Книга Мент. Разборки под прикрытием - Александр Золотько

– Не ваше это стило, а официанта. И Маяковского лучше не цитируйте. Его нельзя декламировать с иронией, его нужно выкрикивать, рокотать! «Я пролетарий, объясняться лишне, жил, как мать произвела, родив!..» Диктуйте, – спохватился Аркаша.

– Я тебя вижу на трибуне перед бушующей толпой, – всплеснул восхищенно руками Гринчук. – Оратор! Трибун! Ты ведь здешний? И, как я понял, кинул не так чтобы много аборигенов.

– Я вообще не кидал. Там всё должно было срастись…

– Не многих кинул, по нашим временам – почти подвиг… – Гринчук подавил желание посмотреть на часы, спрятал руки под стол. – Значит, вступая, жми на то, что ты местный, учился здесь, здесь приобрел специальность… И только одна фраза – на плакатах, в газете вашей, на митингах – только одна. Пиши: «Я буду воровать меньше других».

Аркаша положил карандаш.

– Чего ты?

– Издеваетесь?

– Есть немного, но ты сам подумай. Если ты скажешь, что воровать не будешь вообще – тебе поверят?

– Нет.

– А если ты будешь бормотать, что твои оппоненты будут воровать, что подумают люди, электорат, извините за выражение? А сам что, не будет тырить народное добро? Все тырили, и он будет… И врет, скотина, нам в глаза. Логично?

Солнце зависло, как прибитое, над горами. Давай, давай вниз. Вниз давай! Гринчук закрыл глаза.

Аркаша недоверчиво усмехнулся. Потом посмотрел на салфетку, взял карандаш, стал писать.

– Я тебе даже предлагаю пари, – Гринчук протянул руку Аркаше.

Тот подумал и пожал руку.

– А о чем пари и на что? У меня есть только десять тысяч долларов, которые вы же мне и дали.

Гринчук снова помахал рукой в воздухе и снова, как по волшебству, возле столика появился официант.

– Сумку, – сказал Гринчук. – Такую – непрозрачную и не очень большую.

Официант, наверное, бежал, но через минуту он снова стоял возле столика с сумкой из полиэтилена. И снова исчез.

Гринчук поставил на стол свою сумку. Отсчитал четыре пачки денег и быстро бросил их пакет. Подвинул Аркаше.

– Я ставлю на тебя и на мой лозунг сорок тысяч долларов.

– Не нужно, – сказал тихо Аркаша, оглянувшись.

– Не бери в голову, – отмахнулся Гринчук. – Тебе деньги, ты регистрируешься, когда объявят выборы. Если проиграешь из-за моей методы – моя вина. Пролетел. А если выиграешь…

– Что?

– Ничего…

– Так не пойдет, – возмутился Аркаша. – Нельзя так. Что я буду должен?

– Азартный ты человек, Аркаша… Ладно. Дом Дедова мне понравился. Не тот, в котором его порешили, а другой, поменьше и с коллекцией холодного оружия. Когда ты станешь насквозь коррумпированным мэром, домик захапаешь и мне передашь. Лады? – Гринчук снова протянул руку.

– Лады, – не раздумывая хлопнул по ладони Аркаша и засмеялся. – Странный вы человек, Юрий Иванович! Я вас знаю всего пару дней, а уже и ненавидел, и…

– И влюблялся, как гимназистка… – Гринчук перестал улыбаться.

Его лицо замерло, словно замерзло.

– Ты когда-нибудь человека убивал? – спросил каким-то чужим голосом Гринчук.

– Бог миловал.

– Миловал бог… Действительно, миловал. И на смерть никого не отправлял, не осуждал на смерть?

– Чего это вы, Юрий Иванович?

– Так, в голову пришло. Меня бог не миловал. Лично мне пришлось убить двоих. Двоих. Лично.

Аркаше показалось, что он видит каменное лицо. Стальные глаза холодно смотрели на него. Клин отвернулся.

– И еще… – Гринчук попытался усмехнуться. – Еще не конец. Я могу всё бросить и уйти… Может быть, все закончится и без меня… Может быть.

– Можно, я пойду… – сказал Аркаша и встал. – Я вам больше не нужен?

– Противно возле меня сидеть? – спросил Гринчук.

– Страшно. И одиноко. Вам ведь мой совет не нужен… И ничей совет не нужен. Вы уже все решили… Я вас найду, потом. Ваш адрес, который на регистрации в гостинице, он правильный? Настоящий?

Аркаша пятился, прижимая сумку к груди, натолкнулся на стул, повернулся и вышел из кафе.

– Я заплачу, – сказал Гринчук официанту, выглянувшему на площадку. – Я за всё заплачу.

Гринчук положил на столик деньги и вышел на улицу.

Шли люди, загорелые, веселые. Они шли с пляжа, им нужно было переодеться, чтобы вечером снова вернуться на набережную. Им нет никакого дела до Гринчука, до убитых, до того, что еще вчера любого из них могли выхватить из толпы и заставить… Или просто убить. Не от злости, а для того, чтобы еще кого-нибудь повязать, записать в кассу взаимопомощи.

Гринчук посмотрел на часы. Наверное, уже пора. Можно. Гринчук набрал номер.

* * *

– Здравствуйте, Владимир Родионыч, – услышал Владимир Родионыч. – Как дела?

Владимир Родионыч ошарашено посмотрел на Полковника, сидевшего напротив.

– Кто? – спросил Полковник.

– Зеленый, – ответил Владимир Родионыч.

– Там кто возле вас, Полковник? Поклон ему от меня и наилучшие пожелания! – Гринчук разговаривал стоя на улице, его голос время от времени в обрывках чужих слов, детских криках и музыке.

– Поклон вам от него, – сказал Полковнику Владимир Родионыч, он все еще не мог прийти в себя. – Это точно вы, Юрий Иванович?

– Конечно. Вы, наверное, здорово устали. Обычно вы гораздо аккуратнее в формулировках.

– А вы как всегда! – вспылил Владимир Родиныч. – Вы…

– Как всегда нагл и нелицеприятен. Я знаю. С удовольствием выслушал бы ваше мнение по этому поводу, но у нас слишком мало времени. Аварийную команду сюда уже направили?

– Команду?

– Ну да, ловить подполковника Сергеева на предмет архива. Отправили?

– С чего вы взяли?

– Так, у нас мало времени, но я немного потрачу его, чтобы расставить точки над «i». Вы получаете информацию от Абрека, так удачно оказавшегося случайно возле самого эпицентра событий в закрытом городе? Так? Верно?

Владимир Родионыч кивнул, будто Гринчук мог этот кивок увидеть.

– Опуская подробности, Абрек получает информацию от меня. Понятно?

– От вас?

– А вы думали, от своей шпионской сети? Я его информатор. Уже можно продолжать, или вам еще нужно немного времени на раздумья и размышленья?

Владимир Родионыч распустил узел галстука.

– Вы там только не волнуйтесь, не нужно. Я ведь вроде как специально Лёвчика выпустил и свой след до Приморска обозначил. Что может быть естественнее, чем разъяренные уголовники в поисках общака и вора, его унесшего. Вы меня слышите? Не молчите так страшно!