Книга Башни земли Ад - Владимир Свержин

Так пусть же катится к Люциферу весь этот помет самоистязателей, решивших на веки вечные отбить аппетит у святого Петра, явившись к нему в столь непристойном виде. Бог есть любовь, Бог есть радость! Даже Иисус, если вдуматься, наставил нос врагу рода человеческого, воскреснув после смерти. Мы уже спасены, и нам открыт путь к вечной жизни. Так пусть черти умерщвляют плоть, если она у них есть, пусть Сатана постится за весь род людской. Мы же будем радоваться и славить Господа в доброте и всемогуществе его. — Кардинал набрал воздух, чтобы продолжить содержательную речь, но тут в комнату его покоев бочком, чтобы не сбить с мысли преосвященнейшего оратора, втиснулся Кристоф де Буасьер.

— Вот этот юноша, — заметив оруженосца, Балтасар Косса простер к нему указующую длань, — должен был бы почитаться грешником. Я видел наброски ее высочества Анны Венгерской, которые он сделал. Там она вовсе не похожа на праведницу после долгого поста. На этих изображениях она предстает самой желанной женщиной в мире.

Кристоф потупил взор и покраснел.

— Не посыпай голову пеплом. Лучше помой и расчеши свои дивные кудри. Ибо зачем держать в запустении то, что Господь создал в великолепии. Итак, я спрашиваю вас, друзья мои, счесть ли нам грешником сего юношу лишь за то, что глаз его зорок, рука тверда и сердце тянется к истине, которая прекрасна?

— Нет, — покачал головой Камдил, — наоборот, его стоит ценить как человека, щедро являющего миру отпущенные ему Господом дарования. Однако, ваше высокопреосвященство, позвольте юноше сообщить новости, которые он принес.

— Купец не уехал из города, — все еще красный от всеобщих похвал, сообщил оруженосец. — Он уже приготовился к отъезду, когда глашатаи объявили о предстоящем чуде. Грек отправился смотреть, как поспеет драгоценный урожай. Увиденное настолько потрясло его, что он бегом вернулся в гостиницу, заперся там и никуда не выходит.

— Никуда не выходит? — уточнил Камдил.

— Точно так.

— И слугу никуда не посылал?

— Разве только за вином и еще за молоком.

— И сидит оное млекопитающее в своей конуре, переживая успехи нашей аграрной реформы, — вздохнул Лис.

— Кстати, о конуре, — вспомнив что-то, вновь заговорил де Буасьер, — купец дважды выглядывал из комнаты. И всякий раз, когда на улице громко лаяли собаки.

— Вот оно, значит, как. — Сергей недобро улыбнулся. — Пропала собака по кличке Дружок? Ну ничего, разлука не будет долгой. Как там твоя прелестная прапрапра?

— Будет рада увидеть вас вновь, — улыбнулся юный де Буасьер.

Охотники сбились в кучу, и обескураженные собаки напрасно лаяли, стараясь привлечь к себе их внимание.

— Что с ней? Что с ее высочеством? — кричали те, кто за чужими спинами не мог увидеть происходящего.

— Она без чувств! Потеряла сознание. Она увидела сову.

Охота герцога Бургундского, по праву считавшаяся одной из самых лучших в христианском мире, была окончательно и безнадежно испорчена. Ее высочество Анна Венгерская лежала в густой высокой траве, не подавая видимых признаков жизни.

— Воду! Нюхательную соль! — кричали спешившиеся охотники.

— Сова — дурное предзнаменование, — с видом знатока говорил кто-то. — Особенно днем.

— Расступитесь! — во все горло заорал Жан Бесстрашный, подхватывая на руки любимую. — Мы отвезем ее в охотничий замок и призовем лекарей.

— Не надо лекаря. — Служанка, обмахивавшая платком лицо госпожи, подняла голову и просительно глянула на герцога. — Эта восточная хворь неизвестна в здешних местах. В городе живет купец из Константинополя. Только у него есть снадобье от сего недуга. Но поспешите, иначе моя госпожа совсем уйдет в сон. Может так проспать целых сто лет.

— Кристоф! — прикрикнул на своего оруженосца Камдил. — Ты знаешь эту гостиницу, в ней живет Рейнар. Спеши, загоняй коня, доставь сюда купца, даже если он, по восточному обычаю, спит после трапезы.

— Как прикажете, монсеньор! — Де Буасьер вскочил в седло и дал шпоры коню.

— А мы, — герцог примостил свернутый плащ на импровизированные носилки, сделанные из рогатин, — будем ждать твоего возвращения в охотничьем замке.

Охотничий замок герцога Бургундского, как, впрочем, и все, ему подобные, не отличался особым комфортом, зато имел обширные конюшни, псарни и вольеры для ловчих птиц. Большая пиршественная зала могла легко вместить четыре дюжины охотников, а большущий очаг замковой кухни позволял быстро приготовить свежепойманную дичь, чтобы накормить эдакую ораву.

Правда, сподручней было гостям пировать до самого утра, поскольку желавшим отдохнуть предоставлялись малюсенькие комнатки, почти кельи, с охапкой соломы в тюфяке и огарком свечи на всякий случай. Лишь для особо почетных гостей в башне замка имелось четыре покоя. В одном из них на широченной старинной кровати с нависающим пыльным балдахином возлежала Анна Венгерская. Прорезанные в толще стены узкие оконца были приоткрыты, но в комнате все равно царила духота и пахло клопами.

— Ну что, прибыл этот ромей? — открывая дверь на лестницу, выкрикнул Жан Бесстрашный.

— Прибыл, монсеньор герцог, — ответил снизу один из охотников.

— Ведите скорей!

Сопровождаемый Кристофом, Лисовский сосед неспешно поднялся по скрипучей лестнице.

— Я видел тебя прежде в замке, — оглядев врачевателя с головы до пят, бросил герцог.

— Я бывал там. Я торговец. Но мое истинное призвание — исцелять людей. Я посвятил сему высокому искусству многие годы. Торговля же — семейное дело на протяжении уже шести поколений. Вот передам сыну…

— Не время разглагольствовать! Ее высочество в сонном оцепенении и уже несколько часов не приходит в себя. Если сможешь излечить ее — я сделаю тебя придворным врачевателем. Сможешь забыть о торговых делах. Я дам тебе золота, сколько унесешь.

— Сделаю, что смогу. — Купец вошел в спальню. У ложа ее высочества, держа руку Анны, стоял Балтасар Косса в кардинальском облачении. Вид у него был столь набожен и скорбен, что хотелось броситься к его преосвященству и утереть слезы краем плаща. Рядом, протирая виски принцессы уксусом, то и дело поднося к ее лицу нюхательную соль, суетилась верная служанка. Купец бросил на кардинала пронзительный взгляд, и тот будто затрепетал под ним.

— Я прошу всех лишних выйти. Его высокопреосвященство и служанка могут остаться.

Посланец пресвитера Иоанна, поклонившись, удалился в соседнюю комнату, герцог Бургундский, бормоча что-то недовольное под нос, — на лестницу. Тщательно закрыв дверь, купец подошел к Балтасару Коссе и, не спуская с него взгляда, тихо произнес:

— Спать.

Старый пират не заставил себя упрашивать и, прислонившись к стене, захрапел, уткнувшись носом в колени.

Убедившись, что прелат безмятежно дремлет, купец достал из поясной сумы перстень, нацепил его на указательный палец и заговорил нараспев: «Алеас и Фаратата, рабы перстня, повинуйтесь воле моей. Заклинаю вас именем лучезарного, сына лучезарного…»