Книга Первая мрачная ночь - Маргарита Малинина

Это мне показалось разумным, но тем не менее я стояла на своем:

– Они специально так подстроили, чтобы это казалось банальной бытовухой. Как и с твоим другом Крюковым.

– Ладно, но зачем им убивать ее?

– Как это зачем? Они прознали про то, что она была на месте убийства, и решили избавиться от ненужного свидетеля. Я ведь говорила тебе, что она и была той самой любовницей, с кем Крюков встречался в тот день. Коли он так элементарно тебе об этом рассказал, стало быть, и Федоткин мог запросто о ее существовании прознать и перестраховался.

– Глупости говоришь. Не такой он дурак порешать всех направо и налево. Если бы он так любил страховку, он бы и меня, и Жорика давно б отправил на небеса.

Я разом похолодела, а сердце екнуло где-то в груди.

– Давай не будем об этом! Не желаешь эту версию – получай другую. – Я выдала Хрякину подозрения о наличии третьего лица, сообщника Колесниковой, с которым они бодро пудрили Александру мозги, затем заманили в деревню и прикончили. А потом неведомый нам сообщник решил разделаться с шантажисткой, потому как они что-то не поделили или просто так, чтобы не мешалась.

– Это уже ближе к теме, – согласился со мной принц. – Только при чем здесь женщина?

– А женщиной была, как ни прискорбно это признавать, Ангелина. Неясно только, зачем она туда ходила.

– Что? Юрочкина? Брось ты, вот уж ни в одни ворота не лезет! Подумай сама, зачем ей ходить к этой бабе? Только затем, что она единственная темноволосая женщина, которую ты знаешь? Вон Катька твоя тоже далеко не блондинка, ее же ты не подозреваешь!

– Не трогай Катю! – Уж за кого, а за подругу я всегда заступлюсь! – Почему ты выгораживаешь Ангелину, влюбился, что ли? – Вся прежняя симпатия к этой молодой женщине испарилась, словно дым. Теперь мне хотелось ее убить, в равной мере так же, как и Наташу, когда Хрякин назвал ту бедной девочкой.

– Ага, ревнуешь! Нет, я в нее не влюбился, однако знаю наверняка, что это не она.

– Мама! – вскрикнула я, прервав пылкую речь Хрякина и схватившись за виски, боясь, что те лопнут от обильного наплыва дум. – Я догадалась! Браслет! Вот зачем она была у Колесниковой! Ведь он предназначался ей, а не шантажистке, а та, видимо, просто сперла его, увела из-под носа! Ангелина требовала вернуть браслет, но Елена Олеговна не желала расставаться с награбленным, и тогда терпение Юрочкиной иссякло, она схватилась, положим, за утюг и…

– Ха-ха-ха! – загоготал возлюбленный. – Ну и сочинительница, ничего не скажешь! Кто же тогда убил Санька, разъясни!

– Она же и убила! Узнала, что они встречаются, и убила обоих!

– Даже та-ак! Ха-ха!

– Прекрати смеяться! – обиделась я и плеснула в Хрякина недопитым шампанским из бокала. Он успел увернуться, так что остатки вылились на его футболку.

– Ах, вот ты как! – присвистнул любимый человек и совсем не разозлился, напротив, ему моя несдержанность пришлась по вкусу. – Страсти кипят! – Впав в ажиотаж, он швырнул в меня диванной подушкой.

– Ах ты! Вот теперь не буду тебя вытирать салфеткой!

– Бесполезно. Все равно ведь чем-нибудь обольешь, безрукая!

– Что-о?

Я дико разозлилась, мы стали шутя бороться, вскоре выбились из сил, и принц предложил мне поужинать пиццей.

– Годится, – одобрила я, и вот мы уже сидим посреди большой, шикарно устроенной кухни и лопаем пиццу с анчоусами, разогретую в микроволновке. Пицца оказалась на удивление вкусной, а я – на изумление голодной, потому ужин мне приглянулся.

– Коль, ты случаем не знаешь, составлял ли Крюков завещание? – вспомнился мне наш с Катькой план. Я-то знаю, что завещание было, но знает ли возлюбленный? И, если он в курсе, возможно, он припомнит что-то, чего мы не знали или упустили.

– Знаю, составлял. А что? Думаешь, его убили из-за имущества?

– Ну не знаю. А что в нем было интересного, в завещании?

– Ничего интересного, – нахмурился Николай. – Все имущество и деньги переходят к Наталье, а бразды правления в банке – Жоре.

– Понятно. А больше никто в завещании не упоминался? Ну там, мать, к примеру.

– Нет, хватит. И так много эта особа с него поимела при жизни. Все, завязывай думать об убийствах. Пришла пора подумать о чем-нибудь приятном.

Проснулась я от шума. Оказалось, что уже утро и Колька куда-то собирается. «Как слон в посудной лавке», – незло подумала я и хихикнула.

– Ты чего не спишь?

– Решила, что началось землетрясение, – подколола его я.

– А, это я случайно стул уронил. – Он был в костюме и брюках. Стоя возле зеркала, завязывал галстук.

– Ты далеко?

– По делу. Буду через пару часов. Спи.

Я серьезно задумалась о нашей дальнейшей семейной жизни. Он будет будить меня громыханием стульев, а я… то есть нет, я буду вставать раньше и, пока он умывается, готовить ему завтрак. Да, вот так.

– А что ты любишь кушать?

– Картошку. Пюре, – хорошенько подумав, ответил он.

– А на завтрак?

– Яичницу с беконом. – В эту секунду на улице посигналили. Николай накинул пиджак, подошел к постели и чмокнул меня в щеку. – Все, за мной приехали, скоро вернусь.

Понежившись немного в постели, я решительно поднялась с намерением приготовить любимому картофельное пюре, помня о прописной истине, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Одевшись, спустившись на первый этаж и пройдя в кухню, принялась лазить по полкам в поисках того, что поможет мне приготовить это блюдо: кастрюля, соль, сливочное масло, молоко, яйцо… а где же картофель?

Я прошлась еще раз по всем полкам и заглянула за все распахивающиеся дверцы. И даже влезла повторно в холодильник. Картошки нигде не было! Может, Коля ее просто не купил? В квартире есть, а здесь, на даче, нет. Бывает и такое…

На всякий случай я пошла брать штурмом все комнаты двухэтажного особняка. Да Хрякин ни в жизнь меня в жены не возьмет, ежели я не смогу ему приготовить всего-то навсего пюре! В итоге я шарила по шкафам и столам каждого помещения по очереди, пока вдруг в кабинете второго этажа с какой-то полки не свалила альбом с фотографиями. Вот ведь действительно безрукая! От удара о пол оттуда вывалился снимок – то ли не был вставлен в ячейку, то ли был плохо закреплен. Я подняла его, уже хотела сунуть внутрь, как тут словно молния поразила мой мозг. На кадре было три человека – Николай, Наталья и Крюков в центре, которого я знала в лицо по другой фотографии. Не знаю, почему я бросила взгляд на Наташино облачение – это что-то на уровне женской природы. Любой мужчина, посмотрев на лица, сунул бы фотокарточку обратно в альбом. А я, к несчастью, обратила на это внимание: была осень, так как фоном служили деревья в желто-багряной листве, у молодой женщины другая прическа, бежевое пальто, а вокруг шеи… шифоновый шарфик фиолетово-малиново-оранжевой раскраски. Тот самый, что нашелся мной в квартире Колесниковой с пятнами крови. Что это означает?..