве.