Книга След Фафнира - Андрей Мартьянов

– По-моему, это вовсе не проклятие, а весьма полезные качества, – сказал в ответ Джералд. – Как вы говорите – «волшебство»?

– Нет, сударь, речь идет как раз о проклятии, – возразила Евангелина. – О проклятии одиночества и осознания того, что ты не такой, как остальные люди. Проклятии бесконечного поиска себе подобных и проклятии неразрешимой загадки. По-моему, вы должны хорошо меня понимать – загадка клада Нибелунгов к этому располагает. Я ношу тайну в себе и, в отличие от вас, не в состоянии добровольно отказаться от нее – мой «клад» в Рейн не выбросишь…

– И многих вы нашли?

– Троих, включая господина Реннера. Первым был нищий дервиш в Индии, я увидела его на улице Бомбея – он не понимал ни по-английски, ни по-французски. Второй – русский граф Барков, мы встречались в Вене на юбилее эрцгерцога.

– Что же граф? Он понял, что столкнулся с… родственной душой.

– Разумеется. Мы поговорили, выяснили, что ровным счетом ничего о себе не знаем и теперь обмениваемся вежливыми письмами.

– Звучит обнадеживающе… Если верить древнегерманской теории фатума, никто не может противостоять судьбе – провидению было угодно, чтобы наша встреча состоялась, и вот мы здесь.

– Только вместо королевского дворца Вормса – пыльный товарный вагон, – съязвила Ева. – Давайте вернемся к вашей истории. Ойген, почему ты мне помог? Когда сломалось авто, вы проезжали мимо, спустя минуту пришла «волна». Я почувствовала, что она намеренно направлена на меня. Это ведь не было случайностью?

– Не было, – кивнул Ойген. – Хаген отдал своей силы, он знал, что спасти наши жизни можете только вы…

– Постой-ка, – вскинулся милорд. – Это значит, что Хаген из Тронье может влиять на судьбу? Воздействовать на обстоятельства, изменять их по своему усмотрению? По собственной воле?

– Наверное, так, – помявшись, сказал Ойген. – Я еще не разобрался до конца.

– Влиять на судьбу? – переспросила Ева. – Нет-нет, речь идет об использовании человеческой свободы воли по ее прямому назначению: если обстоятельства сильнее тебя, значит, предопределение можно обмануть, это единственный путь к победе!

– Опять метафизика, – расстроился Джералд. – Эдак мы окончательно запутаемся! Евангелина, вы же современная образованная девушка, всему происшедшему с нами должно быть рациональное объяснение! Без ссылок на фатум и прочие сомнительные с точки зрения логики выкладки!

– По-моему, это вы первым начали рассуждать о велениях судьбы! – с усмешкой парировала Ева. – Хотите рациональности? Пожалуйста: нельзя будить демонов прошлого. Чем вам мешал дракон? Фафнир мирно спал полторы тысячи лет, но тут примчались возжаждавшие сомнительной славы первооткрывателей богатые бездельники и повторили ошибку, от которой предостерегала «Песня о Нибелунгах»: забрали у дракона его сокровища. Теперь будьте добры уверовать: волшебство, драконы и жуткие проклятия языческой эпохи не исчезли. Они всего лишь дремлют в забытых всеми укрытиях, в пирамидах Египта и Читсен-Итца, в заброшенных храмах Индии, в степных курганах России и полых холмах Ирландии. Вы, милорд, осмелились вторгнуться в сферу, о которой человек ХХ века не имеет и малейшего представления! Я не говорю о том, что наши языческие предки, отлично осведомленные о возможностях бесплотных или воплощенных в материальные тела духов, должны были сто раз подумать перед тем, как войти в соприкосновение с миром незримым!

– Зигфрид разве думал? – невесело улыбнулся Джералд.

– Спросите у Хагена, – с едкой иронией бросила Евангелина. – Он точно знает мотивы. Между прочим, светает, я хотела бы час-другой отдохнуть.

– Я и мистер Тимоти посторожим, – сказал Ойген. – Но мне кажется, что сейчас опасность нам не грозит.

– Одного мы не предусмотрели: запастись провизией. Пить хочется, – вздохнула Ева. – Ничего, переживем.

– Если поезд остановится в Нанси, я сбегаю на вокзал, – Тим, оказывается, следил за беседой. – Джерри, деньги у тебя? Дай мне сотню франков!

* * *

Вечернее заседание концессии в доме Монбронов закончилось ничем. Евангелина, склонная называть вещи своими именами и не прикрываться условностями этикета, высказалась прямо – мы, господа, сейчас напоминаем учредителей похоронного бюро, собравшихся обсудить коммерческий план на ближайшее время. Рано себя хоронить, джентльмены! В конце концов, мсье Анно обещал, что все обойдется…

– Не переоценивайте возможности этого господина, – проворчал Джералд, не питавший добрых чувств к представителям уголовного мира. – Мадам Жюстин уверяет, будто Анно незаменим в ситуациях исключительных, однако… Выглядит он как-то несерьезно. Котелок этот дурацкий!

– Твой прежний цилиндр смотрелся еще хуже, – не удержался Тимоти. – И потом, как, по-твоему, обязан выглядеть настоящий гангстер? Волчья пасть, повязка на глазу, ятаган на поясе и бутылка яда под мышкой? Он предложил вполне разумный план. Кстати, десять вечера, скоро должны прийти его посланцы…

Двое поздних гостей и впрямь пожаловали через несколько минут и выглядели в точности так, как описал Малыш: пожилой мсье с седой эспаньолкой и тощий черноволосый парень с обитой тонкой кожей вместительной коробкой на ремне.

– Куда пройти? – даже не поздоровавшись, осведомился седой. – Нам потребуется хорошо освещенная комната и стол.

По рекомендации экономки обосновались в музыкальной гостиной – там было целых три электрических люстры. По настоятельной просьбе друзей мсье Анно шторы были плотно задернуты, после чего началось священнодействие – из ящика были извлечены фотографический аппарат, низенький замысловатый штатив и упакованные в фольгу чувствительные пластины. Готовое к работе сооружение установили на венецианском изразцовом столике, после чего старикан взглянул на Джералда:

– Где бумаги?

Процедура фотокопирования документов аббата Теодора заняла сорок минут, затем молчаливые господа быстро собрались, сообщили, что отпечатанные карточки и оригиналы пластинок доставят завтра рано утром, а также забрали черную папку с тремя тиснеными пчелками – ее следовало передать Люку Анно, а уж он найдет способ распорядиться манускриптами.

С тем концессионеры распределили ночные дежурства (первым на стражу встал Ойген) и разошлись по комнатам, почти уверенные в собственной безопасности, – здание охраняли как полиция, так и сподвижники Малыша. Последние были куда надежнее: в отличие от жандармов, их невозможно было подкупить, каждый знал, что измена повлечет за собой роковые последствия. За предательство Малыш карал беспощадно и с неимоверной жестокостью, потрясавшей даже самых закоренелых негодяев и каторжников: как следствие, дисциплина в его организации поддерживалась идеальная.

В крупных столичных городах жизнь ночами не замирает, она всего лишь становится другой, более увлекательной, рискованной и таинственной. Веселый Париж не исключение, а образец – богачи проводят время в лучших ресторациях и модных салонах, гремит музыка в «Красной мельнице», катят по широким бульварам автомобили, над берегами Сены мерцает розовато-белое электрическое зарево. Тихо лишь в окраинных районах – к примеру, в Версале…