Книга Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Андрей Воронин

– Разумеется, нет, – с оттенком нетерпения возразил Стрельников. – Что-то вы сегодня на удивление непонятливы. Неужели и впрямь испугались? Поверьте, я вас нисколько не осуждаю. Я и сам порядком напуган и даже чуточку растерян. Признаться, не ожидал от них такой оперативности и решительности. Минометы – это, знаете ли, да… В общем, я пытаюсь довести до вашего сведения одну простую вещь: силой нам их не одолеть, и, продолжая полагаться только на оружие и железобетонные стены бункера, мы рискуем не дожить до темноты.

– Переговоры?

– Ну наконец-то! Да, переговоры. Нам придется пойти на этот шаг – спору нет, сомнительный, с какой стороны ни глянь, да вдобавок еще и очень рискованный для того, кто возьмет на себя роль парламентера. Но, повторяю, другого выхода нет, а смерть бывает красивой только в плохом кино.

– Судя по продолжительности вступления, эту почетную миссию вы решили возложить на меня, – предположил Липский.

– Боюсь, что да, – просто ответил Виктор Павлович. – Никто из бойцов на эту роль не годится. Я специально отбирал в группу одноклеточных – проверенных, умелых, но недалеких людей, неспособных на предательство и двойную игру…

– И яркий пример тому – покойный Енот, – не без яду вставил Андрей.

– Туше, – склонил голову в знак согласия Стрельников. – И на старуху бывает проруха, с Енотом я дал-таки маху. Но это служит лишь дополнительным аргументом в пользу того, что доверить ведение переговоров я могу только двоим: себе самому или вам. Моя кандидатура тоже не годится: эти люди просто не смогут отказать себе в удовольствии меня шлепнуть и сделают это, как только я появлюсь на расстоянии верного выстрела. Кроме того, этой бандой, – он едва заметно кивнул подбородком в сторону бункера, – кто-то должен командовать, держать их в страхе и повиновении. Чтобы под воздействием вполне объяснимого и простительного страха за свою шкуру они не вздумали установить демократию и выдать нас вместе с картой противнику в обмен на сохранение жизни и проезд на материк. А вы…

Сзади, прервав его пространную, как всегда, речь, послышался тяжелый топот. Обернувшись, они увидели бегущего к ним по ходу сообщения Слона. Слон выглядел каким-то встрепанным, растерянным и напуганным одновременно.

– Виктор Павлович, беда! – с трудом выговорил он сквозь сильную одышку. – Малец пропал!

6

Они стояли в сыром, темном бетонном подвале, стены которого были полосатыми от следов дощатой опалубки. Сильные аккумуляторные фонари разогнали мрак, заставив его отступить в дальние закоулки и коридоры самого нижнего, третьего, подземного яруса бункера КНП. В центре виднелось обнесенное невысокой, примерно по колено, бетонной загородкой круглое жерло колодца. Снятая железная крышка лежала рядом на полу, на ней свернулась кольцами пестрая нейлоновая веревка, какими пользуются альпинисты; в стороне ржавели бренные останки насосного оборудования.

– Ну, и чья это была идея? – поинтересовался Стрельников.

Его голос прозвучал под сводами бетонного склепа гулко, как в железную бочку, отчего сходство Виктора Павловича с Каменным Гостем, явившимся вершить суд и расправу, многократно усилилось. Стоящий на полу фонарь освещал его снизу, отбрасывая на стену громадную, грозную тень. Напротив, потупившись, стоял Слон; он был выше Стрельникова на целую голову, но сейчас почему-то казалось, что он не выше, а ниже, причем намного.

– Да его же! – с нотками отчаяния в голосе сказал Слон. – Мы с ребятами решили проверить колодец – ну, на случай долгой осады и все такое. Спустили на веревке котелок, вытащили, попробовали – соленая. Ну, не то чтобы совсем уж соленая, а так, с привкусом. Короче, на худой конец сойдет. А Женька – он тут же, рядом, крутился – и говорит, что, раз такая вода, значит, колодец сообщается с морем. Причем, говорит, нерегулярно: сама по себе вода в нем пресная, а когда в прилив волны захлестывают трещину или там проход какой-нибудь, в колодец попадает морская вода. Может, говорит, быть и по-другому, но так тоже может.

– Это верно, – неопределенным тоном промолвил Стрельников, – быть может по-всякому. И?..

– Ну, и он говорит: надо, говорит, спуститься и посмотреть. А вдруг, говорит, через этот колодец можно отсюда на волю выбраться? Я, говорит, самый легкий, чуть что, дерну за веревку, вы меня оттуда в два счета вытащите…

– Ситуация проясняется, – вздохнул Стрельников. – Знаете, Николай, мне иногда кажется, что у вас серьезные проблемы с головой. Как вы могли пойти на поводу у подростка?

– Так он же действительно самый легкий… – окончательно скукожившись, виновато пробасил Слон.

– И в придачу самый умный из всех, кто здесь в тот момент находился, – подсказал Виктор Павлович. – Хорошо, и что дальше?

– Ну, что… Дали ему фонарь, обвязали веревкой, стали опускать. Потом веревка пару раз дернулась. Мы тащить, смотрим – идет как-то слишком легко. Вытащили, а его там нет. Кричали – не отзывается…

– Так, может быть, он действительно нашел проход? – предположил Стрельников.

Слон вздохнул, отчего по помещению прошел ощутимый ветерок.

– Непохоже, – с неохотой возразил он. – Фонарь его там, в колодце. Горит и никуда не двигается…

Андрей почувствовал, что у него подкашиваются ноги. До сих пор все происходящее носило некоторый налет нереальности. Минометный обстрел, отражение атаки, смерть Сыча и Моськи – все это как будто не имело к нему, Андрею Липскому, прямого касательства. Он был сторонний наблюдатель; он был за стеклом. Как будто сидел в специальном кресле в новомодном 5D-аттракционе и смотрел приключенческий ролик – объемный, с запахами и осязательными ощущениями, создающими у зрителя иллюзию непосредственного участия в происходящем на экране. Если очень захотеть, можно заставить себя на время забыть, что все это лишь сочетание движущихся объемных картинок с раскачиванием установленного на гидравлическом шарнире кресла, и пережить запрограммированные создателями фильма эмоции – восторг, испуг, азарт погони или страх высоты. Но даже тогда в глубине души, и притом совсем неглубоко, ты будешь знать, что ничего плохого с тобой здесь произойти не может и, даже если какой-нибудь монстр прыгнет тебе на грудь, он просто пройдет насквозь и рассеется, как дым.

Но теперь все изменилось. Продолжающий гореть на дне колодца фонарь мог означать только одно: Женька Соколкин упал и разбился – вероятнее всего, насмерть. И то обстоятельство, что до трудного объяснения с его матерью Андрей, скорее всего, просто не доживет, мало что меняло. Он и не подозревал, как сильно привязался к этому пареньку, и теперь лишь понимание того, что еще одна смерть ничего не изменит и никого не вернет, помогало бороться с желанием поднять автомат и одной короткой очередью отправить Слона вслед за Женькой.

Постукивая тростью, Стрельников подошел к колодцу и посмотрел вниз.

– Действительно, фонарь горит, – сообщил он. – Свет слабый – очевидно, проходит сквозь воду. А почему, собственно, вы тут торчите столбом? – уже другим, металлически-приказным тоном обратился он к Слону. – Почему до сих пор не попытались его оттуда вытащить?