Книга Московский лабиринт - Олег Кулагин

Доктор опять склонился над «мыльницей», изучая карту:

– Ты хорошо знаешь Развалины, Таня?

– Не очень. У меня есть кой-какие знакомые… Но не в этом районе.

– А далеко? – с надеждой поинтересовался Артём.

– Без разницы. Как раз в места, которые мне хорошо известны, нам сейчас лучше не соваться.

Физик прикусил губу и замер, привалившись к тянувшейся вдоль стены трубе. Спустя пару секунд не выдержал:

– Слушай, Таня… А если они сейчас идут за нами? Если они до сих пор читают твои мысли…

– Нет. Я бы почувствовала.

– А если они мои мысли прочтут? – встрепенулся Артём.

– Тогда они сильно разочаруются, – вставил Грэй. – Или получат несварение мозгов. Хватит болтать… Надо возвращаться.

– Куда это? – с опаской уточнил физик.

– Сюда. – Палец доктора коснулся новой зелёной точки на экране. – Ближайший выход на поверхность.

Я присмотрелась:

– Почти в центре Северных Развалин… Ни разу там не была.

– Я тоже. Значит, место подходящее.

Спустя полчаса добрались до крохотной комнатки с бетонными стенами, на одной из которых была аккуратно выведена здоровенная надпись 2348/54-ЦН. Ни Грэй, ни я понятия не имели, что это обозначает, а в нашей схеме не было пояснений. По крайней мере мы не заблудились. Согласно схеме, именно такая надпись здесь и должна быть.

Дальше путеводная линия указывала вверх. И в самом деле, на потолке зиял широкий, круглый люк. Через него можно было разглядеть отвесную стальную лесенку. Ничуть не ржавую.

Только туда надо ещё добраться. Комнатка махонькая по периметру, но зато в высоту – не меньше трёх с половиной метров. Судя по остаткам крепления раньше внизу тоже была лесенка. Но кто-то побывавший здесь до нас успел её позаимствовать. Руки бы оторвала…

Верёвка у нас имелась. А как её закрепить наверху? В отличие от героев боевиков у нас не было ни специальных крючьев, ни метательных приспособлений, чтобы эти крючья туда забросить.

Мы переглянулись. Грэй пожал плечами. Как самый высокий и массивный, он уже смирился с предстоящей ролью. И посмотрел на физика:

– Артёмчик, знаешь что мне в тебе нравится?

– Наверное, выдающийся интеллект.

– Не-а. Вес.

Артём презрительно хмыкнул, сбрасывая груз. Стащил бронежилет. И бойко подступил к плотной фигуре доктора:

– Ну-ка подсади…

– Минутку, – остановил Грэй и постучал кончиком пальца по гранате РГД-2 на животе у физика. – Это тоже сними. Не дай бог, загремишь вниз – будет много шума.

– От одной-то гранаты? – усмехнулся Артём, но спорить не стал.

Через секунду доктор поставил руки в «замок», и физик начал карабкаться ему на плечи. Я как могла участвовала в процессе. И всё равно зрелище было душераздирающее. Что-то среднее между покорением Эвереста и Кин-Конгом, взбирающимся на небоскрёб.

Наконец грязные ботинки Артёма оказались в опасной близости от головы Грэя. Правда, оптимизма это не добавило. С таким трудом воздвигнутая конструкция грозила развалиться от малейшего резкого движения.

Доктор балансировал как мог, пытаясь сгладить дефекты нашего архитектурного проекта. Но «второму этажу» явно не хватало прочности. Артём ухватился за край люка и отчаянно пытался подтянуться.

Из этого мало что выходило. По крайней мере не выходило ничего хорошего. Грязные подошвы елозили по плечам и шапочке Грэя, физик пыхтел, как старинный паровоз, я бегала кругом, страхуя на случай обвала хлипкой «надстройки».

Первому это надоело Грэю.

– Слезай, – сердито буркнул он.

Физик замешкался, и доктор сам выскользнул из-под его ног. Артём остался болтаться в воздухе под испепеляющим взглядом Грэя. Потом ему тоже надоело, и он спрыгнул.

– Слушай, – хмуро поинтересовался доктор, – ты хоть раз в жизни на турнике занимался? Только не спрашивай, что такое турник, а то я огорчусь ещё больше.

– Давно это было, – с эпической грустью поведал Артём. – Разов восемь я подтягивался.

– И с тех пор прошло много-много дней, – в тон ему продолжил Грэй, – много ночей с вирт-шлемом на башке.

– Ну-у… – замялся физик.

– Только не вздумай рассказывать, сколько громил ты уложил в «Айрон фисте»… Артёмчик, ты ведь живёшь в этом мире, не в том… Хотя бы гимнастику по утрам надо делать…

– Иногда делаю.

– Ага. Если просыпаешься утром, а не в час дня.

Какое-то время мы сидели молча. Я взглянула на циферблат:

– Кстати. Сейчас без четверти два. А мы ещё ничего не ели. Погони я не чувствую… Может, сделаем маленький перерыв на обед?

– Не заслужили мы обед, – пробурчал Грэй. Артём заёрзал, но промолчал.

Доктор махнул рукой:

– Ладно… На сытый желудок думается лучше…

Обед был скромный. На большее не хватало ни времени, ни ресурсов. Каждому – один консервированный бутерброд из штатовского армейского пайка, нарезанное ломтиками яблоко в вакуумной упаковке и стаканчик воды.

Наверное, доктор был прав насчёт мозгов.

Дожевывая яблоко, Артём вдруг хлопнул себя по лбу и, бормоча что-то нечленораздельное, взялся за притороченный к своему рюкзаку сороказарядный «вайпер».

– Чего? – сначала не понял Грэй. Так и не прожевав толком, физик выразительно указал в сторону люка. И не вдаваясь в дальнейшие объяснения, стал привязывать верёвку к «вайперу».

Я прикинула расстояние между перекладинами лестницы и удивилась, как это нам раньше не пришло в голову.

Первый и второй бросок Артёма оказались неточными. Пистолет-пулемёт гремел по лестнице и падал вниз. Третий раз был удачнее, но, когда физик дёрнул за верёвку, «вайпер» проскользнул между перекладинами и свалился ему на голову.

– Дай-ка я попробую, – миролюбиво предложил Грэй. – Ты хоть на предохранитель-то его поставил?

Артём ответил яростно-свирепым взглядом.

И следующая попытка увенчалась полным успехом. Оружие зацепилось, и Артём, натянув верёвку, посмотрел на нас горделиво.

– Талант, – развёл руками Грэй – самородок…

Пока восторги не развеялись, физик стал карабкаться наверх. Вышло это не очень быстро. Но мы уже были готовы простить небольшую заминку.

Он понадёжнее закрепил верёвку на перекладине. Следом взобрался Грэй. Потом дошла очередь и до рюкзаков. Я привязывала их к верёвке, а доктор и физик вытаскивали их, словно рыбаки богатый улов. Аналогичным манером хотели поднять и меня. Но я отказалась. И вскарабкалась вполне самостоятельно. Рука уже не болела. Разве что была ещё слабая.