Книга Лилия прокаженных - Патрик Данн

— Он пьет на работе. Не просыхает.

— Тогда понятно. — Она не представляла, какое я испытала облегчение.

Посмотрев на часы, Кора вздохнула.

— Слушай, я тебя задерживаю… Непременно сыграем в теннис, и скоро, — бросила я ей вдогонку.

Я присела в холле, чтобы дождаться Грута. От нечего делать включила мобильный — проверить, нет ли сообщений. Одно было от Финиана: «Позвони или приезжай. Есть что обсудить».

Я позвонила, и он сразу поднял трубку.

— «Нэшнл траст» ждет моего решения. И я его принял, Иллон. Закрываю Брукфилд в конце сезона. То есть навсегда закрываю — без оговорок. Мэйв согласна позаботиться об отце, а он любит внуков и не против переезда в Галловей.

— А?..

Было слышно, как Финиан глубоко вздохнул.

— Предлагаю отложить свадьбу до Нового года или пожениться до моего отъезда в Англию.

Такая перспектива меня совсем не привлекала.

— Значит, я останусь здесь?

— Могли бы устроить медовый месяц в январе.

— Ясно.

— Тогда давай оставим до Нового года.

Словно я затерявшийся багаж, который гоняют туда-сюда.

— Знаешь, Финиан, я не собираюсь ждать еще год. Время уходит для нас обоих. Но свадьбы на скорую руку, приуроченной к окончанию туристического сезона, мне не нужно. Пора решать: или — или.

— Да-да, понимаю. Еще раз как следует все обдумаю.

— Будь добр. Обдумать как следует действительно не помешает.

Человек достаточно тонкий, Финиан понимал, что я на пределе и лучше не спорить. А еще, что точка поставлена. Говорить дальше было особенно не о чем, и мы попрощались — сдержанно и прохладно.

Десять минут спустя, в половине четвертого, приехал Грут — волосы спутаны, небрит, отчего выглядит старше, блуждающий, затуманенный взгляд. Очевидно, головная боль затронула глаза. На плече болтается кожаная сумка, словно он собрался в спортзал. Я подумала, что не худо бы ему туда отправиться — размяться хорошенько, принять душ и побриться.

— Господи, Иллон, вы-то что здесь забыли? — удивился он, увидев, что я иду ему навстречу, и облизнул пересохшим языком потрескавшиеся губы. — А я, признаться, с похмелья.

— Подождите, сейчас воды принесу.

Я направилась к автомату с напитками. Грут поплелся за мной, и, когда я вручила ему бутылку минеральной, выпил ее до дна.

— Неплохо погуляли ночью?

— И не говорите. Перебрал, правда, немного. Остановиться не мог. — Он неловко улыбнулся. — Угадайте, с кем последним я пил?

— С Россом Мортимером. Я видела, как утром вы зашли к нему в номер.

Грут застонал.

— Боже, точно. В котором часу это было?

Я ничего не ответила. Несло от него как от винной бочки.

— Вы намерены проводить вскрытие в таком состоянии?

Грут оскорбленно расправил плечи.

— А что, вы за меня проведете? Почему нет, раз вы такая вся правильная? Боюсь только, запах не понравится!

Он напролом бросился во вращающуюся дверь и исчез в больничных коридорах.

Я не обиделась. Посмеялась бы, не будь все так серьезно. Что делать? По-видимому, Галлахер знал о тяге Грута к спиртному, но претензий к работе не имел. Бывший полицейский из другой страны, временно облеченный полномочиями главного патолога, мог стать идеальной мишенью для мелких придирок со стороны ирландских рядовых служителей закона, а то и вызвать открытое возмущение. Однако те, кто его знал, прекрасно о нем отзывались.

Возможно, мы все, за исключением Коры, заблуждались. Что, если она и есть тот маленький мальчик из сказки о новом платье короля, сказавший правду, которую другие предпочитали не замечать? Едва ли ее можно упрекнуть в ханжестве. Я своими глазами видела, на что Грут способен. Но это не повод сомневаться в его компетентности.

По дороге домой я думала, что посоветовал бы отец. Актеры терпимее многих относятся к пьющим, только это не означает, что они пьют больше других. На мой взгляд, сказывается их уязвимость — постоянно приходится убеждать себя, что пусть сегодня участие в спектакле сводится к реплике «кушать подано», зато на прошлой неделе ты играл Гамлета, а в следующем месяце, Бог даст, получишь небольшую роль в кино и хотя бы рассчитаешься по счетам… А возможно, как ни странно, дело в том, что из вечера в вечер им приходится выходить на сцену трезвыми как стеклышко. П. В. Боуи просто не мог заявиться на работу после попойки, как позволил себе Грут. Тем не менее его выходку отец воспринял бы спокойнее, чем я. Он сожалел, когда алкоголем губили талант, и осуждал пьянство, но понимал, насколько тесно и безысходно оно связано с творчеством. А еще, пожалуй, со знакомой усмешкой заметил бы, что Грут все равно не оперирует живых, да и работа у него не из приятных.

Вспомнив отца, я, вернувшись домой, сразу же позвонила в лечебницу. Он слабел, но держался. Маму уговорили вернуться к Бетти и немного отдохнуть. Пожалуй, лучше ее не беспокоить.

Заглянув в офис, я предупредила Пегги, что до следующего утра меня не будет. В ванной, разглядывая себя в зеркале, убедилась, что за последние пять дней лицо на столько же лет постарело. Первой реакцией было завалиться в постель и спать, спать и спать, а потом непреодолимо потянуло куда-нибудь пойти, что-то сделать. Но не могла же я, когда отец при смерти, нарядиться и отправиться на поиски развлечений. Да и не в них нуждалась. Мне казалось, я хочу измениться, стать иной, как необыкновенная скульптура в Центре исторического наследия, — то есть, конечно, я, только совсем другая.

«Не забудь поесть, Иллон». Еда! После более чем легкого завтрака у меня, кроме кофе, маковой росинки во рту не было. Но я слишком устала и не хотела стоять у плиты. Посплю часок, потом по телефону что-нибудь закажу.

Отлежавшей во фруктовой вазе грозди я оторвала банан и съела, чтобы не ложиться с пустым желудком. Потом пошла в спальню, задернула шторы, поставила будильник, стащила с себя одежду и рухнула на кровать.

ГЛАВА 34

Меня поднял на ноги радиобудильник, причем более требовательно, чем обычно: в сумасшедшем темпе барабаня по клавишам, пианист исполнял незнакомое произведение. Я не сразу поняла, в чем дело, привыкнув переходить от сна к бодрствованию под другие мелодии. Сегодня в лиричную утреннюю музыкальную программу затесался незваный гость. Пассаж завершился при участии всего оркестра — словно с силой захлопнули крышку рояля. Диктор объявил, что исполнялось скерцо из Третьего симфонического концерта Генри Литолффа, и пояснил, что необычным звучанием оно обязано «изобилию коротких форшлагов». Я охотно ему поверила. И только тут сообразила, что сейчас вечер, а не утро, и что я проспала два часа.

Встав с постели, я набросила шелковое кимоно. Бу, нежившийся на полу спальни, задрав кверху лапы, вскочил и, жалобно мяукнув, побежал в холл, прося, чтобы его выпустили. Для этой цели имелось очень удобное окошко в задней двери, но нередко кот вредничал, напоминая, кто в доме хозяин. Когда я подошла, он присел, принюхался к шедшему из-под двери воздуху и стремглав метнулся в глубину дома.