Книга Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев

На Педро, ошивавшегося невдалеке, поначалу он внимания особого не обратил. Ну, казак как казак. В эклектичной одежде – в смысле, что с кого снял, то на себя и напялил. Посему рядом с дорогими османскими сапожками соседствовали как бы не хлопские шаровары, а золоченая рукоять роскошной персидской сабли неестественно выглядела на латаной-перелатаной черкеске. Кстати, газырей на этой одежде еще не нашивали, огнестрельное оружие у черкесов было пока редкостью. Впрочем, попаданец проявил инициативу и попросил сделать кармашки под бумажные патроны для ружья на своей черкеске. Следовательно, можно было не сомневаться, что последователи не заставят себя ждать. Как среди казаков, так и среди черкесов, обзаведшихся трофейным огнестрелом в Польше.

Ростом и фигурой встречный тоже не выделялся, а резко очерченное лицо с рыжеватой бородой Аркадий посчитал признаком мингрельского или хевсурского происхождения, уже знал, что среди горцев такой окрас волос не редкость. Но длинная и экспрессивная тирада, выпущенная встречным в адрес какого-то купчика или приказчика (без сабли и пистоля на поясе), поставила такую версию под большое сомнение. Ругался бородач на каком-то из латинских языков, с немалыми включениями русского и немецкого.

«Итальянец? Француз? Испанец или португалец? Куда только судьба человека не заносит… Но для француза он недостаточно гундос, итальянцы вроде бы говорят мягче… Впрочем, на хрена гадать, если можно познакомиться и спросить?»

Задумано – сделано:

– Здравствуйте, люди добрые! Меня Москалем-чародеем кличут, может, чем могу помочь?

Купчик, или скорее приказчик, уж очень молод и небогато одет, услышав имя подошедшего громилы, явственно побледнел. Видимо, слышал о колдуне с таким именем какую-то страшную байку, возможно, и не одну.

– Меньа Педро зовут, по-вашему Пьотр. Эччеверия.

– Дон, – не вопросительно, утвердительно уточнил Аркадий, уловив тональность самопредставления.

– Дон, – кивнул Педро.

– Испанец?

– Эускалдунак! – гордо вскинул голову новый знакомец.

У попаданца натурально вытаращились глаза, о такой национальности он слыхом не слыхивал.

Собеседник, сообразив, что на другом конце Европы о самоназвании его народа вряд ли кто знает, тяжело вздохнул и внес разъяснения:

– Басками нас соседи називают. Баски – это…

– Да слыхал я о басках, – улыбнулся Аркадий. – Ваши предки самому Карлу Великому тумаков надавали, древний и храбрый народ.

Сверкнув было глазами, когда собеседник его прервал, Эччеверия тут же успокоился, услышав уважительный отзыв о своих предках.

– Да! У нас все принадлежат к благородному сословию.

– А пошто на… – Попаданец завертел головой. Пока они вели с баском короткий диалог, приказчик будто испарился. – Пошто на торгаша взъелся?

– Этот… этот… – Далее последовала развернутая характеристика сбежавшего торговца с экскурсом в его генеалогию (причем, по мнению Педро, в число предков приказчика входили не столько люди, сколько ишаки, свиньи и бараны). Большое количество иностранных ругательств не позволило сразу разобраться в сути претензий.

Решив, что новый знакомец хоть на этот вечер поможет решить проблему сенсорного голодания, Москаль-чародей пригласил казака-иноземца к своему костру, уже разведенному джурами. Баск не стал чиниться и приглашение без раздумий принял. В беседе у огня, в ожидании кулеша, рыжебородый рассказал, что ему желательно срочно попасть в Азов, а торгаш заломил за место в своей барже несусветную цену – два рубля.

Сумма по нынешним, особо доходным временам не то чтобы большая, особенно в свете огромности казацкой добычи за последние годы, но Педро проболел часть зимы и всю весну, сильно поиздержался и платить столько не захотел (или не мог). Именно из-за болезни он не принял участия в походах этого года, сейчас же надеялся пристроиться в донской столице к какому-нибудь воинскому мероприятию. Жить иначе как с сабли и пистоля он не умел, да и не желал уметь.

Аркадий про себя усомнился, что причина безденежья дона только в болезни, предположив, что большая часть прошлогодней его добычи осталась не у знахарей-лекарей, а в кабаках. В дальнейшей беседе выявилась откровенная нелюбовь, нет, явная ненависть баска к кастильской знати. Что-то там у него произошло очень обидное, жгущее и через годы и тысячи верст его душу.

Расспрашивать о причинах подобного отношения к вельможам попаданец не стал, это было бы неприлично. Однако вдруг и сразу понял, что вот он, человек для выполнения задуманной миссии в Мадриде. И тянуть с этим терактом нельзя ни в коем случае. Бог его знает почему, но нельзя. Почему-то возникло четкое, однозначное понимание, что можно с этим важным делом и опоздать. Тесно общаясь с характерниками, трудно избежать сдвига в мистику самому. Москаль-чародей, знаменитый уже на пол-Европы колдун, теперь к подобным ощущениям относился очень серьезно.

* * *

В Мадрид посольство от гетмана всея Малая Руси и кошевого атамана войска Запорожского Богдана Хмельницкого прибыло в конце ноября. Точнее, в начале этого месяца флотилия из трех бывших османских, а теперь казацких каторг появилась в порту Валенсии, вызвав там настоящий ажиотаж. Ведь на галерах, помимо казаков, в Испанию прибыли освобожденные из агарянского плена несколько десятков подданных его величества Филиппа IV. Большей частью – итальянцев (ох, сколько нервов стоило послу, благородному идальго Васюринскому, настоять на путешествии итальянцев на Иберийский полуостров… Жаждавших побыстрее вернуться домой сицилийцев и калабрийцев пришлось чуть ли не силой оттаскивать от бортов при проходе мимо их родных берегов). Но испанцев, желавших вернуться в отчий дом, набралось в Малой Руси всего полтора десятка, а хотелось зримо продемонстрировать королю и его окружению, жителям Валенсии и Мадрида, полезность союза с казаками и злокозненность охотящихся на испанцев мавров.

Милосердие и сострадание привычно уступили государственным интересам, большинство уроженцев обеих Сицилий и, в общем-то, номинально независимого Пьемонта осенью смогли только полюбоваться с борта берегами Италии. Закупая воду и продовольствие в Мессине, на берег отпустили только совсем уж болящих. Таки дал слабину Иван, глядя на их страдания и опасаясь, что не все из них смогут пережить путешествие в Мадрид и обратно. Комендант порта к резонам посла о необходимости показать освобожденных отнесся с пониманием. Осмелившиеся ему жаловаться на казацкий произвол сицилийцы об этом потом сильно пожалели.

Не обошлось в путешествии без сражения. Уже после прохода через Мессинский пролив маленькая флотилия была атакована двенадцатью галерами. Причем не алжирскими или тунисскими, как можно было бы ожидать, а французскими. Услышав, что казаки следуют во вражеский порт, командующий французской эскадрой епископ потребовал сменить пункт назначения и следовать за его флагманом в Тулон. Имея четырехкратное преимущество в кораблях, он посчитал заведомо обреченной на поражение любую попытку сопротивления.