Книга Галактический блиц - Константин Мзареулов

— Возможно, Он и в самом деле дороже им, чем родные дети, — согласился Рикки Хорнет.

Снова пошла передача нового куплета «Звездной Песни»:

Зову тебя сквозь океан огня,

Мне одиноко в мире этом.

Приди скорей, чтобы, забрав меня,

Пройтись огнем по вражеским планетам.

— А стишки-то дрянные, — сказал Михайлов, раздосадованный уплывшим из рук эпохальным открытием.

— А ты от него гениальных рифм ждал? — Бианка заулыбалась. — Он же всего-навсего линкор.

— Кто линкор? — застонал Суонк. — Объяснит мне кто-нибудь, кого ищут два старых бандита со своими шайками?

— Вы еще не поняли? — искренне поразилась Бианка. — Там, внутри Сириуса, остался наш корабль — линкор «Вельзевул»…

— «Вельзевул» погиб, — машинально отозвался Суонк. — Все мы видели обломки на орбите.

— Это обломки тех, кого мы расчесали, — просветила его капитан-лейтенант Эриксон. — «Вельзевул» тоже был сильно поврежден, и Долговязый Зог приказал экипажу покинуть корабль — это мы спускали шлюпки, а не настианские корабли, которые к тому моменту были уничтожены. Потом командир сбросил линкор в звезду. Малыш тридцать лет занимался саморемонтом, месяц назад решил, что готов к дальнейшим подвигам, и позвал нас.

— Стихами?! — Глаза Суонка стали втрое шире обычного.

Бианка не ответила. Все равно штатский профессор не поймет, какие отношения бывают между кораблем и экипажем. А доктор Михайлов мстительно проворчал:

— Тоже мне линкор, стихов писать не умеет… мозгов, как у крейсера!

9

Построенный задолго до войны батискаф стремительно разгонялся даже без форсажа. Могучие движки и антигравы, рассчитанные на борьбу со звездным тяготением, непринужденно перевели машину в сверхсветовой режим, в котором не действуют законы классической и релятивистской механики. Несколько минут батискаф падал сквозь исчезающее пространство, а потом снова стал обычным ньютоновским телом, летящим с обычной межпланетной скоростью.

Звезда приближалась, расползаясь по курсовой голограмме бахромой протуберанцев. Последний миллион километров батискаф двигался сквозь облака густеющего газа. Стали видны волны, катившиеся по расплавленной массе Сириуса А. Звезда бурлила и плескала горячей плазмой, поверхность закручивалась воронками и вспучивалась пузырями. Локаторы захлебывались безумием помех, временами совершенно закрывавших цель поиска.

Сидевший за пилотажным пультом Зог направил кораблик в ближайшую воронку, что подарило им еще сотню километров движения в не слишком конденсированной среде. Затем плотность нейтронных потоков снаружи выросла до величин, при которых деление ядер начинается даже в бруске железа. Вскоре отказали внешние приемники электромагнитных сигналов, и теперь всю информацию приносили только волны гравитации, да и те — лишь в узких спектрах частот.

Батискаф летел практически вслепую, держа курс на изредка прорывавшиеся сквозь звезду сигналы «Звездной Песни». Мощнейшие передатчики линкора строились в расчете на связь между эскадрами, разделенными не одной сотней световых лет. Гравитационные импульсы «Вельзевула» пробивались через океан расплавленных металлов. С трудом проходили и пучки гравитонов из обсерватории Легата. Суонк сообщал координаты цели, помогая штурману Никитину держать курс.

— «Вельзи», мальчик мой, мы идем к тебе, — беспрерывно звал Зоггерфельд. — Двигайся навстречу.

— Мы ждем, ищем тебя, — вторил ему Дунаев. — Где ты? Откликнись. Здесь твой папочка…

Корносевич, закончивший службу в должности первого бортинженера, с озабоченным видом следил за мониторами. Наконец, отвернувшись от своего пульта, он сказал:

— На этой глубине наши сигналы глохнут не дальше мегаметра. Корабль нас не слышит.

— Передатчики батискафа — старое дерьмо, — в сердцах бросил Никитин. — Вся аппаратура еле дышит. Локатор не видит ни черта.

Они продолжали бесполезно вглядываться в голограммы внешнего обзора. Клубились вихри, перекатывались волны, бурлили пузырями восходящие потоки, но линкор не появлялся. Как передавали астрономы Легата, «Вельзевул» находился намного глубже — в зоне, где приборы батискафа смогут видеть от силы на пару сотен километров.

— Говоришь, локаторы… — произнес вдруг Звездный Дракон. — В обсерватории очень мощный локатор. По существу, тот же передатчик.

Долговязый Зог на лету поймал идею:

— Алло, Суонк. Организуйте ретрансляцию наших сигналов в направлении объекта.

— Сделаем, — прокряхтел землянин и спустя минуту добавил: — Ретрансляция уже пошла. Коллега… то есть адмирал… Ваш моджахед рвется к видеофону.

Никакой видеосвязи не было, разумеется, уже давно, да и звук просачивался через звездную субстанцию с чудовищными искажениями. Тем не менее команда батискафа легко узнала характерный голос Махмуда:

— Командир, дела все хуже. Пират занял позицию над Салдаром. Настиане будут здесь через час.

— Ждите, мы придем! — прорычал Зог. — Где все наши?

— Здесь. Захватили межпланетный буксир и прилетели в обсерваторию… Да, отцы-командиры, вы самого веселого не знаете. В этот храм науки заявился полицейский наряд с ордером на арест военных преступников Зоггерфельда и Дунаева.

— Арестовали? — заинтересовался Долговязый.

— Никак нет. У Бианки сдали нервы, и весь наряд валяется на палубе в наручниках.

Развеселившийся Дракон хотел пошутить, но поперхнулся неначатой фразой. На курсовом изображении заплясали новые образы: пульсирующие шары медленно меняли позицию, перемещаясь вдоль нижней грани сектора обзора. Комментарии не требовались — все знали, что такая картина появляется, если антенны ловят луч локатора, работающего на встречном корабле.

— Есть пеленг! — Корносевич с невероятной скоростью работал всеми пальцами, гоняя по голограмме курсоры и рассчитывая направление на объект. — Семь мегаметров влево и два — вниз.

Никитин молниеносно проложил новый курс в обход наиболее неприятных вихрей, и Зог повел батискаф на сближение. Субстанция, окружавшая экспедиционный корабль, плотностью превосходила воду, так что приходилось забыть о рекордах скорости. Батискаф буквально плыл через густеющее пламя, ориентируясь по сигналам локатора. Сигналы же распространялись отнюдь не по прямым линиям. Потоки гравитонов искривлялись пульсирующим тяготением звезды, так что поиски грозили затянуться.

Но, по счастью, не затянулись.

Увидеть другой корабль внутри звезды невероятно сложно даже на малых расстояниях. Здесь, в истерике фотонного шторма, бессильно зрение, а гравитация приносит слишком нечеткие образы. На голограмме смутно нарисовалась далекая тень чего-то огромного, и тот же голос, который декламировал звездные рифмы, радостно произнес:

— Я вижу вас. Наконец-то вы пришли. Я ждал так долго, но верил в эту встречу. Вы не могли не появиться.